И вот он перед членами Совета — даже не в полном составе! И всё им надо знать!

Ну как? Ну поймал он эту тролльчху, ну доставил — что ещё? А как поймал? Ну, дубовый лист, ну бросил ей в физиономию горсть крысиного порошка, она и вырубилась! А дальше как? Вот всё им расскажи! Ну да, не слишком приятно было. А тролль? Что — тролль? Не слишком сопротивлялся? А кто его спросил? Не надо было переть принцессу! И всё же, Лён? — интересовалась Брунгильда. Да убил я того гриндрилла! Отчего бы не убить этого зелёного мерзавца, если грау он тоже уничтожил — верно? Правда, про грау он только подумал. Но вот Совету это отчего-то не очень понравилось. Переглянулись они, и Вольт Громур так жалостливо спрашивает: чем же ты его убил? Своим мечом убил, вынужден был врать дальше Лён. Дубовый лист, до чего же он заврался, уже не помнит — в чем и что. Ты убил его Карателем? Ну да, а что? Зачем же так жестоко, Лён? Гриндрилы безобидные существа. Ага, конечно, подумал он, вы бы попробовали драться с самкой! Но всё, слово вылетело — не воротишь. Так и остались члены Совета в убеждении, что он убил гриндрила. Но его это уже не занимало. Он обещал вернуть принцессу её семье, он её вернёт. Её только покажут народу и отпустят. А сейчас мысли Лёна были заняты другим. Ему полагался краткий отпуск за героическое возвращение принцессы, и он рвался в дорогу.

Вечером того же дня в Сильвандир прибыли посыльные от Дивояра — студенты во главе с монстрозоологом Вэйвэ Валандером. По приказу Совета они забрали изнемогшую в истерике тролльчиху, чтобы доставить её в Дивояр. Теперь её местом жительства будет экзопарк, потому что мужа у неё больше нет и некому более о ней заботиться. Ей будет обеспечен уход, хорошая кормёжка и просторный вольер с искусственной пещерой.

Тих и странен сумеречный край, как будто приглядывается и прислушивается к входящему в него. Нет солнца над головой, и туманный вечер здесь незаметно переходит в беззвездную ночь, тёплую и таинственно-прекрасную. Здесь живут призраки, вернее — души. Это их мир, и тут они реальны. У них есть память, но они не любят возвращаться мыслями в прошлое, и не мечтают о будущем. Для них каждый день как единственный, и нет времени в этом неизменном краю. Поэтому тут не меняется погода, и не приходят смены сезонов.

Тут нет месяцев и дней недели, нет вчера и завтра. Поистине, этот край следовало назвать Забвение, но для призрачных существ, живущих тут, Сумрак вполне реален, как реальны они сами для приходящих в гости к ним. Не может человек из внешнего мира оставаться тут больше суток — он начинает чувствовать как утрачивает самого себя. Зачем эльфы создали это странное место, не вписывающееся в метрику пространства и не имеющее протяжённости и постоянства формы — неизвестно. Возможно, это вариант зоны наваждения. А если так, то эльфы — существа, далёкие от связи с настоящим и грезящие фантазиями. Они создали волшебную страну со всеми её чудесами и ушли, чтобы сеять по вселенной свои удивительные и противоречивые миры.

Входя узким коридором между устремлённых в небо скал, теряешься в тени, ибо солнце сюда никогда не попадает. И невозможно заметить этот переход — от дня Селембрис к мягкой полутьме Сумерек. Думай о том, куда ты хочешь попасть, кого желаешь видеть, но никогда не узнаешь никого из других жильцов сумеречной долины — только тех, кого ты помнишь. Сколько живёт их тут и куда деваются они, когда больше некому их навещать — никто не знает.

Лён удержался от желания навестить маму и Семёнова — он сделает это в следующий раз. А пока Сумрак чувствовал его желание скорее увидеть Гранитэль, и дышащие ночными туманами горы явственно предстали перед молодым дивоярцем. Как тогда, в первое посещение Сумрака, расступались перед ним торжественные, пышные клубы ночной влаги и открывалась тропа, ведущая на перевал. Там, среди мрачных чёрных скал, одиноко возвышался замок с острыми копьями башен и неприступной крепостной стеной. В окнах его редко светили огоньки, но отчего-то казалось, что замок пуст и притворяется, что в нём есть обитатели. Так показалось Лёну в тот раз, так подумалось и нынче.

