Все эти миссионеры не добились ни малейших успехов в деле евангелизации Кампучии. Зато они имели массу неприятностей от ревностных буддистов, которых оскорбляли бестактные выпады против их религии со стороны католических монахов. Король Сатха, как правило, мало чем мог помочь незадачливым проповедникам.
Первым реалистически оценил обстановку в Кампучии и применился к ней Сильвестр д'Азеведо. Избегая столкновений с буддийским духовенством, он сосредоточил свою религиозную деятельность в среде проживающих в Ловеке и Пном-Пене иностранцев (тямов, малайцев, японцев, нескольких португальских купцов). Благодаря своему дипломатическому искусству д'Азеведо к концу 1584 г. сделался доверенным лицом короля Сатхи [140, с. 31]. В деле распространения португальского влияния при кампучийском дворе д'Азеведо тесно сотрудничал с португальским авантюристом Диего Велозу [140, с. 36].
23-летний Диего Велозу приехал в Кампучию в 1583 г. с группой таких же, как и он, искателей приключений, которым надоела низкооплачиваемая служба в португальской армии. Эта группа послужила ядром, на базе которого Диего Велозу создал отряд португальских телохранителей для короля Сатхи. Сатха, все меньше доверявший окружавшим его кхмерским феодалам (особенно своим братьям), придавал этой наемной гвардии огромное значение. Чтобы прочнее привязать к себе Велозу, он выдал за него замуж свою двоюродную сестру, пожаловал ему высокие титулы. Кхмерские хроники сообщают, что он носил даже звание «приемного сына» короля [36, с. 220; 140, с. 36].
Относительно положения при дворе Сатхи д'Азеведо хроники того времени сообщают следующее: «В прошлом раб, он достиг самой высокой степени уважения, какая только существовала в королевстве. Король называл его Пае (отец по-португальски) и следовал его советам во всем… он посылал в качестве милостыни доминиканскому монастырю в Малакке джонки, груженные рисом» [36, с. 221].
«Отец» и «приемный сын» короля совместными усилиями стремились втянуть страну в сферу португальского влияния. По их совету Сатха направлял в Малакку искательные письма с просьбой прислать миссионеров и военную помощь. Но португальская Малакка, сильно ослабленная к этому времени посто-. янной борьбой с султанатами Джохор, Аче и другими мусульманскими государствами Индонезии, не могла оказать Сатхе реальной военной поддержки. Малаккские власти охотно присылали все новых миссионеров, а в отношении остального отделывались туманными обещаниями [140, с. 31, 36].
В 1589 г. д'Азеведо умер, так и не выполнив ничего из того, что он сулил королю. Вскоре Сатха, потеряв всякую надежду на получение помощи от Малакки, решил переориентироваться и обратиться с аналогичной просьбой к испанскому генерал-губернатору на Филиппинах. Принятие этого решения ускорил тот факт, что с начала 90-х годов европейская колония в Кампучии стала пополняться за счет испанских авантюристов с Филиппин. Один из них, Блас Руис де Эрнан Гонсалес сумел заслужить особое благоволение Сатхи и, так же как Велозу, удостоился звания «приемного сына» короля [140, с. 37].
20 июля 1593 г., когда, по-видимому, уже стало известно, что войска Наресуана перешли кампучийскую границу, король Сатха направил генерал-губернатору Филиппин письмо, написанное по традиции на золотом листе. В этом письме он настоятельно просил о военной помощи, обещая в обмен предоставить испанцам торговые привилегии и разрешение свободно проповедовать христианство. Не доверяя своим придворным, Сатха составил посольство (которому было поручено доставить это письмо) целиком из европейцев — португальцев Диего Велозу и Панталео Карнейру и испанского капитана Грегорио Варгаса. Бласа Руисз он оставил при себе в качестве командира европейской гвардии [140, с. 37].
Корабль с посольством достиг Манилы в исключительно короткий для того времени срок — за одну неделю. Но генерал-губернатор Гомес Перес Дасмариньяс не спешил с ответом. Он был занят подготовкой карательного похода против Молукк, свергнувших испанское господство, и это предприятие требовало напряжения всех военных ресурсов испанской колонии на Филиппинах. Только 27 сентября 1593 г. он составил ответ, в котором предлагал посредничество в переговорах с сиамским королем, не связывая себя никакими другими обещаниями. Не успели послы Сатхи выехать обратно с этим письмом, как в испанской эскадре вспыхнуло восстание азиатской части экипажа. 30 сентября китайские матросы флагманского корабля убили Гомеса Дасмариньяса и увели корабль во Вьетнам. Письмо стало неактуальным [114, с. 66].
