Соединившись с Бласом Руисом и другими беглецами из Сиама, Велозу начал в Маниле усиленную агитацию за посылку военной экспедиции в Кампучию. В этом его активно поддерживало руководство монашеских орденов. Генерал-губернЗ' тор Луис Дасмариньяс уже раньше склонялся к тому, чтобы принять это предложение, но его заместитель генерал-лейтенант Антонио де Морга и часть членов губернаторского совета резко возражали, указывая, что новая колониальная авантюра, в настоящее время окажется непосильной для испанских военных сил на Филиппинах [210, с. 82]. Тогда Велозу бросил на чашу весов решающий аргумент — письмо, которое он привеа из Сиама от Грегорио Руиса, бывшего главой францисканской миссии в Кампучии. В качестве эксперта по Восточному Индокитаю Грегорио Руис представил развернутый план завоевания не только Кампучии, но и Тямпы. План Руиса горячо поддержал в своем письме от 11 апреля 1595 г. епископ Малакки Жуан Рибейро Гайо. Сопротивление скептиков было, таким образом, сломлено [140, с. 40].
3 августа 1595 г. Диего Велозу и капитан Варгас в качестве «полномочных послов» Сатхи подписали с испанским генерал-губернатором договор о подчинении Кампучии Испании, включающий такие пункты, как размещение в стране испанских гарнизонов и обращение в христианство короля и королевы, а затем и всех кхмеров [36, с. 228; 140, с. 40].
Снаряжение экспедиции затянулось из-за нехватки средств в губернаторской казне, но монашеские ордена по такому случаю, в виде исключения, открыли свои сундуки, и 18 января 1596 г. испанская военная эскадра из трех кораблей вышла, наконец, в море. Командовать экспедицией было поручено генералу Жуану Хуаресу Гальинато. На борту эскадры находилось 120 испанских солдат и вспомогательный отряд из японцев и филиппинцев. Кроме Велозу, Бласа Руиса и других кампучийских ветеранов, экспедицию сопровождала группа доминиканских монахов во главе с отцом Хименесом, который исполнял обязанности заместителя Гальинато [114, с. 67; 140, с. 40–41; 210, с. 81].
Почти сразу же после выхода из Манилы испанскую эскадру разметал шторм. Однако корабли под командой Велозу и Руиса в феврале 1596 г. по одиночке достигли берегов Кампучии. Прибыв в Пном-Пень, испанцы увидели, что ситуация в стране совсем не такая, как они ожидали. Тюнг Прей оказал им любезный прием, но не пожелал воспользоваться их военными услугами. В отличие от своего предшественника Тюнг Прей предпочитал опираться на наемную гвардию из малайцев и тямов. Испанцам было предложено поселиться на общих основаниях в иностранном квартале Пном-Пеня. Большую часть иностранного предместья Пном-Пеня занимали зажиточные китайские купцы и ремесленники. Испанцы с алчностью смотрели на их богатства. Китайцы, в свою очередь, весьма неприязненно относились к своим новым соседям, потому что китайское торговое мореходство в XVI в. много страдало от пиратских действий испанцев и португальцев. В апреле 1596 г. в Пном-Пень прибыли шесть китайских джонок, владельцы которых были ограблены на Филиппинах. Это обострило отношения в иностранном предместье до предела, и 12 апреля 1596 г. вспыхнул вооруженный конфликт. Пользуясь своим превосходством в оружии и воинской выучке, испанцы захватили эти шесть джонок со всеми товарами и дочиста разграбили китайский квартал. Более 100 китайских купцов были убиты, а их дома сожжены [36, с. 226; 114, с. 67; 140, с. 41].
