– Сарычев и Кирпатенко.

– Что-то припоминаю, – неуверенно произнес маршал. – Кстати, что про них известно? Нашлись?

– Эти двое входили в тот самый список…

Кандауров расслабился и позволил себе улыбку, правда, не очень жизнерадостную.

– И оба исчезли при весьма загадочных обстоятельствах. Версия, которую выдвинул особый отдел Западной группы войск, – дезертирство, переход границы и прочее в том же духе.

– Ваша версия, Кандауров?

– Не хочу тратить ваше время на более пространное объяснение, ограничусь лишь утверждением, что эти двое не могли оказаться на той стороне. Хотя бы по причинам технического характера. Да и не такие они люди, чтобы бежать на Запад…

– Дальше! – поторопил министр.

– А дальше третий подобный случай. В Афганистане, два дня назад. Старший лейтенант Ермаков пропал без вести при весьма странных обстоятельствах. Для сведения, Ермаков числится в «особом списке». Командовал операцией некий майор Фомин…

– Постойте, постойте… – встрепенулся маршал. – Майор Фомин? Так, так…

Он скользнул встревоженным взглядом по телефонам, протянул руку к одному, но в самый последний момент передумал.

– Мне известно это имя. К сожалению, это все, что я могу вам сейчас сказать.

Министр многозначительно поднял глаза к потолку.

– Возможно, начальник Генштаба сможет внести ясность? – почему-то полушепотом спросил Кандауров.

– Не думаю, – покачал головой маршал. – Достаточно, генерал, давайте оставим этого Фомина в покое. Ну а в целом вы правы. Все эти исчезновения мне не нравятся.

– Сложилось опасное положение, – продолжил ровным голосом Кандауров. – Пропадают наши люди, лучшие люди, и следы ведут на Лубянку. Кто знает, что у них на уме?

– Это все Чернов. Яму под меня роет, подлец, – вполголоса произнес маршал. – Кандауров, вы говорили, что у вас есть и другие соображения. Выкладывайте!

– Я не уверен, что… – Кандауров замялся, и маршал сделал нетерпеливый жест, требуя продолжения.

– Эта версия мне и самому не нравится, – признался начальник ГРУ, – но многие факты говорят в ее пользу. В последнее время органы заметно активизировались, особенно их контрразведка. Но Второй главк КГБ почему-то борется не с внутренними врагами, а установил тотальную слежку за моими людьми из оперативного отдела, которые занимаются этим расследованием. Товарищ маршал, они следят за каждым нашим шагом. Из-за кордона пока не поступало тревожных сигналов, но внутри страны они нам работать не дают. Они явно что-то затевают и опасаются, чтобы мы каким-то образом не нарушили их планы. И я уверен, что эта акция…

– Ну что же вы замолчали, генерал, – нетерпеливо произнес министр.

– Связана с грядущими кадровыми перестановками, – закончил мысль Кандауров, поражаясь собственной смелости.

Маршал встал и принялся мерить шагами комнату. Генерал также поднялся, но министр усадил его обратно в кресло.

– Сидите, сидите… Мне нужно подумать.

Фомин… Маршал знал, о ком идет речь. Этого человека им сосватали из военного отдела ЦК, указание исходило непосредственно от самого Лычева. Легенда звучала так. ЦК КПСС располагает сведениями о коррупции и незаконных махинациях военных в Афганистане. Торговля оружием и армейским имуществом, наркотики, контрабанда… Эти случаи поручено расследовать органам госбезопасности. На самом верху было принято решение внедрить в штаб ОКСА офицера из госбезопасности. Этот человек получил «крышу» в Генштабе и исключительные полномочия на проверку любого офицера ОКСА. Маршала довольно жестко предупредили, что об этой стороне деятельности майора Фомина из военных знает только он, министр, и начальник Генерального штаба. Подтекст ясен. Если эти сведения каким-то образом просочатся в Кабул… В ЦК будет сделан вывод, что преступные нити тянутся в Москву, в министерство обороны, к самому министру и начальнику Генштаба. Именно поэтому он не торопился рассказывать Кандаурову о Фомине. А что, если Чернов и в самом деле задумал какую-то подлость? Сейчас время смутное, и в средствах никто особо себя не ограничивает. Нет, на этот раз отсидеться не удастся. Фактически, его уже втянули в эту схватку. Ну что ж… Чернов сам напрашивается на неприятности. Пора вплотную заняться этим негодяем. И при первом же удобном случае выдернуть ему ноги из задницы.