Только четыре с половиной месяца спустя новый губернатор (точнее, временно исполняющий эту должность Луис Перес Дасмариньяс — сын убитого) вручил 8 февраля 1594 г. Велозу и его коллегам новое письмо с разного рода туманными обещаниями, а по существу мало отличавшееся от прежнего. Для выяснения обстановки в Кампучии Луис Дасмариньяс отправил на том же корабле в Ловек собственное посольство во главе с Диего де Вильянуэва [36, с. 224; 140, с. 38]. Прибыв в страну в конце февраля 1594 г., послы Сатхи и Дасмариньяса узнали, что Сатхи в стране больше нет, а Ловек еще в январе 1594 г. занят Наресуаном. Сиамцы тут же арестовали всю компанию и отправили в Аютию. Туда же еще раньше был отправлен Блас Руис вместе с другими взятыми в плен испано-португальскими гвардейцами и миссионерами, но ему по дороге удалось бежать. 2б июля 1594 г. он добрался до Манилы и первый сообщил генерал-губернатору о постигшей Кампучию катастрофе [114, с. 66; 140, с. 38; 210, с. 79].
Оказавшись в Сиаме, Велозу быстро приспособился к местным условиям. Он завоевал доверие Наресуана, если верить португальским источникам, тем, что поразил его воображение — обещал добыть «философский камень», который якобы хранится в Маниле. На деле Наресуана, конечно, гораздо больше интересовали поставки огнестрельного оружия для нужд продолжающейся войны с Бирмой. Именно с этой целью он в октябре 1594 г. снарядил посольство в Манилу. Во главе посольства был поставлен крупный сиамский чиновник Аконси (Кун Си). В качестве переводчика ему был придан Велозу. На посольский корабль погрузили большое количество шелковых тканей, росный ладан, слоновую кость, двух слонов и другие товары, чтобы было чем расплачиваться за испанское оружие [36, с. 224; 140, с. 39; 210, с. 80].
В устье Менама посольский корабль встретил нескольких сиамцев, бежавших из Кампучии, которые рассказали, что вся страна охвачена восстанием и на престоле вновь утвердился кхмерский король. Послы и Велозу, естественно, решили, что Сатха вновь отвоевал свой трон.
На деле скомпрометированный Сатха продолжал скрываться в Лаосе, где он вскоре умер. Мощное антисиамское восстание возглавил дальний родственник королевской семьи[89] Тюнг Прей. Благодаря своим выдающимся военным и дипломатическим способностям он сумел сплотить разрозненные группы сопротивления, в большой тайне собрал значительное войско и всего через 8 месяцев после январской катастрофы внезапно ворвался в Ловек, сиамский гарнизон которого совсем не ожидал нападения. 20 тыс. оккупантов было перебито на улицах Ловека. Сиамский губернатор был схвачен и казнен. После этого Тюнг Прей был провозглашен королем под именем Прах Реама. Он не остался в Ловеке, укрепления которого сильно пострадали от военных действий, а перенес столицу в самую неприступную крепость страны — Срей Сантхор [36, с. 225; 56, с. 67; 114, с. 67].
Между тем посольство Кун Си продолжало плавание и прибыло в Малакку. Здесь стало известно о побеге Блас Руиса и других наемников Сатхи в Манилу. В сочетании с известиями из Кампучии эта новость насторожила сиамского посла. Он не без основания решил, что прием, который ему теперь окажут в Маниле, будет далек от сердечного. Поэтому он приказал выгрузить и продать посольские товары в Малакке. Но Диего Велозу уже принял свои меры. Как деликатно выражаются португальские хроники, Кун Си «внезапно умер»[90], а Велозу захватил власть на корабле и повел его в Манилу. По дороге он, видимо, приторговывал, а, может быть, и занимался пиратством, потому что прибыл в Манилу только 10 июня 1595 г. [140, с. 39].
