— Я понимаю. Все в порядке, — быстро ответила Тэра. Виноватые интонации в голосе дочери было вынести гораздо труднее, чем жестокие.

Внезапно она почувствовала слабость, в ушах зазвенело.

— Слушай, на сегодня хватит. Лучше перезвони через несколько дней. Попробуем лучше понять друг друга.

Она тихо опустила трубку. Желудок свело судорогой. Тэра бросилась в туалет, и как раз вовремя: едва она успела наклониться, как ее вырвало. Где-то глубоко внутри тяжело ворочалась боль. С недавнего времени месячные приходили нерегулярно, а когда наступали, сопровождались плохим самочувствием и болью. Любое эмоциональное напряжение могло спровоцировать кровотечение. Так открытые шлюзы плотины освобождают путь воде.

Еле двигаясь и постанывая, Тэра доползла до кухни.

— Ах, Сол, — воскликнула она, ударив кулаком по мраморной крышке стола, — ну почему тебя вечно нет, когда ты нужен мне больше всего?

Алессандра поставила телефон обратно на полку. Звоня родителям, она всегда пользовалась аппаратом, стоявшим на конюшне. В доме, где можно было столкнуться с Изабеллой, она чувствовала себя скованно, неуютно и не могла разговаривать.

Девушка вышла из конюшни и оглядела бесконечную равнину, раскинувшуюся до самого горизонта. Там, где небо встречалось с землей, виднелась слабая полоска цвета индиго, дрожавшая в мареве позднего утра. Алессандра чувствовала озноб. Разговор с матерью по-прежнему не выходил у нее из головы. Она взялась за кончик ленты, которую вплела в косу перед верховой ездой, и потянула его. И вдруг совершенно неожиданно для себя самой разрыдалась. Сила собственных переживаний ошеломила ее. Алессандра чувствовала, что рыдания рвутся из глубины души, и пыталась справиться с ними. Она кинулась назад и забилась в денник к Оттавио.

Закончив утреннюю тренировку, довольный жеребец трудился над сеткой с сеном. При виде Алессандры он решил, что та несет добавку, и выжидательно посмотрел на нее. Огромные глаза коня были спокойны, хотя и выражали легкое любопытство. Он теперь полностью доверял ей. Алессандра обхватила его за шею, прижалась к нему и дала волю слезам.

Как она могла потерять над собой контроль? Это она, Алессандра, которая всегда была такой холодной, такой рассудительной… Слезы лились ручьем. Она никогда в жизни не испытывала ничего подобного. Но ведь у нее все хорошо. Она так и сказала матери. Вернее, крикнула.

Ох, зачем было кричать? Что заставило ее вести себя так грубо и жестоко? Ведь это ее мать, ее подруга, которую она так любит…

Она опять с плачем припала к Оттавио и представила себе, как побеждает с ним на Олимпийских играх, выигрывает Большой рождественский приз, как склоняется, чтобы принять победный кубок из рук какой-нибудь герцогини или принцессы… Рыдания усилились. Жеребец повернул голову и ткнул ее носом в грудь.

— Да успокойся же, Алессандра, — уговаривала она себя, напрасно шаря по карманам в поисках носового платка. Кончилось тем, что она вытерла нос и глаза рукой.

Затем она выпрямилась и несколько раз глубоко вдохнула. Оттавио следил за ней сочувственным взглядом.

— Обещай, что ты никому не расскажешь об этом, — прошептала она, похлопала рукой по блестящему крупу и пропустила сквозь пальцы густой хвост. Потом она вышла из денника и направилась в дом.

Изабелла находилась во внутреннем дворе. Она поливала росшие в кадках лимонные деревья. Алессандре такая забота всегда казалась чем-то вроде демонстрации. Она сомневалась, что Изабелла действительно любит ухаживать за растениями. Услышав шаги Алессандры, пожилая женщина обернулась, и в ее взгляде блеснула ярость. Девушка поняла, что ее разговор с матерью подслушали. Хотя Изабелла не очень хорошо знала английский, суть она поняла прекрасно.

Теперь старуха наверняка знала о предложении, которое сделал ей Рафаэль. И о том, что оно принято. Алессандра не знала, делится ли Рафаэль с матерью или новости доходят до Изабеллы только стороной. Она пришла к выводу, что искренность и открытость отнюдь не относятся к фамильным чертам Савентосов. Их эмоции и желания реализовывались только в напряженной атмосфере подозрительности, тайн и полуправды.