Этот дикий акт насилия вызвал определенную реакцию со стороны кхмерского короля. Тюнг Прей, однако, не послал против отряда Велозу войск, так как это означало бы открытую войну с Испанией, а он не чувствовал себя к ней готовым (большая часть кампучийской армии во главе с тямским генералом Канконой и малайским адмиралом Ок Кун Лакшаманой воевала в это время на тямской границе). Он только потребовал, чтобы испанцы полностью возместили все убытки потерпевшим, а также вернули награбленное добро. Велозу и Блас Руис, со своей стороны, предлагали только принести извинения без всякой материальной компенсации. Переговоры затянулись на несколько недель. Видя, что король не решается прибегнуть к силе, испанцы осмелели и решили сами нанести первый удар. Взяв с собой 50 мушкетеров, Велозу, Блас Руис и Хименес 12 мая под покровом ночи ворвались в королевский дворец. Испанцам удалось сразу взорвать пороховые погреба Срей Сант-хора. Это усилило замешательство и принесло успех нападавшим. Доминиканский монах Кирога де Сан Антонио с большим энтузиазмом описывает эту резню, в которой приняли участие его собратья по ордену: «Испанцы, — пишет он, — перешли через две реки и обратили в бегство стражу, стоявшую на одном из мостов. Дойдя до дворца к двум часам ночи, они бросились в атаку, как львы. Испанцы разрушали стены и перегородки, брали приступом башни, ломали двери, убивали людей и продвигались вперед с быстротой молнии. Король с женами бежал, но его настигла пуля и он был убит. Сражение было таким жестоким, что земля дрожала под ногами испанцев. Когда взошло солнце, стали видны следы содеянного: разрушенный дворец, земля, покрытая трупами, улицы, красные от крови, — женщины испускали вопли скорби, одни по своим мужьям, другие по сыновьям и братьям. Город выглядел, как горящий Рим, разрушенная Троя или обращенный в развалины Карфаген. И это не преувеличение, а чистая правда; и это еще не самое страшное, что сделали в ту ночь сорок один испанец» (цит. по [36, с. 226–227]).
После этого испанцы беспрепятственно вернулись в Пном-Пень. Преследовать их было некому. Большая часть армии находилась вдали от столицы. 15 мая 1506 г. в город прибыл, наконец, корабль командующего экспедицией Гальинато. Узнав об этом, некоторые кхмерские феодалы явились в испанский лагерь с предложением восстановить на троне Сатху. Большинство кхмеров, однако, возмущенное убийством короля, не желало вести никаких переговоров с иноземцами. Положение небольшого испанского отряда становилось более опасным. Перед лицом сложившейся ситуации Гальинато решил дезавуировать все действия Велозу и компании. Он заставил их вернуть все добро, награбленное у китайцев и во дворце, уплатил компенсацию за то, что было сожжено, и в июле 1596 г. отплыл из Кампучии, забрав всех участников экспедиции [36, с. 227; 140, с. 42; 210, с. 85–86].
Велозу и Бласа Руиса совсем не устраивала такая развязка. Когда эскадра Гальинато на обратном пути проходила мимо порта Файфо, они высадились на берег и через Вьетнам отправились в Лаос на поиски Сатхи. Когда в октябре 1596 г. они прибыли во Вьентян, оказалось, что и Сатха и его старший сын Чей Четта I уже умерли. В живых остался только 18-летний младший сын Сатхи Понья Тон (Баром Реатеа II) [140, с. 43].
Между тем в Кампучии шла борьба между двумя претендентами на власть — вторым сыном Тюнг Прея — Чао Понья Ну, которого посадила на трон малайская и тямская гвардия при поддержке местных китайцев и японцев, и принцем Чао Понья Кео, которого поддерживала часть кхмерских феодалов. Эта борьба истощала страну, и поэтому в Кампучии вскоре образовалась третья партия, стоявшая за то, чтобы призвать на трон «законного» (коронованного еще в 1584 г.) Понья Тона. Поэтому, когда весной 1597 г. Понья Тон (Баром Реатеа II) в сопровождении выделенного ему королем Тхаммикаратом корпуса лаосских войск начал спускаться вниз по Меконгу, его на полпути встретила делегация виднейших кхмерских феодалов. Два других претендента, потеряв большинство сторонников, сошли с политической сцены и в мае 1597 г. Баром Реатеа II утвердился на троне в Срей Сантхоре [36, с. 227–228; 114, с. 68].
Диего Велозу и Блас Руис заняли при дворе Баром Реатеа II (1597–1599) еще более высокое положение, чем во времена его отца. Он назначил их губернаторами провинций Бапхном и Треанг, контролировавших доступы к Кампучии со стороны дельты Меконга [114, с. 68]. В страну вновь потянулись толпы испанских и португальских авантюристов, привлеченных высоким жалованьем, которое им сулили Велозу и Руис. Между тем медовый месяц правления Баром Реатеа II быстро подошел к концу. Он оказался совсем неспособным управлять страной в сложных и критических обстоятельствах. Мачеха, тетка и бабка короля образовали придворную партию, которая в союзе с адмиралом Лакшаманой стремилась полностью отстранить Баром Реатеа II от власти. Король чем дальше, тем больше утверждался в мысли, что его единственное спасение в том, чтобы заручиться испано-португальской помощью. Он неоднократно отправлял униженные письма в Малакку. Манилу и даже в Гоа, заверяя, что он с детства привык к опеке католических монахов и не может теперь без нее обойтись [140, с. 46, 51][91].
