Тэра радостно обернулась к нему.

— Сол знает?

— О да, — ответил Роланд, сверля ее острым взглядом обманчиво добрых голубых глаз.

— Неужели? — Ее улыбка стала натянутой, как пояс после сытного обеда.

— Думаю, он возражать не станет и непременно обсудит это с тобой.

— Непременно, — ответила Тэра, а про себя подумала: только когда я припру его к стенке.

Она обрадовалась возможности прервать этот неприятный разговор: оркестранты уже заняли свои места, а первая скрипка раскланивался с рукоплещущим залом.

Наступила короткая пауза, а затем появился дирижер с рыжими спиралевидными кудрями и направился к пульту сквозь ряды улыбавшихся ему музыкантов.

Восходящая звезда Майкл Ольшак в последние несколько месяцев захватил воображение публики. В первую очередь благодаря своему несомненному интерпретаторскому дару, но в немалой степени и вследствие умения Роланда привлекать знающих свое дело имиджмейкеров.

Хотя Гранту было под восемьдесят, он оставался новатором. Понимая, что продвижение наверх в музыкальном бизнесе неизбежно связано с имиджем исполнителей, он создал команду консультантов, являвшихся доками по части создания общественного мнения.

Огненноволосый Ольшак в вечернем костюме от Армани и черной шелковой рубашке с отложным воротником был воплощением индивидуальности и резкости духа девяностых годов двадцатого века, которому предстояло сохраниться и в новом тысячелетии.

— Приковывает к себе взгляд, правда? — прошептал Роланд Тэре. — Будем надеяться, что то же случится и с нашими ушами…

Концерт открывался увертюрой к «Севильскому цирюльнику» Россини. Оркестр был в прекрасной форме и играл с таким подъемом и силой, что по спине бежали мурашки. Ольшак дирижировал бесподобно. После триумфального финала публика взорвалась аплодисментами.

Затем Ольшак ушел за солистом, с которым оркестру предстояло исполнить следующий номер. Аплодисменты стихли. В зале стоял возбужденный гул.

Роланд наклонился к Тэре.

— Неплохо, — сухо заметил он. — Парнишка будет хорош, когда возмужает и наберется опыта.

Ольшак вывел на сцену скрипачку Люси Кук, которая должна была играть концерт Сибелиуса. Люси была совсем девочкой. В этом году она получила национальный приз для лучшего музыканта, не достигшего восемнадцати лет. На ней было вычурное полудетское платье из переливчатого жемчужно-розового шелка, с буфами на рукавах и пышной юбкой, выглядевшее так, словно его на скорую руку сшила накануне мать солистки.

— О Боже… — пробормотал Роланд.

— Тоже твоя подопечная? — спросила Тэра.

— Контракт еще не подписан, но это дело ближайшего будущего. Играет как ангел, хотя выглядит собачонкой. К счастью, внешность можно исправить, чего не сделаешь с собачьей игрой.

Когда девушка заиграла, Тэра поняла, что она могла выглядеть хоть бабой Ягой. Звук ее инструмента обладал восхитительной простотой, от которой замирало сердце. Это был таинственный концерт, полный неразрешенного напряжения; похоже, девушка улавливала пальцами это чувство и передавала его струнам. Ее игра отличалась глубиной и страстью.

Внезапно Тэра ощутила острую боль, вспомнив свою короткую, но бурную карьеру скрипачки, наслаждение, получаемое от игры, когда все вокруг растворялось и исчезало в мире музыки и композиторского гения. Но ее надежды на карьеру виртуоза-исполнителя рухнули после автокатастрофы. Она грустно улыбнулась. Горе давно сменилось редкими приступами ленивой меланхолии. Повреждение, полученное при аварии, могло бы стать для нее трагедией. При других обстоятельствах так бы оно и вышло. Но в то время, когда Тэра потеряла способность играть, она узнала о благополучном возвращении годовалой Алессандры. Девочка была похищена, увезена и потеряна…

По сравнению с утратой ребенка потеря мастерства, каким бы выдающимся оно ни было, бледнеет и теряет значение.

Слушая музыку, Тэра обратилась к сладким воспоминаниям о маленькой и взрослой Алессандре. Она ощутила внезапную тоску по ней и острое желание обнять свое дитя.