— Доброе утро, сеньора Савентос, — вежливо сказала по-испански Алессандра.

Изабелла холодно кивнула. Золотые браслеты слабо звякнули, когда она протянула руку к лимонному дереву. Сегодня утром она была одета во все белое. Ее оливковую кожу прикрывала плотная льняная ткань, а тщательно уложенные черные волосы, схваченные ярким шелковым шарфом, блестели на солнце. Алессандре показалось, что вокруг Изабеллы витает аура враждебности.

— Я уезжала с утра в поле тренировать лошадь, — радуясь, что находит нужные испанские слова, пояснила она.

Изабелла кивнула еще раз. Алессандра чувствовала, что пожилая дама просто не знает, что ей сказать и как себя вести. Ее лицо ясно говорило об отвращении к нахалке, которая не только торчит в ее доме, но и чувствует себя при этом совершенно непринужденно. Она немножко удивилась, что Изабелла не заметила ее расстройства. Наверняка на щеках остались следы слез. Впрочем, старухе было привычнее копаться в собственной душе, чем обращать внимание на переживания других.

— Рафаэль поехал в город на деловую встречу. — Изабелла говорила по-испански так быстро, что Алессандра едва разбирала слова. — Приедет после обеда. — Она уставилась на Алессандру с таким видом, словно эта информация содержала вызов. Как брошенная перчатка. — Ты не знала этого, не так ли? Тебе он тоже не все говорит!

Алессандра вежливо улыбнулась в ответ. Изабелла раздраженно бросила:

— Я буду завтракать в студии. Мария подаст вам завтрак на террасе.

Алессандра понимала, что это не просто отказ от совместной трапезы, но и намеренное оскорбление. Семья никогда не садилась за стол на открытом воздухе в жаркое время дня, когда нещадно палит солнце и вокруг полно насекомых.

— Спасибо, — сказала она, легко вспоминая недавно выученные слова, и спокойно добавила: — Это очень мило. Я люблю завтракать на террасе.

Изабелла сверкнула глазами, повернулась и грациозно уплыла, не обратив внимания, что победа осталась за соперницей.

Отлично проведя этот раунд, Алессандра сидела в тени эвкалиптов. На ней были светло-зеленая майка с короткими рукавами, кремовые джинсы и большая соломенная шляпа. Она прихлебывала вино и листала страницы «Справочника конника», изданного Британской ассоциацией конного спорта. Время от времени она поднимала голову и делала заметки в лежавшем на столе блокноте.

Ее внимание привлек шум приближавшегося автомобиля. Сердце тревожно забилось. Алессандра подняла глаза, ожидая увидеть знакомый черный «мерседес». Она сняла солнечные очки и нахмурилась, потому что увидела совсем другую машину — меньше размером, более вызывающую, даже агрессивную. И тут у нее пересохло в горле. Она узнала машину, узнала и водителя. Что заставило ее отца спуститься с небес прямо к винодельне Савентосов? Она ощутила недоумение и растущую тревогу.

Словно в целях самозащиты, а на самом деле стремясь хоть немного защититься от враждебного мира, она медленно надела очки. Вот он, канат из прошлого, думала Алессандра, наблюдая за высоким, красивым отцом, который шел к ней легкой и скользящей походкой пантеры. Отец. Идол ее детства, кумир юности. Подруги Алессандры говорили, что от него можно сойти с ума, хотя отец был уже очень немолод.

Она медленно встала, чтобы поздороваться, разгладила одежду, коснулась волос, все еще заплетенных в толстую косу. Отец подошел ближе, сложив губы в насмешливую суховатую улыбку и протягивая руки. На мгновение ей почудилось что-то странное, и она вздрогнула. По мере приближения отца черты его делались зыбкими, текучими и он все более превращался… в Рафаэля.

— Ах! — Голос отца звучал сухо и насмешливо. Сол наклонился и поцеловал ее сначала в одну щеку, а потом в другую.

Она часто заморгала, нахмурилась и усилием воли заставила себя вернуться в реальный мир. Ястребиные черты отца были словно выбиты чеканом. Ничего общего со спокойным, твердым лицом Рафаэля, с его темноволосой головой и чудесным стройным сильным телом…