В последние дни разговоры с Алессандрой становились все короче и напряженнее.

Сначала все было прекрасно. Алессандра, ласковая и оживленная, с удовольствием рассказывала матери о поездке. Она собиралась пробыть в поместье Савентосов несколько дней и прекрасно проводила время, тренируя лошадей Рафаэля. Надо сказать, отличных лошадей. Особенно Оттавио, прирожденного победителя. Другая лошадь также таила в себе массу возможностей. Алессандра разработала почасовой график тренировок, и Рафаэль предоставил ей полную свободу в его осуществлении.

Тэра слышала в голосе дочери энтузиазм и радовалась, что Алессандра оправилась от тяжелой душевной травмы, вызванной смертью Сатира.

Но потом звонки стали реже, и Тэра почувствовала нежелание дочери говорить о себе. Тон Алессандры изменился — в нем появились осторожность и уклончивость. Она словно предупреждала мать: «Не трогай меня, не смей лезть в мою жизнь, я все буду решать сама».

Сегодня исполнилось ровно две недели со дня ее отъезда.

Тэра оглянулась, заслышав шум мотора. Черный «порше» Сола скользнул по подъездной аллее, мелькнул мимо нее и резко затормозил у дома, взметнув в воздух гравий. Она заспешила через лужайку навстречу мужу и неожиданно для самой себе перешла на бег.

— Дорогая! — Сол обнял жену и поцеловал в лоб у самых волос.

Тэра крепко обняла мужа, притянула к себе его голову и прижалась к губам.

Он застонал от удовольствия.

— Я думала, ты приедешь позже, — сказала она.

— Решил разок нарушить традицию. — Ксавьер взял ее за руку и потянул в сад. Они шли не размыкая рук, словно влюбленные на тайком свидании. — Роланд был в своем любимом ленивом настроении, и я использовал коронный трюк всех дирижеров: ускорил темп. В результате мы пришли к заключительному аккорду намного быстрее, чем он рассчитывал.

Тэра рассмеялась.

— Ладно, Сол, можешь не напоминать, что все простые смертные у тебя в кулаке. — Она скорчила гримасу. — Все равно я очень рада, что ты так быстро с ним разделался. Ты мне страшно нужен.

— Правда?

— Даже больше, чем обычно.

— Вот как? — Он внимательно посмотрел на жену. — Речь, конечно, об Алессандре?

— Да. Я беспокоюсь.

— Думаешь, я этого не заметил?

— Разумеется, заметил, но иногда ты предпочитаешь не обращать не меня внимания, особенно когда я веду себя как наседка.

— Гм… Ладно. Так что нового на испанском фронте?

— Самое новое, что она больше ничего не хочет рассказывать.

— По-твоему, это случилось впервые?

— Да нет. Но все-таки раньше она замыкалась в себе, будучи здесь, а не за тридевять земель. Ты понимаешь меня?

В его улыбке она отметила оттенок недовольства.

— Она в Испании, в респектабельной старинной семье. Здорова и, очевидно, счастлива. Почему мы должны волноваться?

— Ах, Сол! — вздохнула Тэра.

— Ну хорошо. Я постараюсь отнестись к твоей тревоге серьезно. Давай беспристрастно проанализируем ситуацию.

Тэра сухо усмехнулась. Разве можно быть беспристрастным, когда речь идет о собственном ребенке?

— Доберемся до причин твоей тревоги, — сказал Сол. — Во-первых, ты считаешь, что Алессандра слишком молода.

— Конечно.

— Между тем она уже совершеннолетняя и имеет право принимать решения.

— Разумеется. Но ради Бога, Сол, у нее так мало жизненного опыта! Она не представляет, как опасна реальная жизнь. Что она знает о человеке, у которого живет? Что знаем о нем мы?

— Ты имеешь в виду, что его намерения могут быть не слишком благородными? — В холодных серых глазах Сола блеснули насмешливые сапфировые блики. — Идем дальше, Тэра. Алессандра способна справиться с любыми нежелательными предложениями.

— Да, но если они окажутся желательными?

Повисло молчание. Тэра решила, что все же пробила броню мужа. В конце концов, Сол — человек из плоти и крови, муж, отец.

— Значит, по-твоему, мы должны беспокоиться из-за предстоящего знакомства Алессандры с сексуальной стороной жизни?

