Пантегри не просто владел перемещением в пространстве — он мастерски владел им. Перенос на долю секунды раньше дал старшекурснику огромное преимущество, которым он и воспользовался: едва Лён вынырнул в реальность, его отбросило, как мяч от стены — перемещение в занятую противником позицию!

Лён отлетел назад — безоружный, беспомощный, ошеломлённый. Он проиграл, едва начав бой! Со стороны всё выглядело наверняка мельканием, в котором не различить фигур и выпадов. Только Гонда с его магическим умением мог различать детали боя.

Он приготовился упасть на покрытие, потому что ноги не поспевали за его полётом — сейчас он грохнется позорно! И тут же совершил новый прыжок в пространстве — на месте, только в иное положение. Теперь он снова твёрдо встал на ноги. И тут же прыгнул снова — меч! Во время этой схватки меч продолжал падать.

Он должен взять свой меч! Не сдаваться! Не проигрывать! Умри, но сделай!

Пантегри был великолепен. Как будто статуя стояла — неподвижное, прекрасное изваяние со сверкающими глазами, и лишь рука с оружием опять дискретно поднялась, и падающий клинок Лёна снова был отбит — оружие, потерянное своим хозяином, взлетело по дуге, вращаясь и издавая гулкий вой, а Лён лишь проследил его полёт — меч улетал за пределы корта. Бой окончен.

В следующий миг он вдруг почувствовал в себе глухое биение, как будто нечто громыхало внутри него, как будто гигантский молот отбивал в него, как в набат. Звуки нарастали, делались невыносимо тяжкими, врезались в уши, давили мозг. Мощная пульсация захватила в себя Лёна, и он начал вибрировать ей в такт. А в следующий миг ясность мысли снова обрелась. И он увидел, что его противник почти застыл — Пантегри двигался, но так медленно, так неуклюже, как будто увяз в густой среде! И ещё увидел Лён всю группу — они застыли с раскрытыми ртами, как будто захлебнулись криком. И Магирус Гонда, следящий за падающим мечом, тоже неподвижен!

Лён посмотрел дальше — за пределом корта были смазанные тени, на фоне которых медленно вращался его клинок. Тот падал, но никак не мог упасть.

"Замедление времени!" — вдруг понял он. Такое уже было! Однажды, когда он ввязался в бой с целым стадом нечисти, когда ему катастрофически не хватало времени, Гранитэль замедлила для него его ход! Но здесь нет Гранитэли!

"О, если ты мне помогаешь с того края бытия! Из Сумерек, из призрачной, из нереальной жизни! О, Гранитэль, ты не оставила меня!!"

И в тот же миг он бросился вперёд, преодолевая вязкость пространства. Он миновал застывшего Пантегри, чьи глаза с твёрдостью и торжеством смотрели на пустое место — туда, где больше не было его!

Меч медленно снижался, вращаясь и ловя поверхностью внезапно ставший прерывистым свет солнца. Рукоять шла вниз, как минутная стрелка на больших часах, и в нижней точке своего вращения плотно легла в кольчужную ладонь. Пальцы сжались и потянули за собой ставший необыкновенно тяжёлым клинок. Он сопротивлялся, но, придя в движение, покорился руке и дальше пошёл совсем легко.

Пантегри завершал медленный замах, инерция ещё вела его. Лён встал напротив него, уже более никуда не торопясь. Дождался, когда руки противника, держащие двуручный меч, достигли нужного положения, затем нанёс по навершию меча Пантегри один сильный, точный удар снизу, как будто выбил болт из паза. Сверкающая полоса стали выскользнула из рук Пантегри и снова пошла вверх, а тот остался, сжимая руками пустоту. Одним ударом Лён переориентировал полёт меча, и тут послушно полетел в сторону — медленно, плавно, неотвратимо.

Полоса крепчайшей стали вдруг вырвалась из рук Пантегри — меч взвился, словно реактивный снаряд, и на глазах своего обалдевшего хозяина со свистом улетел далеко за предел корта. Лён стоял неподалёку, опираясь на своё оружие, и усмехался.

— Невероятно! Ты превзошёл сам себя! — воскликнул Гонда, бросаясь к Лёну и осматривая его клинок — оружие было всё то же, Лён не сшельмовал и не воспользовался своим дивоярским мечом.

— А если без магии?! — жалобно вскричал Пантегри, осознав своё поражение.

