Незадачливый король Махин, вся его семья, большая часть феодальной верхушки и тысячи рядовых сиамцев были угнаны в ллен. Стены Аютин были снесены. В городе осталось всего 10 тыс. жителей (из 100 тыс.). Предателю Пья Чакри Байиннаун предложил пост вице-короля Сиама, но тот благоразумно предпочел получить награду где-нибудь подальше от своих соотечественников. Он был назначен правителем Дагона. На сиамский трон в качестве вассального короля Байинпаун посадил правителя Питсанулока Маха Таммарачу, верно служившего ему шесть лет. Однако для верности он оставил при своем дворе заложником его сына, малолетнего принца Наресуана [13, с. 86–87; 88, с. 73; 115, с. 69; 146, с. 169–170].

Устроив дела в Аютии, Байиннаун в ноябре 1569 г. двинулся походом на Лаос. Сеттатират пытался задержать его на Меконге, но бирманцы уничтожили лаосскую речную флотилию.

Военные действия снова персгллн па левый берег Меконга. Бирманские войска опять заняли Вьентян, но разгромить армию Сеттатирата им не удалось. Она опять ушла в джунгли. Началась утомительная погоня. Болезни и голод косили ряды бирманской армии. Солдаты питались лесными фруктами, кореньями, даже травой. Пол-литровая чашка риса в бирманском лагере стоила 50 тикалей. В июне 1570 г. Байиннаун, так и не покорив Лаос, вернулся в Пегу с сильно сократившимся войском [88, с. 77–81].

Только четыре года спустя, осенью 1574 г. Байиннаун снова вторгся в Лаос, воспользовавшись династической распрей, возникшей в стране после смерти Сеттатирата. На этот раз он не стал гоняться за лаосскими отрядами по джунглям, а, сильно укрепив город Маинг-Сан, посадил там свою марионетку — Упахата, младшего брата покойного короля. Затем он разослал повсюду прокламации, призывая население признать королем Упахата. Часть феодалов, которым надоело скрываться в лесу, признала бирманского ставленника. Летом 1575 г. благодаря хитрости был захвачен в плен лаосский король. После этого организованное сопротивление бирманцев прекратилось. Байиннаун обласкал пленного короля и взял его к своему двору в Пегу (видимо, он сделал это, чтобы держать в узде Упахата угрозой возвращения на трон его конкурента) [88, с. 98, 105].

Итак, к середине 70-х годов империя Байиннауна распростерлась от границ Вьетнама и Кампучии до Индии. Богатства, награбленные в завоеванных странах, позволили ему обстроить Пегу с неслыханным великолепием, поражавшим европейцев, посещавших двор бирманского монарха. Венецианец Чезаре Фредерик и англичанин Ральф Фитч, видевшие дворцовый комплекс Пегу во всем его великолепии, поражались его размерам и богатству. Они писали, что в некоторых частях города крыши были покрыты золотыми листами [146, с. 185]. Чезаре Фредерик, побывавший в Пегу в 1569 г., так описывает церемонию королевского приема: «Он сидит на возвышении в большом зале на судейском кресле, и внизу под ним сидят полукругом все его бароны. Затем все, кто просит аудиенции, входят в большой двор перед королем и там садятся на землю в 40 шагах от персоны короля. И среди этих людей нет различия… они все равны. И они сидят, держа в руках свои петиции, которые написаны на длинных листах пальмы… Кроме этих петиций они держат в руках подарок, соответствующий серьезности рассматриваемого дела. Затем подходят секретари, берут эти петиции и читают их перед королем. И если король считает нужным оказать им эту милость или справедливость, о которой они просят, он приказывает взять подарки из их рук. А если он считает, что их просьбы несправедливы и незаконны, он велит им удалиться, не приняв от них подарков. Его сила не в морской мощи, а на суше и в людях, владениях, золоте и серебре; он далеко превосходит державу Великого Турка по богатству и могуществу» (цит. [по 146, 175–176]).

