— Ну-ну, Люда, не кипятись. Сергей уже все понял и больше не будет. Правда? — Борис посмотрел на меня, словно на расшалившегося котенка. Я пристыжено кивнул.

Больше Люда ничего не сказала. Расставила чашки и ушла, на прощанье вильнув задом. Я перевел взгляд на Бориса. Тот, прихлебнув чай, сказал:

— Ядреный, зараза.

— Да, крепкий, — согласился я, стрельнув взглядом в сторону двери.

— Я про чай.

— Я тоже, — соврал я.

— Ладно, шутки в сторону, — проговорил Борис. — Что ты хочешь узнать?

Я растерялся.

— Да я ничего не знаю. Давай с самого начала, — сказал я.

— Хорошо. Скажи мне, каким образом в начале двадцать первого века президентом СИТА сумела стать чернокожая женщина?

— Политкорректность…

— Чушь! — перебил меня Борис. — Хотя нет, начать надо не с этого… Два года назад антарктическая экспедиция под моим руководством вместо нефти откопала русскую военную базу «Восток». А на базе мы нашли архив, не электронный. Бумажный. Именно поэтому информация пережила чистку. Некоторые люди не смогли оценить архив по достоинству и собирались заявить в органы опеки. Нам пришлось сымитировать гибель экспедиции от бурана.

— Для некоторых это была никакая не имитация, — чуть слышно сказал я. Борис продолжил, будто не заметив:

— Нам пришлось пойти на это, ибо мы не могли поступить иначе после того, что прочитали. На заре мирового Порядка в США существовала военная доктрина «План единой перспективы — 2015 года», который предусматривал создание АЭФов — аэрокосмических экспедиционных формирований. Это авиакрылья из бомбардировщиков, разведчиков, истребителей, летающих танкеров, штурмовиков, самолетов радиоэлектронной борьбы, для нанесения сверхточных ударов по территории противника. Это доктрина не оборонительной, а наступательной войны. Об этом тогда знали все. Но существовали еще закрытые файлы.

В то время США пережили катастрофу, потрясшую весь мир. Но правительство поступило лицемерно. Они воспользовались трагедией по-своему — американские солдаты пришли в Афганистан. Нет, не для того, чтобы бороться за демократию или мстить террористам.

Это предусматривала начальная стадия «Плана единой перспективы». Захват контроля над наркотрафиком и перенаправления наркотических потоков в Россию и Китай.

Второй этап — захват сырьевых баз. Третий — точечные удары АЭФами по России и Китаю с дальнейшим захватом территорий.

Борис замолчал и пристально посмотрел на меня. Наверное, невысказанные вопросы были написаны у меня на лице красным маркером. Он быстро добавил:

— Зачем США было это надо? В то время считали, что Земле грозит потепление, растают арктические и антарктические льды, вследствие чего Гольфстрим изменит направление и перестанет греть Атлантику. В Сибири же станет возможно растить ананасы. Прогнозы, конечно, не сбылись, но тогда это никто не знал. Мир стоял на грани третьей мировой войны.

Пока не изобрели Т-кабинки.

Несколько первых образцов мы нашли на базе. Понимаешь, портативные образцы — это первые Т-кабинки, стационарными их сделали после.

Сегодняшние Т-узлы — это мишура. При «скачке» становится доступной вся человеческая память, все нутро. Все, о чем человек думает, о чем мечтает.

Тот, кто контролирует Т-кабинки, может редактировать мечты. Мечты не одного человека — всего человечества!

А историю делает правящая страта. Какая история им выгодна на данный момент, такую историю человечество и имеет.

Вспомни, общество мирового Порядка сложилось именно тогда, когда порталы стали повсеместны. Или ты думаешь, человечество смогло объединиться, просто договорившись?

— Теперь я, кажется, понял, что вы делали рядом с «метро», — сказал я.

— Да, у нас есть сторонники по всему миру. Люди должны узнать правду! Мы уничтожим эту заразу!

— И что же вы для этого делаете? — спросил я.

Борис на секунду задумался.

— Ну, мы, например, разработали и запустили в Сеть вирус, который обеспечил доступ к опековским файлам… Что-то не так?

— А может, не такая это и зараза, — тихо проговорил я.