— Знакомство с сексом! — Тэра едва не закричала. — Сол, мы говорим о важнейшем моменте в жизни нашей дочери! Как ты можешь быть таким хладнокровным, словно препарируешь лягушку?

— Отнюдь. Я просто анализирую. Рассуждаю логически. — Тэра гневно фыркнула. — Нет, ты не так меня поняла. Подумай, Тэра! Подумай еще раз. Ведь совсем недавно ты переживала, что у Алессандры нет приятеля, что всю свою страсть она отдает лошадям. Разве не так? Станешь отрицать?

— Нет.

— Было время, когда ты нервничала, — продолжал он мягко, но настойчиво, — потому что боялась, что Алессандра «розовая».

— Нет!

— Да! Будь честной. Ты никогда этого не говорила. Ни разу не произнесла этого слова. Но постоянно держала его в голове. Я видел его у тебя на лбу.

— Да, — прошептала она.

Внезапно Тэра вспомнила себя в возрасте Алессандры: юная мать с ребенком и украденным любовником, которому она поклонялась как Богу. Пораженная яркостью этой мысленной картины, она посмотрела на Сола и сразу почувствовала прилив горячего желания.

— Сол, не осложняй мне жизнь, — спокойно сказала она. — Да, я лицемерка. Я ограничиваю свободу дочери в выборе друзей, лишаю ее права на неограниченные сексуальные связи — одним словом, мешаю ей делать именно то, что делала сама, когда была на три года моложе Алессандры…

— Совершенно верно, — сухо подтвердил он.

— Но Алессандра еще не начала жить. Она даже не знает, что ей дальше делать.

— А ты знала?

— Да! Я хотела стать скрипачом-виртуозом. Я продолжала мечтать об этом даже тогда, когда ты ураганом ворвался в мою жизнь и забрал в свой мир. И все-таки я состоялась. Ты знаешь это.

— Да, — искренне ответил он, — это так.

— У Алессандры нет профессии, нет устремлений, нет вообще никаких планов. Вот это меня и беспокоит.

— Нет устремлений? Мне казалось, что она хочет стать конкуристом мирового класса. Я ошибался?

— Ах, это… — Тэра нахмурилась и закусила губу. — Знаешь, Сол, я никогда не верила, что это у нее серьезно.

— Нет? А мне припоминается родительский военный совет, когда мы с тобой обсуждали все «за» и «против» этого желания Алессандры. Так сказать, препоясывали чресла мечом. Ведь дочь просто поставила нас перед фактом. — Он приподнял брови и улыбнулся. — Не так ли?

— Да, я не забыла, — резко ответила она. — Но если она так страстно мечтала стать профессиональной спортсменкой, почему так долго продолжала учиться музыке?

— Неужели не понимаешь?

— Представления не имею.

— Может, и не имеешь, дорогая. Но Алессандра — это не ты.

Тэра прижала руку ко лбу.

— Сол, — в отчаянии воскликнула она, — если ты и дальше будешь так спокоен, я рассвирепею!

Он обнял жену за плечи и притянул к себе.

— Ты все та же маленькая тигрица, в которую я когда-то влюбился, — нежно прошептал он. — Ну, а теперь расскажи мне простым и понятным языком, что именно из сказанного Алессандрой тебя разволновало? Она ведь звонила перед самым моим приездом?

— Да.

— И?..

Тэра тяжело вздохнула.

— Не знаю. Не могу объяснить…

— Когда она собирается домой? — спросил Сол, сразу беря быка за рога.

— Она не сказала. Наверное, это и выбило меня из колеи.

— А почему ты ее сама не спросила? — резонно поинтересовался Сол.

— Показалось неудобным. Начни я настаивать, она бы рассердилась. — Тэра печально посмотрела на спокойного мужа. Иногда его отстраненность от житейских проблем и поза божества, смотрящего на людей с небес, доводила Тэру до бешенства. А иногда вызывала прилив такого невыносимого желания, что она поражалась себе. Внезапно ее озарило: это постоянно растущее желание было результатом стремления прорваться через окружавшую Сола защитную оболочку. — А почему ты сам не спросил, когда разговаривал с ней в последний раз?

— На этой неделе я не говорил с Алессандрой.

— Да, — вздохнула Тэра, — ты здесь почти не бываешь.

— Это упрек?

— Нет.

— А я думаю, да.