Как сообщает бирманская летопись, Байиннаун созвал монахов и чиновников из всех подчиненных ему владений и поручил им составить единый свод законов. Они взяли за основу «Дхамматат» Вареру и составили законодательные сборники «Дхамматаджо» и «Косаунгчок». Решения суда Байиннауна были собраны в специальном сборнике «Хантавади Хсинбью-мьяшин» [146, с. 171]. Байиннаун пытался также стандартизировать меры веса по всей державе. Бирма при нем вела оживленную торговлю с Индией и всеми странами Юго-Восточной Азии. Рис и драгоценности при нем свободно вывозились из страны (в отличие от порядка, установившегося в XVII в.). Заморскую торговлю в Пегу регулировали восемь деловых посредников, назначаемых королем. За свой труд они получали 2 % с оборота. Европейские купцы в своих отчетах отмечали их деловитость и честность. Следующими по значению после Пегу торговыми портами были Сириам, Далла и Мартабан. Бассейн по гидрографическим причинам потерял свою прежнюю значимость. Король с торговой целью обменивался посольствами с Бенгалом и даже направил своих послов ко двору Великих моголов (1579 г.) [146, с. 174–175].

Личная власть Байиннауна была весьма велика, однако централизация страны при нем не достигла еще того уровня, какой она приобрела в XVII в. в Бирме, Сиаме и других странах Юго-Восточной Азии. Называя себя «царем царей», Байиннаун непосредственно управлял только Пегу и другими монски-ми областями, которые он превратил в свой домен. Остальные области своей державы — Аву, Пром, Таунгу, Чиангмай и др. Байиннаун роздал в управление своим родственникам (у него было 97 детей) в ранге вассальных королей или князей. Он гордился тем, что «ему подчинены 24 коронованные головы» (включая шанских князей). Каждые из 20 ворог Пегу были названы по имени вассала, который их построил [146, с. 171].

Основной социальной силой, на которую он опирался, кроме буддийской церкви, была верхушка армии. С наиболее способными военачальниками, независимо от их национальной принадлежности, он устанавливал личную связь особого рода — тхветхаук, пакт крови, побратимство, обряд, восходящий к эпохе военной демократии [146, с. 178]. Он, конечно, мог казнить любого своего побратима, но сам факт формально равных отношений между королем и подданным указывает на относительную неразвитость феодальной монархии XVI в. как по отношению к периоду Паганской империи, так и по отношению к периоду XVII–XVIII вв.

Последние годы правления Байиннауна ознаменовались новой вспышкой войн. В 1579 г. он вновь направил свои войска в Лаос на подавление восстания, вспыхнувшего там против короля-марионетки Упахата. В 1580 г. бирманские войска вторглись в Аракан. В эту войну на стороне Аракана вмешалась Португалия. Осенью 1580 г. португальцы напали на бирманский флот у берегов Аракана, но не достигли большого успеха. Война в Аракане тянулась до ноября 1581 г., когда она была прервана известием о смерти Байиннауна [88, с. 118–122].

Сын Байиннауна, король Нандабайин (1581–1599) унаследовал от отца обширную державу, но не смог ее долго удержать в своих руках. Силы государства были перенапряжены. Еще Байиннаун издал указ, запрещающий мобилизовать крестьян в армию в период сельскохозяйственных работ с июня по сентябрь. Но ни сам Байиннаун, ни его наследник не прекращали воевать в дождливый сезон, и это все больше подрывало крестьянское хозяйство [146, с. 177].

Западные историки часто называют войны Байиннауна и Нандабайина бессмысленными, потому что они в конце концов дотла разорили страну и привели к краху сколоченной с таким трудом империи. Это верно только отчасти. Бирма (так же как и в известной степени Сиам) во второй половине XVI в. находилась в стадии перехода от периода развитого феодализма с характерной для него феодальной раздробленностью к периоду позднего феодализма, который наступил в XVII в. и для которого характерна высокая централизация государства[78].

Путь к этой централизации был тернистым. Жестокие и на первый взгляд бессмысленные внутренние и внешние войны[79] сыграли здесь свою роль. Наряду с опустошением страны они сильно ослабили крупных феодалов с их частными армиями, подготовив, таким образом, торжество централизованной монархии. Но процесс этот не был автоматическим, необратимым, он проходил в конкретной ожесточенной борьбе конкретных политических сил. И прежде чем он завершился в начале XVII в., история Бирмы совершила еще одну крутую спираль.