– Поступим следующим образом, генерал… Во-первых, мне нужны доказательства. Не предположения, Кандауров, а веские доказательства, что к исчезновению наших офицеров причастна госбезопасность. Во-вторых, я должен точно знать, что за комбинацию разыгрывают Органы и какое отношение она имеет к нам, министерству обороны. Третье. Займитесь Фоминым, разгадка этой личности может послужить ключом к решению всей проблемы. Мобилизуйте всех своих людей, если понадобится, снимите необходимое количество оперативников из зарубежных резидентур. Но слишком не увлекайтесь, мы не можем ослабить внешнюю разведку.

Кандауров кивнул и маршал продолжил дальше:

– Из числа наиболее опытных людей создайте две группы, одна пусть вылетит в Афганистан и займется расследованием обстоятельств исчезновения Ермакова, вторую нацельте на Фомина. Обкладывайте его осторожно, за ним стоят большие силы. Людям будете сообщать лишь тот минимум информации, который позволит им выполнить свое конкретное задание. Меньше будут знать, дольше проживут. Я допускаю, что КГБ попытается каким-то образом блокировать ваши действия…

– Да, в средствах они особо стесняться не будут, – подал реплику Кандауров.

– Проинструктируйте людей соответствующим образом, – жестко сказал маршал. – На войне как на войне.

На лице министра появилась недобрая улыбка.

– Сколько времени вам понадобится, чтобы собрать нужную информацию?

– Трудно сказать, – задумался генерал. – Все зависит от степени противодействия со стороны Органов. Минимум десять суток.

Маршал вспомнил последний бюллетень о состоянии здоровья Генсека и покачал головой.

– Кандауров, у нас нет десяти дней! Пять и ни днем больше!

Генерал хотел возразить, но наткнулся на тяжелый взгляд министра.

– Пять суток, Кандауров! И пусть твои люди работают спокойно. Об остальном позабочусь я.

Когда Кандауров попрощался и вышел, министр обороны подошел к окну и устремил неподвижный взгляд сквозь густеющие вечерние сумерки в сторону, где находилась площадь Дзержинского.

– Говнюк ты, Чернов! Решил войну со мной затеять? А ты знаешь, что такое гореть в танке? Ты под пулями стоял? Ты на кого руку поднял, подлец? Ничего, я тебе ноги-то из задницы повыдергаю!

Серая «волга» с заляпанными грязью номерами держала путь на юго-восток. Позади остались Рязанский и Волгоградский проспекты, слева промелькнули окраинные Выхино и Жулебино, справа заснеженные верхушки деревьев Кузьминского лесопарка. Машина вымахнула на эстакаду, оставляя под собой Кольцевую дорогу, и соскользнула на гладкое бетонное полотно Новорязанского шоссе. На двенадцатом километре водитель повернул направо, проехал по грунтовке вдоль берега замерзшего ручья и углубился в лес. Вскоре дорога уперлась в металлические ворота, вмурованные в высокую бетонную стену. Мужчина чуть притормозил, дожидаясь, пока разойдутся в стороны массивные створки, и въехал на территорию объекта. Он уверенно направил машину к единственному строению, смахивающему на небольшой ангар. Двери ангара были распахнуты настежь.

Мягко зашипел гидравлический насос, опуская платформу с автомобилем. Под землей оказался довольно вместительный гараж, в отдельных боксах стояли два «рафика» и три легковушки, в том числе и бежевая «волга» с шашечками такси. Водитель съехал с платформы, и она вернулась в исходное состояние, отрезая путь наверх.

Посетителя уже ждали двое плечистых мужчин. Один взял у водителя ключи, скользнув внимательным взглядом по его фигуре, другой почтительно, но без особого подобострастия, кивнул гостю и предложил следовать за ним.