В 1401 г. был издан указ о составлении полного подворного списка всех мужчин, начиная с двухлетнего возраста. Губернаторам было приказано всех временно проживающих в том или ином районе водворять но месту постоянного жительства; бродяг превращать в государственных рабов или отправлять на родину. «Когда составили этот реестр, — сообщает летописец Нго Ти Лиен, — увидели, что мужчин с 15 до 60 лет много больше, чем было зарегистрировано ранее» (цит. по [34, с. 150]). Согласно другим источникам, число податных государственных крестьян в новом реестре увеличилось вцвое [168, с. 202].

В том же году был издан указ об ограничении числа крепостных крестьян и ремесленников зяно и но-ти, которыми могли владеть феодалы. Кх число должно было соответствовать рангу сановника. Те, у кого их было больше нормы, обязаны были возвратить их государству. Если феодал мог представить письменный документ, подтверждающий, что он владеет данными крепостными в течение трех поколений или что он купил их, ему выплачивали денежную компенсацию из расчета 5 куанов за человека [34, с. 148–149].

Хо Куи Ли придавал большое значение развитию сельского хозяйства, строительству ирригационных каналов. В 1401 г. он издал указ о создании в провинциях складов с продовольствием. В годы хорошего урожая эти склады скупали рис у населения, в неурожайные годы — продавали его по умеренным ценам. Реформатор заботился также об освоении слабо заселенных районов Юга. В 1403 г. по его приказу стали собирать безземельных и неимущих крестьян и направлять их на Юг для устройства военно-земледельческих поселений; чтобы поселенцы не разбегались, каждому стали татуировать на руке название его поселения [34, с. 150–151].

Заботясь о подъеме производства, Хо Куи Ли в то же время заботился и о том, чтобы плоды этого подъема (прибавочный продукт) без остатка попадали в руки класса феодалов, а необходимый продукт оставался в руках непосредственных производителей. В 1402 г. он осуществил налоговую реформу, которая обеспечивала более равномерное, дифференцированное изъятие налогов. В целом налоги на рисовые земли и подушный налог были несколько снижены; малоземельные (владевшие участком до 0,5 мау) вдовы и сироты освобождались от уплаты налогов; чрезвычайные налоги, взимавшиеся в последние десятилетия правления династии Чан, отменялись. В то же время некоторые налоги, которые прежде взымались натурой, стали взымать деньгами. Чтобы уловить в пользу класса феодалов часть прибыли, получаемой купцами, был введен новый налог— на торговые суда [168, с. 201].

Положение крестьян и ремесленников за годы реформ Хо Куи Ли значительно улучшилось. В области социальной структуры государственный сектор феодальной экономики одержал решительную победу над частным феодальным сектором, что в условиях восточного феодализма всегда вело к подъему хозяйства. Но мирное строительство во Вьетнаме вскоре было прервано китайской агрессией.

В XIII в. и в первой половине XIV в. Малайя, бывшая ранее только периферией могущественной Шривиджайи, переживает экономический подъем. Мощный поток межрегиональной торговли, издавна шедший через Малаккскнй пролив, теперь ориентируется не столько на приходящие в упадок порты Суматры (где даже Палембанг утратил свое прежнее значение и из столицы превратился в провинциальный центр[23] [104, с. 62]), сколько на порты Малайи. Важнейшими из них были центры, которые арабские мореплаватели называли Калах и Какулах.

В 1224 г. арабский географ Якут аль-Муштарик писал: «Аль-Калах — страна в начале Индии, на краю Китая, откуда вывозят аль-калахский свинец (олово. — Э. Б.) и мечи „аль-каль“… отсюда (также) вывозят алойное дерево (сапан. — Э. Б,)» (цит. по [272, с. 220]). Другой арабский географ Ибн Сайд, писавший в середине XIII в., сообщает: «К юго-западу (от Явы) город Калах, известный путешественникам, а также известный своим оловом „аль-калаки“» (цит. по [272, с. 220]). Писавший полувеком позже Абуль Фида (1273–1331) дает более подробную характеристику Калаха: «Это порт всех областей между Оманом и Китаем. Отсюда вывозят олово… Это процветающий город, населенный мусульманами, индийцами и персами» (цит. по [272, с. 220]).