— О! — только и ответил с опаской Лён. Без магии он против него точно не устоял бы!

"Ответь мне, Гранитэль!"

Молчание, настолько глухое, каким никогда не было молчание принцессы. Он не чувствовал её присутствия. Пришла на миг, совершила чудо и снова удалилась в сумрачный свой край.

— Лён, это бесподобно! — Паф был настолько восхищён, что забылся и допустил жест, к которому давно уже не прибегал: по-детски начал теребить его за руку.

— А? Что? — Лён вышел из задумчивости.

Занятия окончились, и всё уже двигались к столовой. В стороне и немного выше стаей летели старшекурсники. Ни на ком уже нет кольчуг и шлемов, оружие после окончания занятий испарилось.

— Паф, это ты здорово сражался. Без всякой магии, против противника, который гораздо старше тебя. Я же не зря говорил тебе, что уроки, полученные от Розебрахера, остались в тебе.

— А, ты об этом? — небрежно отмахнулся Паф. — Ты ошибаешься. Причина этому иная. Просто я уже имел навыки боя с мечом, ещё до того как попал к Фифендре.

— Как это? — не понял Лён. — Ты вспомнил, кем ты был?

— Я вспомнил, как с детства меня обучали владению оружием. Попав к Фифендре, я забыл о том, забыл также и своё умение. Но после воскрешения снова вспомнил. Пусть мне было двенадцать лет, когда я оказался в лесной школе — по меркам Фифендры переросток — но я уже умел сражаться, хотя и лёгким оружием.

Группа подлетела к зданию университета, и друзья замолкли. Вся группа, вместе со старшекурсниками-жаворонарцами спешила в студенческую столовую — подкрепиться до второй части учебного дня.

Сегодня друзья были героями, а это очень приятно. Второкурсники смотрели на них с уважением, а Пантегри встал и подошёл к столу.

— Отчего бы вам не сесть с нами? — дружелюбно спросил он, и в этом чувствовалась подлинная искренность — ни малейшей фальши. А ведь Лён помнил его глаза: твёрдый, беспощадный взгляд. Это был боец! Если бы не та странность, что имела место, Лён бы точно проиграл.

Конечно, они пошли и сели со старшекурсниками — сама по себе великая честь быть принятым в их круг, ведь это молодые дивоярцы, прошедшие первый порог испытаний, без пяти минут магистры!

— Как ты это сделал? — спросил Пантегри.

— Замедление времени, — честно ответил Лён, и все второкурсники расхохотались: Пантегри думал запросто поживиться магическим приёмом! Так ему и открыли! Ведь это личный секрет!

— Научишь меня как-нибудь? — всё же не сдавался второкурсник.

— Едва ли, — покачав головой, признался Лён. — Я сам не знаю, как делаю это.

Да, никто не спорит. Некоторые вещи открываются по наитию, и потом сколько магов бьётся, чтобы раскрыть, определить, зафиксировать природу необыкновенного явления. Так, именно так века копилась мудрость Дивояра. И Лён вдруг понял великую и непреложную истину, в которую с трудом поверил бы, скажи ему кто это раньше: дивоярцы есть высшие существа, стоящие над человеческой природой, свободные от низости пороков, чистые душой и преданные сердцем делу. Теперь он понял, по какому принципу осуществлялся тщательный отбор в волшебных школах: добросердечие и сознание долга прежде самого себя — вот важная черта подлинного дивоярца, а уж магическая сила — второе. Таков Магирус Гонда, такова Брунгильда, два учителя, оставившие в сердце Лёна глубокий след и воспитавшие в нём личность.

На схеме небесного города, как она была обозначена на одной из площадей, при более пристальном рассмотрении не всё было понятно. Так однажды Лён, зависнув над картой, искал на ней дом, в котором жила Брунгильда. Ему надо было переговорить с волшебницей, но без посторонних ушей, а сделать это во время занятий решительно невозможно — все вопросы надо задавать вслух, при всех, чтобы и ответ узнали все. Такое дело Лёна не устраивало — он хотел узнать кое-что о Земле. Всё знали, что он родом оттуда, и что покинул свой мир навсегда — портал между Селембрис и Землёй закрылся, поэтому простой перенос, каким пользовался Лён ранее, теперь был невозможен — только из Дивояра и только по разрешению Совета. Никто бы не понял интереса Лёна, даже Паф его не понимал.