Он перекатил тугие желваки по скулам и глухо добавил:

– Ясно, майор. Нет вопросов. Будет исполнено.

– Разрешите вопрос, – вмешался замкомбата Савченко. В своей «любви» к штабу ОКСА он превосходил даже самого Васильева. – Товарищ майор, а вы с нами в Джелалабад пойдете?

– Нет.

Майор скользнул по нему холодным взглядом и отвернулся.

– Понятно, – хмуро протянул Савченко. – Товарищ майор нужен в Кабуле. Без товарища майора Кабулу никак не обойтись. Зато когда-нибудь товарищ майор спросит у такой рабочей скотинки, как мы: «События в Джелалабаде помните?»

– Отставить, Савченко! – скучным голосом приказал Васильев. – Все свободны. Начинайте работать. Старшему лейтенанту Ермакову остаться.

Ермаков уже успел добраться до выхода, когда до него, наконец, дошел смысл слов комбата. Он развернулся и с легким недоумением посмотрел на Васильева.

– Останьтесь, Ермаков, – повторил тот приказ. – Есть разговор.

Васильев повернулся к начальнику штаба и помполиту, полушепотом сказал им несколько слов и те, понимающе кивнув, вышли вслед за офицерами.

– Вот это и есть старший лейтенант Ермаков, – сказал он Фомину.

Васильев помолчал несколько секунд, всматриваясь в неподвижное лицо оперативника, и с непонятной даже самому себе угрозой в голосе добавил:

– Тот самый, о котором вы меня расспрашивали.

– Я заочно уже знаком с вами, – кивнул Фомин, протягивая руку.

Ермаков опять наткнулся на оценивающий взгляд и опустил глаза на руку майора, словно раздумывая, стоит ли ее пожимать. Наконец они обменялись рукопожатием. Ермаков сразу насторожился. В этом человеке ощущалась огромная скрытая сила. Рукопожатие получилось вялым, но оно о многом сказало Ермакову и заставило его всмотреться в Фомина. Сухощав, подтянут, Ермаков по едва уловимым признакам сделал вывод, что майор в прекрасной физической форме. Хорошо тренирован, пожалуй, слишком хорошо для обычного штабного офицера. По своим физическим данным вряд ли уступает ему или комбату Васильеву, которого тоже Бог силой не обделил. Занятный тип.

– У меня для вас особое задание, – продолжил майор, от которого не скрылось внимание, проявленное к его персоне Ермаковым. Он извлек из планшета карту и расстелил ее на столе.

– В двух словах введу вас в курс дела. Информация секретная и разглашению не подлежит.

Фомин поочередно заглянул в глаза офицеров, убеждаясь, что его слова ими поняты правильно.

– Кто такой Надир, вы и без меня знаете. Значение этой фигуры в стане вооруженной оппозиции трудно переоценить. В «альянсе семи» он играет первую скрипку, а если лидерам группировок удастся договориться и создать исламское правительство, то, несомненно, его возглавит Надир. У него самые прочные контакты с официальными властями Ирана и Пакистана, кроме того, на него делают ставку американцы и их западные коллеги. Надир контролирует половину лагерей беженцев, отчисляя в свой карман огромные суммы от различного рода субсидий. Он наложил лапу на поставки оружия и продовольствия и располагает крупными силами как в самом Пакистане, так и здесь. Надир – хитрый и изворотливый делец. Он дьявольски осторожен и скрытен, подозрителен до умопомрачения, по-восточному подл и коварен. Надо отдать ему должное, этот человек умеет привлекать капиталы для продолжения войны. Одним словом, Надир крепкий орешек, а если говорить идеологическими штампами, само имя Надира превращено во флаг исламского движения в Афганистане.

– Зачем лишние слова, майор, – поморщился Васильев. – Обойдемся без лекций.

– Я веду к тому, – бесстрастно продолжил Фомин, – что пока существует такой человек как Надир, у нас постоянно будут возникать проблемы, схожие с гератскими.

– Это и так понятно, майор, – поторопил его Васильев. – А что от нас-то требуется?

– Есть возможность решить проблему Надира. Причем, самым кардинальным способом.