Когда Люси опустила скрипку, в зале началось что-то невообразимое. Публика повскакала с мест. Повсюду раздавались крики «браво!», топот и свист.

Роланд повернулся к Тэре, вынул из кармана шелковый носовой платок с монограммой и вложил ей в руку.

— Вот, — мягко сказал он, думая, что Тэра плакала о своем потерянном мастерстве. — Похоже, наш гадкий утенок и вправду хорош, раз заставил тебя пролить слезу.

— Она изумительна. А я становлюсь старой и сентиментальной, — печально ответила Тэра, вытирая глаза. Она вспомнила, что во время беременности была чересчур чувствительной.

Тэра взглянула на Роланда и догадалась о его мыслях. Старый дурак считает себя умнее всех, подумала она. Наверняка решил, что у меня климакс. Ну, погоди, прошептала она, сверкая глазами, в которых уже не было слез.

Они направились в Сохо. Роланд усадил молодые дарования за дальний стол в освещенном свечами углу и отошел заказать шампанское. Тэра сидела между Майклом и Люси, похожей на ученицу младших классов. Вообще-то девчонке следовало быть в постели, а не в темном прокуренном полуподвале. Бедняжка рисковала уснуть прямо за столом.

Тэра попыталась расшевелить ее, заведя разговор о страсти, муках и ловушках игры на скрипке. Девушка стала оживать и расслабляться. Тем временем Ольшак не сводил с них больших голубых глаз, но смотрел главным образом на Тэру.

— Ну, — сказал наконец присоединившийся к ним Роланд, — пора вас поздравить и отметить успех. Майкл, я пью за то, чтобы твоя карьера развивалась по восходящей! Люси, за твой артистизм и начало многолетней славной исполнительской деятельности! — Он поднял бокал и посмотрел на Тэру. — А за тебя, моя дорогая, я пью просто так, от всей души!

— Роланд, старый льстец! С годами ты приобрел лоск! — хихикнула Тэра.

— Да, — согласился Роланд. — Лоск панциря ископаемой черепахи.

После всеобщего смеха Роланд начал излагать молодым музыкантам свои планы организации гастролей и подписания контрактов со звукозаписывающими фирмами. Затем он посоветовал Люси приготовить кое-что для выступления в следующем году.

Откинувшись на спинку стула, Тэра наслаждалась виртуозным выступлением самого Роланда. Роланд был умным, хитрым и искусным «исполнителем». Очень скоро он приручил застенчивую Люси. Она не только согласилась со всеми его предложениями о репертуаре и залах, в которых ей надо будет играть, но и осмелилась высказать свои собственные соображения.

Интересно, посмеивалась Тэра, что скажет эта девочка, когда Роланд предложит ей сходить к парикмахеру и распрощаться с конским хвостом и неровной челкой. Вероятно, старик сам отвезет ее в салон, а потом в магазин модной одежды. Наблюдая и слушая, Тэра потягивала минеральную воду. Время от времени они с Майклом обменивались понимающими взглядами.

Когда Люси чуть было не заснула над пустой десертной тарелкой, Роланд расплатился по счету и предложил отвезти девушку домой.

— Думаю, вы оба уже достаточно взрослые, чтобы самим позаботиться о себе, — лукаво подмигнул он, уводя валившуюся с ног Люси.

Майкл откинулся на спинку стула и закинул за голову свои длинные руки.

— Наконец-то свобода! Роланд — отличный парень, но все время давит на психику, правда? Без передышки!

— Когда его положат в гроб, придется забить крышку семидюймовыми гвоздями, — согласилась Тэра, — иначе он выскочит, чтобы снова устраивать кому-то блестящую карьеру и заключать сделки!

Опустив руки на стол, Майкл стал разглядывать свои тонкие, чувствительные пальцы.

— Он хочет упаковать меня в коробку, как дорогие шоколадные конфеты.

Тэра рассмеялась.

— Хуже того, он хочет упаковать меня вместе с Брамсом.

— Что?

— Предлагает мне записать самые популярные, согласно данным компьютера, симфонии, скрипичный и два фортепьянных концерта на компакт-диски, комплект которых составит коробку. Это будет называться «Коллекция Ольшака-Брамса». Можете себе представить?