— Ты это о чем? — сказал Борька, как-то странно на меня посмотрев.

— Может, так лучше? В нашем обществе нет безработных, все при деле, все уверены, что смогут заработать на кусок хлеба. Раньше молодой человек сам не знал, чего хочет. Поэтому плодились экономисты, юристы, журналисты, которые не могли найти работу по специальности. Или просто не годились для такой работы. Теперь же их не будут обучать профессии, которая не требуется обществу! И войн тоже нет. Не к этому ли стремилось человечество всю свою историю?

— Ты это брось! Тебе тоже мозги промыли?! Вспомни, какую цену мы за это платим? Вспомни «выбраковку»? Вспомни детей, которые не смогли пройти свой первый в жизни IQ-тест? И последний, — тихо добавил Борис.

Ненавижу!

— Ты прав, — просто сказал я.

Неожиданно тишину разорвал пронзительный вой сирен. Борька стрельнул взглядом в мою сторону и сразу повернулся к мониторам. Что-то сказал в микрофон, прижал к уху гарнитуру. Снова подозрительно посмотрел на меня:

— Нас раскрыли. Сейчас сюда летят опековские Глобал Хавки. Минут через двадцать они тут все разбомбят к чертовой матери.

Немного подождал. Затем махнул рукой, словно на что-то решаясь. Подошел к ящику в углу комнаты, достал оттуда два автомата Калашникова. Один бросил мне:

— От прежних владельцев достались, — и добавил: — Пошли.

Вой сирены нарастал. У меня заложило уши.

Внутри меня словно что-то перевернулось, я сильней сжал «калаш». Люди, забывшие свое прошлое, не достойны будущего.

— Ну, я тебе не завидую, — скептически хмыкнуло длинноногое, синеглазое, беловолосое чудовище одиннадцати примерно лет от роду.

В педагогических списках оно проходило под вполне человеческим именем Саша Миксот. То, что дитя не завидовало, было вполне понятно. Воспитывать примерно сорок таких же обормотов целый месяц — это ж лучше утопиться, удавиться и прыгнуть с маяка. Саша Миксот восседал на руинах волейбольной стойки и ковырял сандалькой песок. Летела пыль и мелкие камушки. Сашка морщил нос: чихать при будущем начальстве казалось ему невежливым. Начальство с гордым прозванием «Александр Юрьевич» — молодой человек девятнадцати лет на вид, со спортивной фигурой и русыми волосами — стояло рядышком, прислонившись к столбу, с видом мрачным и кровожадным. И пыталось понять, кой черт сунул его головой в эту петлю.

— А в чем, собственно, дело?

— А вон, — сказал Сашка, пыльной дланью указывая на дальний конец двора. Там, в окружении букета девушек, стоял еще один молодой человек, только брюнет, и ленивая улыбка сияла на породистом лице. — Это твой младший воспитатель. Милорд Сорэн-младший… то есть старший, Гай, потому что младшего ты сам воспитывать будешь.

— А милорд Сорэн будет воспитывать лично меня, — сказал Александр Юрьевич хмуро.

— Почему?

— Ну, ты же сказал, что он мой воспитатель.

Сашка все же чихнул.

— Чего к словам придираешься…

Александр Юрьевич непедагогично повертел шеей, сдернул ненавистный галстук и оборвал на рубашке верхнюю пуговицу. Ребенок смотрел на эти манипуляции совершенно квадратными глазами.

— Тебя мама как называет?

— А вам зачем? — Миксот слегка отполз по стойке в сторону, освобождая пространство для стратегического маневра.

— За надом.

— Мама зовет Лаки, а прочие — Александр Валентинович, эсквайр.

— Ну вот что, эсквайр Александр Валентинович, поди-ка ты к моему воспитателю и передай ему от меня лично…

Что именно нужно было передать, Александр Юрьевич уточнить не успел. Лаки сорвался с насиженного места и понесся по двору, вздымая пыль. При этом он размахивал руками и голосил. Из этих воплей, если нормальным языком, следовало, что милорду Сорэну надлежит перестать распускать хвост, перья и лапы, оставить в покое барышень… ну и так далее. И что это личное распоряжение мессира Ковальского, свято блюдущего чистоту нравов во вверенном ему коллективе.