Правление Бинья Вару было кратким, однако он успел заслужить у летописцев прозвище «Справедливый». Он железной рукой подавлял всякие проявления феодального разгула. Каждый начальник, по его мнению, должен был нести прямую ответственность за преступления своих подчиненных (феодалы, конечно, сами не грабили людей на улицах, но это делала их бойкая дворня).

Однажды, как сообщает летописец, слуга одного офицера украл кольцо у уличного разносчика. Дело попало в королевский трибунал. Офицер явился к королю с ценным подарком и просьбой освободить слугу. Бинья Вару тут же приказал разрубить пополам и слугу и хозяина. Если верить летописцам, он полностью вывел в стране разбой на больших дорогах. Подобно Гарун-аль-Рашиду, он часто бродил по своим владениям, переодевшись простолюдином, чем завоевал себе большую популярность. О нем даже начали складывать легенды: он-де так справедлив, что даже казнил кошку, съевшую мышь, в знак того, что ни один злодей не останется безнаказанным [146, с. 116—1171].

Бинья Вару сменил на престоле Бинья Чан (1450–1453), примечательный только тем, что при нем высота пагоды Шведагон была доведена до 92 м. После его смерти в живых не осталось никого из потомков Разадари мужского пола (это объясняется тем, что каждый король довольно энергично истреблял своих близких родственников, которые по совместительству являлись и крупными феодалами). Тогда собрание знати избрало на трон 59-летнюю Шинсобу (1453–1472). Это был единственный случай в истории Бирмы, хотя правительницами шанских княжеств или сельскими старостами женщины бывали. Благодаря своей мудрости Шинсобу стала национальной героиней монов. Память о ней сохранялась вплоть до XX в. Она завершила строительство Шведагона, пожаловала его монахам обширные земельные угодья и 500 рабов из военнопленных для работы на этих землях. На позолоту купола Шведагона она подарила знаменитой пагоде золотые слитки, равные ее собственному весу [146, с. 116]. Желая предотвратить династические распри, Шинсобу еще при жизни, в 1460 г., решила избрать себе преемника и соправителя. Ее выбор пал на буддийского монаха Даммазеди, входившего в свиту, с которой она бежала из Авы. Монская знать была глубоко возмущена тем, что священные королевские регалии достались простолюдину, а не кому-нибудь из ее среды. Шинсобу, однако, обладала достаточной силой, чтобы подавить всякую оппозицию в этом вопросе. Согласно летописям, она якобы переубедила недовольных, приказав вынуть бревно из настила моста и высечь на нем изображение Будды. Показав его вельможам, Шинсобу сказала: «Вы говорите, он из простого рода и не может быть вашим королем. А поглядите на это простое дерево. Вчера оно лежало в пыли и вы попирали его ногами, а сегодня разве это не ваш Господь? И теперь вы должны склоняться перед ним» [146, с. 118]. Чтобы укрепить права Даммазеди на трон, королева прибегла, впрочем, к более принятому в феодальной среде способу — выдала за него замуж свою дочь.

Период правления Даммазеди (1472–1492) был, по-видимому, вершиной расцвета королевства Пегу. Он вел массовое религиозное строительство, верный признак того, что королевская казна была переполнена золотом. Ему не приходилось бороться с феодальными мятежами или народными восстаниями. Он обменивался посольствами с Китаем и посылал миссии в Бенгал и на Шри Ланку [146, с. 119].

Стремясь еще больше укрепить централизацию страны, Даммазеди решил провести в Пегу религиозную реформу. До этого буддисты страны были разбиты на многочисленные секты, отличающиеся формой монашеской одежды, обрядами, толкованием канонов. В 1475 г. он отправил представительную миссию из 22 видных монахов на Шри Ланку. Миссия везла с собой многочисленные драгоценные подарки королю этой страны и сингальским монахам. Ее целью было перенять стандартную форму буддизма, выработанную в древнейшем буддийском храме этого острова — Махавихаре. По возвращении миссии из Шри Ланки этот стандартный буддизм начал внедряться по всему Пегу. Инициативу Даммазеди вскоре переняли короли Авы, Сиама, Чиангмая и Лаоса, и единая «сингальская» форма буддизма в конце XV — начале XVI в. распространилась на большую часть Индокитайского полуострова [115, с. 51].

