— Гм, — задумчиво произнес Ранджит. — Пожалуй, я мог бы заняться некоторыми знаменитыми старыми проблемами вроде тех, которыми занимались Риман, Гольдбах, Коллац…
— Конечно, — кивнул Давудбхой, — но пока не попробуете, не отказывайтесь от преподавания. Почему бы нам не устроить пару-тройку коротких семинаров для практики?
Ранджит решил подумать над этим предложением и собрался уже уходить, как вдруг Давудбхой сказал:
— Вот еще что, Ранджит. Вы были правы насчет Ферма, а я ошибался. Не так часто в жизни мне приходилось говорить такие слова. Видимо, я должен доверять вашему мнению.
Ранджиту было приятно услышать о том, что проректор доверяет его мнению. Сам же он собственному мнению доверял не слишком. Его первый семинар получил название «Основы теории чисел».
— Я дам студентам короткий обзор темы, — сказал он доктору Давудбхою, и тот немедленно привел в действие все необходимые механизмы.
Курс из четырехчасовых занятий был рассчитан на шесть недель и предназначался для второкурсников, третьекурсников и выпускников. Численность групп не должна была превышать двадцать пять человек.
Этой теме Ранджит уделял мало внимания с тех пор, как его зачаровала теорема Ферма. Поэтому он основательно покопался в университетской библиотеке и стал преподавать по учебникам, стараясь держаться страниц на двадцать впереди опасных студентов, на редкость въедливых и сообразительных, записавшихся на его семинар.
Увы, студенты быстро поняли, чем он занимается. Как-то вечером Ранджит признался Майре:
— Я им скучен. Читать учебник они могут не хуже меня.
— Глупости, — успокаивающе проговорила Майра.
Но затем Ранджит пересказал несколько вежливых, но нелицеприятных замечаний, сделанных студентами, и Майра задумалась.
— Понимаю, — кивнула она сочувственно. — Тебе нужен более тесный контакт с ними. Почему не показать какие-нибудь фокусы с бинарной арифметикой?
Идей получше у Ранджита не было, поэтому он последовал совету жены и продемонстрировал ученикам «русское умножение», счет на пальцах и фокус с лежащими в ряд монетами. Монеты на этот раз были настоящие. Ранджит просил кого-нибудь завязать ему глаза, а в это время другой студент накрывал часть монет. Майра оказалась права: студенты заинтересовались. Два-три попросили показать что-нибудь еще. Ранджит был вынужден снова наведаться в библиотеку, где обнаружил старое издание книги Мартина Гарднера[18] с математическими играми и головоломками. Шесть недель семинара прошли как по маслу.
Вернее, ему так казалось.
А потом доктор Давудбхой пригласил его к себе в кабинет.
— Надеюсь, у вас это не вызовет возражений, Ранджит, — сказал Давудбхой, наливая гостю и себе по бокалу шерри. — Время от времени — в особенности когда идет апробация нового курса — мы просим студентов дать оценку преподавателям. Я как раз читал мнения о ваших семинарах.
— Гм, — проговорил Ранджит. — Надеюсь, что все в порядке.
Проректор вздохнул.
— Боюсь, не совсем, — сказал он.
И действительно, не все оказалось в порядке. Дома за ужином Ранджит признался жене и мефрау Форхюльст:
— Некоторые заявили, что вместо того, чтобы учить их математике, я показываю фокусы, как в ночном клубе. И почти всем не понравилось, что я преподаю по учебнику.
— А мне казалось, что фокусы им были интересны, — нахмурив брови, проговорила мефрау Форхюльст.
— Но они пишут, что записались на мои семинары не для этого. — Ранджит рассеянно очищал от кожуры апельсин. — Наверное, студенты правы, но просто не знаю, чего они хотят.
Майра погладила мужа по руке и взяла у него дольку апельсина.
— Что ж, — сказала она, — ты ведь для того и согласился на этот семинар: посмотреть, получится или нет. Судя по всему, не получилось; значит, теперь ты попробуешь что-то другое. — Она промокнула губы салфеткой, наклонилась и поцеловала Ранджита в макушку. — Давай искупаем Таши, а потом мы с тобой поплаваем в бассейне. Надеюсь, это нас подбодрит.
