— Я читаю газеты. Хочу быть в курсе происходящего помимо соревнований конников и событий в мире музыки. А уж о твоем бизнесе я хочу все знать досконально.
— Хорошо. — Рафаэль потрепал ее по щеке. — Мне очень нравится, как ты настроена. Я научу тебя.
Алессандра протянула руку и погладила его плечо. Она уже совсем проснулась, тяжелые видения унеслись прочь.
— Рафаэль, — тихо и медленно сказала она, — я девственница, но не так уж наивна. Я знаю кое-что о жизни.
Во взгляде и улыбке Алессандры был намек на вызов, и Рафаэль немедленно уловил его.
— Извини, дорогая, я не совсем понял, что ты хочешь этим сказать.
Она замялась, размышляя, как бы поделикатнее задать вопрос, который не давал ей покоя.
— Ты сердишься на меня? — удивленно спросил Рафаэль.
Она покачала головой и отвернулась.
— Любовь моя… — Он слегка сжал ее руку. — Ты хочешь мне что-то сказать? Что-то плохое?
Алессандра молчала.
— Это связано с моей матерью? — попробовал догадаться Рафаэль. — Она обидела тебя?
— Можно сказать, да.
Он прикрыл глаза.
— Я знал, что это случится. Она наговорила тебе гадостей?
— Да.
— Прости меня, Сандра. Когда она узнает тебя получше…
— Рафаэль, сейчас меня беспокоит не твоя мать, а то, что она сказала. — Алессандра села.
Простыня сползла с округлой груди, но она не торопилась прикрыть ее. Их взгляды встретились. Оба ощутили желание, мощное и властное, как ярость недавно прошедшей грозы. Прекрасная в своей страсти, она с гордым вызовом смотрела ему в лицо.
Глаза Рафаэля сверкали как черный янтарь.
— Что она сказала тебе? — настойчиво спросил он.
Его лицо заледенело и стало грозным.
— Что ты любишь другую. — Слова падали как камни.
— Нет! — Алессандра наблюдала за тем, как в Рафаэле закипел гнев. — Нет! — снова крикнул он. — Она лжет!
Она положила ладонь на его руку.
— Я не поверила ни единому ее слову. Всего на один ужасный миг я засомневалась… — Алессандра почувствовала укол вины и стыда. Не нужно было начинать этот разговор. Ей не хотелось тайн, она мечтала, чтобы каждое их слово было честным и искренним. И все же… Сумеет ли она сама быть полностью откровенной? Едва ли.
Рафаэль тяжело вздохнул.
— Я поговорю с ней. Она больше не будет вести себя подобным образом.
— Послушай… — начала Алессандра.
— Нет! — отрезал он. — Хватит! Не стоит об этом говорить. Я не желаю, чтобы ты огорчалась, выслушивая жестокую ложь, рожденную ревностью и обидой.
— Я верю тебе, Рафаэль, — серьезно сказала Алессандра. — Пусть каждый говорит что хочет. Нечего стыдиться, что в прошлом мы могли любить других.
— Но ведь ты никого не любила!
— Нет. Но если бы любила, ты не имел бы права винить меня. Так же, как я не имею права винить тебя.
Он вскочил с кровати и заметался по комнате, что-то раздраженно бормоча по-испански.
— Прости меня, что я так разозлился… Да, два раза в жизни я был влюблен. Но все это осталось в прошлом.
Алессандра улыбнулась и с облегчением перевела дух. В прошлом. Именно так она и ответила Изабелле. Взяв руку Рафаэля, она положила ее в ложбинку между грудей.
— Ты знаешь, что я принадлежу тебе, — прошептала она. Глаза ее сияли любовью. — Ты знаешь, как мое тело жаждет тебя…
Она опять взяла его руку и опустила ее ниже.
— Вот все мои самые большие секреты. Они только твои.
Рафаэль глухо застонал.
— О, моя любовь…
Затем он наклонился, и его губы отправились в путешествие по ее грудям. Его ласка была очень нежной и все же сводила Алессандру с ума. Ладонь Рафаэля легла на выпуклый темный треугольник внизу живота, прижалась к нему, но дальше не пошла.
— Ты заставила меня устыдиться моих прежних увлечений. Я рассердился на себя. Алессандра, ты так добра ко мне, ты такая чистая, чудная, сильная! Ты все, о чем я мог мечтать. Когда я думаю о том, что жил с другими женщинами, я начинаю проклинать собственную слабость и глупость.