Не хотел он видеть Алариха — какое-то неясное чувство возникало при одной мысли о том, чтобы встретиться с погибшим и странно живым в то же время герцогом Вероньярским. Что сказать, когда он спросит про то, что было после его смерти. Как объяснить все сложности и переплетения Судьбы? А, может, он не узнает своего бывшего друга в чужом облике? Нет, лучше не затрагивать эти вещи.

Наверно, Сумрак знает желания входящего в него — входная дверь замка была приотворена, как будто приглашала гостя. С трепещущим сердцем вошёл он в тихий чертог, где проводила своё время Гранитэль. Лён не сомневался: она сама избрала это место и привела сюда Алариха, чтобы тени Сумрака дали ему иллюзию жизни. Аларих не спасён от смерти — он всё так же мёртв, как мертвы мама и Семёнов, Марианна и Сергей. Какая-то тайна была в этом, и кто, как не Гранитэль, может ответить на неё.

Чудно устроен Сумрак для входящего сюда живого. Идёшь, и каждый шаг неуловимо меняет перед тобой картину, проясняя её и выделяя детали. Вот только что были безжизненные и холодные горы и дышащие холодными туманами ущелья, а дальше всё стало наполняться запахами, красками, звуками — ощущением реальности. Вот горы покрылись густыми еловыми лесами, и заскользил ветер среди вершин. Туманы отступили в низину, открывая вид на шпили и башни, и крепостную стену, обнимающую древние стены, увитые по низу плющом. И высокий мост, ведущий через пропасть. И решетчатые окна.

Он был готов увидеть всё, что угодно, но не это. Замок Вероньяр, владение Алариха, каким Лён помнил его из тех времён, когда был маленьким Гедриксом и нашёл пристанище у друга своего отца. Там, среди этих стен, заменивших ему родной дом, провел он годы до того дня как поступил на службу королю Килмару. Вот в этом доме сейчас живёт со своей супругой его друг?! Вот это призрачное счастье есть то, чего хотела Гранитэль?! Загадочна её душа, и нет ответа тайнам, которые хранит в своей памяти принцесса, многие годы бывшая пленницей эльфийского кристалла.

Лён опустил глаза и увидел на земле ковёр из цветущего вереска, а между пышными, лиловыми волнами отбегала от самых ног узкая тропинка, спускалась с горы и выныривала дальше — среди зарослей боярышника. Всё это сохранила его память — чужую жизнь, прожитую, как своя, до того момента, когда расстался он с Гедриксом и снова стал собой.

Ноги легко понесли его по этой дорожке, слишком хорошо помня её. Как бегали они по этой горке с Аларихом, как стреляли из лука в мишень, прикреплённую к сухому дереву. Он обернулся и посмотрел назад: вот оно, это старое дерево, как будто возникло из небытия по одному его воспоминанию. Вот это было даже страшно, настолько глубоко и отчетливо читал Сумрак его память, выискивая из неё детали, которые он сам уже забыл. И вот подходит он с невольным трепетом в душе к высоким, неприступным воротам, обитым толстыми полосами металла и способным выдержать любую осаду. Одна высокая створка приотворена, как будто ждут здесь гостя и ничего не опасаются. Мирно поднята и толстая решётка.

С волнением ступает Лён на широкий мощёный двор, но пусто там — нет никого, и только шаги гостя слегка отражаются холодным эхом. Открыта и входная дверь. Он входит знакомыми ступенями и видит холл всё с тем же оружием по стенам, гобелены, кабаньи и оленьи головы, рыцарские доспехи и щиты, медвежьи шкуры на полу — всё то же, как будто вернулся тот, умерший мир, рассыпавшийся в прах.

Идёт он знакомой лестницей наверх, где видно в окна далеко раскинувшийся край владений Вероньяра. Мягкий вечер снаружи, и льётся в окна дивный розовато-лиловый свет — последняя минута перед приходом ночи — и всё пронизано в комнате этим прощанием с ушедшим днём, как будто был он в самом деле. Насыщено всё этой теплотой — впитали краски гобелены, прекрасные ковры, барельефные потолки, мягкая, атласной обивки мебель, высокие шкафы с книгами и заваленный бумагами стол красного дерева. Такой комнаты не было в замке Вероньяр, даже будуар госпожи Ассанты, супруги герцога Розебрахера, был гораздо проще. Это комната Гранитэли. И вот она сама за тем письменным столом, откинувшись в высоком кресле, смотрит на него и глаза её улыбаются.