Калах был настолько хорошо известен арабским морякам и купцам, что даже вошел в морской фольклор. В знаменитых «Путешествиях Синдбада» из «Сказок тысяча и одной ночи» говорится: «От острова Аль-Нукус мы шли шесть дней к Калаху. Затем мы вошли в царство Калах. Это большая империя, граничащая с Индией, где находятся оловянные рудники, плантации бамбука и великолепная камфора. Царь здешний — могучий правитель, который также управляет островом Аль-Нукус, где есть город, также называемый Аль-Нукус, окружностью в два дня пути».

Другой важный порт Малаккского полуострова, существовавший в X–XIV вв. наряду с Калахом, арабы называли Какулах. Уже около 940 г. арабский путешественник Абу Дубаф писал: «Я продолжал путь из Калаха в город Какулах, который стоит на вершине горы, наполовину выступающей в море, наполовину на суше. Жители его имеют царя, как и в Калахе. Они едят пшеницу и яйца, но они не едят рыбы и не умерщвляют животных.[24] У них большой дом молитвы… Они доставляют сюда корицу и затем вывозят ее в остальные части света. Дерево корицы принадлежит всем совместно и не имеет особых владельцев… У них есть обсерватория и полное знание звезд, они их тщательно изучают» (цит. по [272, с. 224]).

Посетивший Какулах 400 лет спустя знаменитый арабский путешественник Ибн Баттута застал его по-прежнему процветающим. «В порту Какулах, — пишет он, — мы застали множество джонок, готовых к пиратским набегам, а также против кораблей, которые не платят пошлин в этом порту. Какулах — прекрасный город со стеной из тесаного камня, достаточно широкой, чтобы по ней могли пройти рядом три слона. Я видел, как в город входили слоны, нагруженные алойным деревом. Этот товар там гак обычен, что его употребляют на топливо и продают друг другу по цене дров. Однако иностранным купцам они продают алойное дерево по цене один груз (слона) за штуку хлопчатобумажной ткани, которая здесь ценится выше шелковой. Корица есть здесь в разных местах, но настоящая коричная кора имеется только на западных склонах коричных холмов. Слоны здесь очень многочисленны, они есть у каждого лавочника. Все их держат, и все на них ездят» (цит. по [97, т. IV, с. 96]).

Во время пребывания в Какулахе Ибн Баттута был представлен местному королю, которого он называет язычником (в первой половине XIV в. на Малаккском полуострове проживали только разрозненные группы мусульман, большинство которых составляли арабские и индийские купцы; древнейший мусульманский памятник на территории Малайи датируется 1303 г. [56, с. 155]). Король Какулаха гостеприимно принял Ибн Бат-туту и содержал его на свой счет три дня. Возможно, это было связано с тем, что Ибн Баттута был послом индийского султана к китайскому императору, а авторитет Юаньского Китая в это время все еще был высок на Малаккском полуострове. В летописях Юаньской династии упоминается страна Ко-ку-ло, приносившая дань императору [97, т. IV, с. 96].

Калах с его оловянными рудниками находился, по-видимому, в районе современного Кедаха, а Какулах — на восточном побережье Малаккского полуострова в районе Келантана. Видимо, даже в эпоху расцвета Шривиджайи эти два крупнейших торговых полиса пользовались значительной долей автономии, а в начале XIII в. они явно приобрели полную самостоятельность.

Чжао Жу-гуа, писавший в 1225 г., в своем трактате «Чжу-фаньцзи» в числе малайских вассалов Сань-фо-ци (Шривиджайи) перечисляет Пен-фен (Паханг), Тен-я-нун (Тренгану), Лин-я-су-цзя (Ланкасука), Фо-ло-ан (Куала Беранг, близ Тренгану), Дан-ма-лин (Тамбралингу, или Лигор), Цзя-ло-си (Гра-хи, у бухты Бандой) и Чжи-лань-дань (Келантан, который, так же как и Тамбралингу, отождествляют с Какулахом). Названия, напоминающего Калах или Кедах, в этом списке нет. Относительно названных земель существует большое сомнение: были ли они в то время вассалами Шривиджайи? Многие историки считают, что этот список данников Чжао Жу-гуа механически перенес в свою книгу из работы другого китайского автора, написанной в 1178 г. [56, с. 61].