Сам Даммазеди, активно участвуя в реформе, составил сборник морально-религиозных наставлений «Даммазеди пьттон», известный в Бирме и в настоящее время [38, с. 88].

Сын и наследник Даммазеди Бинья Ран II (1492–1526) также уделял много внимания религиозным проблемам, не забывая и о мирских делах. В 1501 г. в сопровождении большой армии он совершил поход вверх по Иравади, как он утверждал, только для того, чтобы помолиться перед пагодой Швезигон в древней столице Пагане [146, с. 120]. На деле, конечно, это была демонстрация силы на территории распадающейся Авы, с целью привлечь к себе внимание удельных князей Верхней Бирмы. И, действительно, граничащее с севера с Пегу княжество Пром в начале XVI в. если не формально, то фактически стало вассалом Пегу. Здесь нашел свое убежище последний король монского государства — сын Бинья Рана II Такаютпи (1526–1539), когда Пегу внезапно пало под ударами создателя новой бирманской империи Табиншветхи.

Организация государственной власти в королевстве Аютия (Сиам) в первый век ее существования, так же как и в Суко-таи, была довольно примитивна. В центре государства находился королевский домен (земли, окружающие столицу). Вокруг него были расположены четыре так называемые внутренние провинции: Лопбури (Лаво) — на севере, Пра Патом — на юге, Супан-бури — на западе, Након Найок — на востоке, где правили принцы — дети или внуки короля. За ними лежала полоса внешних провинций, где правили обычно представители местной знати, а на периферии государства лежали вассальные княжества, прочность связей которых с центром зависела в каждый данный момент от личного авторитета и военной силы правящего короля. В этот период один сильный удар извне или сколько-нибудь серьезное внутреннее потрясение легко могли превратить Аютию (как перед этим Сукотаи) в конгломерат мелких независимых друг от друга владений.

Но развитие феодального государства в Сиаме не остановилось на этом этапе. Уже во второй половине XIV в. в Аютии-стали действовать четыре министерства, во главе которых стояли чиновники с чисто тайскими титулами: кун на — министерство земледелия; кун кланг — министерство финансов; кун ванг — министерство Двора, выполнявшее также судебные функций; кун мыанг — министерство внутренних дел, ведавшее охраной порядка, по-видимому, лишь в пределах королевского домена.

В XV в. централизация власти в Сиаме получила дальнейшее развитие и увенчалась в середине столетия реформами короля Боромограйлоканата (1448–1488), которые законодательно оформили систему сиамской феодальной государственности. Законы Боромотрайлоканата действовали в Сиаме до конца XIX в.

Среди западных историков существует практически единодушное мнение, что прелюдией к реформам Боромотрайлоканата, резко изменившим облик сиамского общества, были захват сиамскими войсками в 1431 г. Ангкора — столицы пришедшей в упадок Кхмерской империи и последовавший затем массовый угон в Сиам представителей кхмерской верхушки (брахманов, чиновников, юристов, идеологов и т. п.).

Действительно, в законах Боромотрайлоканата богато представлена санскритская терминология, несомненно заимствованная через Кампучию. Очевидно также, что курс на обожествление короля, начавшийся в середине XV в., был принят не без влияния культа девараджи (бога-царя), существовавшего в Ангкорской Кампучии. Не случайно, конечно, что в такой чисто буддийской стране, как Сиам, крайне сложную и торжественную церемонию коронации (превращающей простого смертного в некое божественное существо, отделенное от всех своих подданных, включая ближайших родственников, неизмеримой дистанцией), эту важнейшую политическую акцию с XV в. до наших дней выполняют придворные брахманы, прямые наследники придворных брахманов Кхмерской империи.