— Но так нельзя! — покачала головой Алессандра. — Ты слишком строго судишь себя. Увлечься кем-то — это вовсе не слабость. Тут нечего стыдиться. Что это, Рафаэль? Еще одна испанская черта, которую я не могу понять?
Внезапно он расхохотался.
— Наверное, со стороны мы, испанцы, кажемся ужасно смешными! — Савентос рубанул ладонью воздух. — Все! Больше никаких разговоров о прошлом! Лучше посмотри, что я принес тебе. — Он полез в карман и достал коробочку из старинной, потертой на сгибах кожи.
— Это кольцо?.. — прошептала Алессандра.
— Да. Оно принадлежало моей прабабушке. Отец завещал его мне. — Он открыл коробочку и повернул ее так, чтобы Алессандра могла заглянуть внутрь. На кремовой атласной подкладке лежал тяжелый золотой перстень с огромным рубином, окруженным двадцатью сверкающими бриллиантами.
— Оно прекрасно, — сказала Алессандра, удивленно покачивая головой. — Какой камень, какая работа!
Рафаэль улыбнулся.
— Не все любят рубины. Если бы он тебе не понравился, пришлось бы поломать голову, что тебе купить. Но раз так, все в порядке. — Он вынул кольцо из коробочки и осторожно надел его на палец невесты.
Алессандра не сводила глаз с кольца. Камни переливались на свету как живые.
— Почему отец не оставил кольцо твоей матери? — спросила она, обеспокоенная мыслью о реакции Изабеллы, когда та увидит на ней семейную реликвию.
— Отец предпочел распорядиться частью своих вещей по собственному усмотрению. Кроме того, мать не любит рубины. Ты заметила, что она носит только бриллианты?
Алессандра усмехнулась.
— Нет. Но теперь, когда ты обратил мое внимание…
— Угу, — промычал он, приподнимая ее лицо.
Она обвила руками шею Рафаэля и изо всех сил прижалась к нему. Поцелуи обессиливали ее, но не насыщали.
В конце концов, они неохотно разомкнули объятия. Скорее бы свадьба, когда можно будет дать волю желаниям, подумал Рафаэль.
— А теперь, Сандра, вставай, умой свое прекрасное личико, надень самое красивое платье и спускайся на первый обед в этом доме в качестве моей невесты! — Он опять наклонился к ней и поцеловал.
Почти сразу после его ухода раздался тихий стук, и в комнату вошла Мария, держа в одной руке радиотелефон, а в другой — бокал охлажденного белого вина. Она медленно и отчетливо сказала по-испански:
— Вам звонила ваша мать из Англии. Она сказала, что не надо будить вас, если вы спите, но просила передать, что хотела бы срочно поговорить с вами. — Поставив бокал на столик, она добавила: — Вот, освежитесь, пока одеваетесь. — Смуглое лицо старой экономки выражало доброту и понимание. — Я принесла вам телефон. Можете позвонить прямо отсюда. Никто вам не помешает. — Черные глаза Марии, прятавшиеся в глубоких морщинах, без слов говорили, что она думает о своей грозной хозяйке.
— Спасибо, Мария, — пролепетала пораженная Алессандра.
Мария поклонилась и вышла, бесшумно закрыв за собой дверь.
Алессандра сделала глоток вина и набрала номер своего дома. Тэра подняла трубку после первого сигнала.
— Алессандра! Слава Богу!
— Что случилось, мама?
— Ничего особенного. Просто я узнала от папы, что ты собралась замуж.
— Да. И что?
— А ты не слишком торопишься?
— Это что, начало родительской нотации? — ледяным тоном осведомилась Алессандра.
— Нет.
— Однако очень похоже. — Она сама была не рада своей грубости, но ничего не могла с собой поделать.
— Извини, пожалуйста, — тихо и искренне ответила Тэра. — Просто мне немного обидно, что я узнаю обо всем последней.
— Я пыталась дозвониться до тебя. — Дочь перешла в защиту. — Но никто не подошел, и автоответчик тоже не работал.
— Да, я забыла его включить. Я ненадолго уезжала.
— Что-то интересное?
— Я была в Кембридже, на заседании оргкомитета. Мы проводим семинар по дирижерскому искусству.
— И серию концертов?
— Да.
— Очень хорошо, мама. Делу время, потехе час, — не удержалась Алессандра и в следующую минуту ужаснулась своей жестокости. Как будто она ненавидела мать за то, что та всю жизнь посвятила музыке.