Офицеры переглянулись, и Васильев задумчиво произнес:

– Давно пора отправить его к Аллаху. Но к нему не подступиться. Как вы вообще себе это представляете? Сбросить десант прямо в гущу его тридцатитысячной армии? Прошу прощения, я не очень высокого мнения об умственных способностях наших штабных офицеров, в штабах полно кретинов, но не до такой же степени? Скорее всего, он вообще не собирается переходить границу и, как обычно, отсидится в Пакистане.

Майор Фомин едва заметно улыбнулся и ткнул острием карандаша в точку на карте.

– Уже перешел. Вот здесь, северо-восточнее Джелалабада.

– Ничего не понимаю…

Васильев провел пальцем по бледной полоске шрама, пересекавшего мощный квадратный подбородок, и еще раз повторил:

– Ничего не понимаю, майор. У вас точные сведения?

– Информация достоверная, сразу из двух источников, причем информаторы находятся в Пакистане, в непосредственном окружении Надира.

– Сколько стволов у Надира? Вы сообщили нам о составе двух банд, а об этой третьей по счету не упоминали.

– А нет никакой банды.

Легкая улыбка опять тронула кончики губ Фомина.

– Границу перешли шесть человек, включая самого Надира. Если верить источникам, а я не вижу причин им не доверять, можете поверить мне на слово, это очень ценные источники и мы редко ими пользуемся, чтобы не засветить; так вот, по их данным, Надир перешел границу прошлой ночью в тридцати километрах к северу от места прорыва его передовой группировки. А направляется он в район Кашрана, это в предгорьях Гиндукуша.

– Что-то здесь не сходится, – недоверчиво посмотрел на него Васильев. – Чтобы Надир таким образом перешел границу и практически в одиночку отправился в район, расположенный в сотне километров от кордона… Нет, не могу поверить. Что скажете, Ермаков?

– Похоже на липу, – лаконично произнес Ермаков. – И абсолютно не похоже на образ действий Надира.

– И мы в штабе поначалу не поверили, – согласно кивнул Фомин. – Действительно, это не похоже на Надира. Тем более, что причина экспедиции источниками обозначена не очень внятно. Вроде того, что он отправился на север для переговоров с главарями духовских шаек, орудующих в этом районе. Якобы они перегрызлись между собой и требуется твердая рука, чтобы навести порядок.

– Шито белыми нитками, – хмыкнул Васильев.

– Согласен, версия выглядит подозрительно. По нашим данным, там нет настолько крупных банд, чтобы они могли представлять хоть какой-то интерес для такой личности, как Надир. Местность там глухая и малолюдная, несколько горных кишлаков с двумя-тремя десятками жителей. Во-вторых, в иерархии этих банд и их главарей черт ногу сломит, духи признают только голую силу. Если бы речь шла о простых контактах с местными главарями, сомневаюсь, что Надир бы отправился на такую встречу малочисленной группой. Так что вы правы, Васильев, это отпадает. К счастью, у нас есть одна зацепка, позволяющая утверждать, что сведения из пакистанских источников верны, а сам Надир действительно пересек границу и держит путь в район Кашрана. Мы располагаем сведениями, которые также позволяют объяснить малочисленность прикрытия Надира.

– А неплохо бы и нас посвятить, – сказал Васильев.

– Все объясняется очень просто.

Фомин поводил острием карандаша по карте, отыскивая в закрашенных светло-коричневым предгорьях Гиндукуша нужную точку. Затем он взял со стола циркуль и обвел вокруг точки круг, радиусом примерно в десять километров.

– У Надира есть семья. Его ближние родственники, по нашим сведениям, скрываются в одном из горных кишлаков Кашрана. Теперь вы поняли, к чему я веду?

– Что тут неясного, – пробормотал Васильев. – Все становится на свои места. Все муслимы знают, что у Надира в Афгане осталась семья. Он сам об этом кричит на всех углах. Когда его обвиняют в воровстве или попытках дать деру на Запад, он гневно восклицает, что пока его жена и дети в Афганистане, его сердце и корни здесь. Хрен их разберет, эти мусульманские обычаи.