Они сделали и то и другое. И действительно, купание в бассейне подняло им настроение. В поместье Форхюльстов почти все обладало таким ободряющим свойством. Прислуга явно гордилась знаменитыми гостями, и, конечно, все были без ума от Наташи. Правда, Майра тратила час-два в день на поиски квартиры, куда бы они втроем могли переехать, но пока безуспешно. То есть что-то попадалось, но мефрау Форхюльст сразу указывала на недостатки: плохой район, слишком далеко от университета, комнаты маленькие или темные либо и то, и другое, и третье. Конечно, легко придраться к любой квартире — что и делала с упоением мефрау Форхюльст.
— Ты же понимаешь, — сказала Майра мужу однажды, когда они улеглись спать, — она хочет, чтобы мы остались. Ей одиноко, пока Йорис в отъезде.
— Угу, — сонно отозвался Ранджит, потом зевнул и добавил: — А вообще-то бывают проблемы и посерьезнее.
Он, разумеется, был прав. Любые желания молодых супругов удовлетворялись без малейших усилий с их стороны, а про цену проживания и говорить не приходилось. Ранджит умолял Беатрикс позволить им с Майрой компенсировать хотя бы затраты на их пребывание в доме. Мефрау отказалась вежливо, но решительно.
— Что тут поделаешь, — сказал Ранджит Майре, когда они вечером сидели у бассейна. — Ей доставляет удовольствие развращать нас, так зачем лишать ее этой радости?
Если и были у Ранджита какие-то желания, то они относились к событиям мирового значения. Хотелось, чтобы на планете было так же чудесно, как в его семье. Пример Кореи, похоже, мало кого вразумил, и земной шар был по-прежнему покрыт оспинами маленьких войн и актов насилия. После операции «Бесшумный гром» воюющие стороны ненадолго притихли. Они растерялись и задумались — не придет ли теперь их очередь? Но сразу после умиротворения Северной Кореи «Бесшумный гром» применен не был, и уже через месяц пушки, автоматы и бомбы во всех остальных горячих точках заговорили вновь.
Время от времени Ранджиту хотелось, чтобы заехал Гамини Бандара и растолковал, что на самом деле происходит в мире. Но Гамини не приезжал. Вероятно, был слишком занят налаживанием новой жизни в бывшей Северной Корее. Там и в самом деле много чего происходило. По поврежденным линиям электропередач снова побежал ток. Оживилась жизнь на фермах, на которых давно не трудились люди, призванные в армию. Началось даже производство товаров народного потребления. Появились загадочные сообщения о подготовке выборов. Это было весьма любопытно, но никто толком ничего не знал, к кому бы ни обращались Субраманьяны. Похоже, в предвыборной кампании предполагалось мощное участие компьютеров, но как именно их собирались использовать, никто не мог сказать.
И все же, обнимаясь перед сном, Майра и Ранджит говорили друг другу, что все как будто идет немного лучше или хотя бы не так плохо, как до падения северокорейского режима в результате операции «Бесшумный гром». Но это не относилось к преподавательской карьере Ранджита.
Беда была в том, что он никак не мог эту самую карьеру начать. После удручающей реакции студентов на его первые семинары он твердо решил больше не наступать на эти грабли.
Но чем же тогда заняться? После долгих раздумий Ранджит пришел к выводу, что можно на пробу рассказать студентам о своем долгом пути к доказательству теоремы Ферма. Доктор Давудбхой согласился включить этот семинар в расписание. Он сдержанно отметил, что попытаться, по крайней мере, стоит.
Студенты, однако, с этим не согласились. По всей видимости, уже прошел слушок о занудных семинарах Ранджита, и хотя несколько человек все же записались, большинство задавали вопросы, думали и в конце концов отказывались. Похоже, почти все считали, что Ранджит уже сказал свое слово, выступив с речами и дав интервью. Семинар закрыли.
Ранджит задумался о научных изысканиях. Начать можно было бы со знаменитых семи нерешенных проблем, сформулированных математическим Институтом Клэя на заре двадцать первого века. Не только эти проблемы были интересны сами по себе — институт славился своей щедростью, предлагая за решение каждой проблемы миллион долларов.
