Совершив последнюю акцию, Заровский ушел на дно, уехав на несколько месяцев в «служебную командировку» в Западную Европу. Вернувшись, он принялся работать с удвоенной энергией, проявив свой многогранный талант в полном блеске. О некоторых его занятиях не знал даже начальник Второго главка. В октябре восемьдесят четвертого Ремезов стал постепенно вводить его в начатую им совместно с Черновым комбинацию. Заровский к тому времени уже оброс новыми именами и должностями, но номинально все еще возглавлял «подразделение Л», хотя за последние месяцы ни разу не появился на базе, где проходили подготовку его подчиненные. По приказу Ремезова он лично отобрал среди них десять человек, подготовкой которых рьяно занялись четверо инструкторов. В данный момент они как раз находились на секретной базе, где разместилось новое подразделение. Кроме Ремезова, о существовании этой группы никто среди высшего руководства КГБ не знал, в том числе и Чернов. Впрочем, Чернова редко интересовали частности, для него главным всегда был конечный результат.

В феврале 1985 года подполковнику госбезопасности Константину Заровскому исполнилось тридцать четыре года. Но мы будем не далеки от истины, высказывая догадку, что человека с такой фамилией в кадровом списке Второго главка не числилось. Даже сам Ремезов на вопрос, является ли в настоящее время человек, когда-то носивший кличку Авадон, сотрудником госбезопасности, не смог бы дать однозначный ответ. Этот человек работал сразу в нескольких учреждениях под разными фамилиями. Среди его легальных «прикрытий» числилось и такое – офицер Оперативного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР майор Фомин.

– Устал, – со вздохом пожаловался Ремезов и опустился на стул. – Ну что там у тебя?

Он проинспектировал напитки и закуски и остался доволен результатами.

– Разбаловал я тебя. По заграницам шляешься, нахватался там всяких манер. Неплохо устроился, – икорка, балычок, лосось… Так, а это что у нас такое?

Ремезов приподнял сверкающую крышку и вдохнул аппетитный запах.

– И повара за собой личного таскаешь, что ли? Ты кто у нас сегодня? Фомин?

Фомин молча уселся напротив Ремезова, откупорил бутылку шотландского виски, плеснул в стакан, добавил содовой и протянул напиток генералу. Себе он налил коньяк.

Ремезов поднес стакан к носу, широко раздул ноздри и блаженно прикрыл глаза.

– Надо же! Дрянь дрянью, хуже любого самогона, а вот нравится и все!

Он открыл глаза и сумрачно посмотрел на Фомина.

– За что выпьем, Фомин? За то, что ты провалил операцию?

Брови Фомина чуть заметно поползли вверх, но он промолчал и, последовав примеру генерала, отпил глоток коньяка.

– Надо же так лопухнуться! – закусывая балыком, сказал Ремезов. – Я от тебя такой подлянки не ожидал.

Он внезапно нахмурился и отложил вилку в сторону.

– Помещение продезинфицировал?

– Об этом нужно сразу спрашивать, – с легкой иронией заметил Фомин.

– Я сам знаю, что мне спрашивать, а что нет, – проворчал Ремезов. Он отправил в рот очередную порцию балыка, какое-то время методично работал челюстями, затем вытер рот салфеткой и откинулся на спинку стула.

– Устал я, Фомин. Как собака устал. Ты вот сидишь тут, икорку трескаешь, а я пашу, как проклятый. Наверху все взбесились, перегрызлись между собой, а крайними, как всегда, будем мы.

Он сделал еще глоток и невесело рассмеялся.

– Вот сейчас бы расслабиться, выбросить всю эту муру из головы, а хотя бы и напиться… Ан нет, не могу. Дела проклятые не дают. А из-за тебя, Фомин, у меня постоянно головная боль. Ладно, к делу!

Он встал из-за стола, подошел к камину и протянул к огню ладони. В сполохах огня его лицо напоминало маску, что-то зловещее и давно забытое, из древних времен язычников.

– Операцию ты провел неплохо, – ровным голосом произнес Ремезов. – Правда, о некоторых нюансах следует поговорить.

Он вернулся за стол, налил полный стакан содовой и залпом его осушил.

– Начнем разбор полетов. Этот Ермаков подходит нам по всем статьям. Если верить словам Кондрашова, то этот десантник настоящий зверь. Матерый зверюга! Или Кондрашов переусердствовал в своих похвалах?

Фомин молча вертел в пальцах вилку, на его лицо набежала легкая тень. Кондрашов был правой рукой Ремезова и отвечал за доставку Ермакова в Москву. Он принимал в акции непосредственное участие, видел все собственными глазами, и теперь Фомин терялся в догадках, в каком свете Кондрашов представил генералу их совместную операцию.

– Что молчишь? – нетерпеливо прикрикнул Ремезов. – Так хорош он или нет? И стоит ли затраченных усилий?

– Ермаков опасен, – наконец поднял глаза Фомин. – Очень опасен. Вы получили именно то, что искали. Но я плохо представляю себе, каким образом вы собираетесь его использовать? Он не из тех, кто будет плясать под чужую дудку. Вам его не сломать. Плюс ко всему он сейчас очень зол, поэтому опасен вдвойне. Малейший промах, любой недосмотр…

Фомин покачал головой.

– Кстати, где он сейчас?

– В надежном месте, – на лице генерала появилась хищная улыбка. – Он будет делать все, что от него потребуют. Есть один весьма действенный способ заставить его выполнять наши приказы. Можешь не сомневаться, я отвечаю за свои слова.

– Что это за способ? – безразличным тоном спросил Фомин.

– Слишком много вопросов, Фомин! – В голосе генерала послышалась неприкрытая угроза. – А может, в штаны наложил? Кондрашов так и сказал, что все там в штаны наложили, кроме, разве, тебя. Это ты взял Ермакова.

– Я, – глухо обронил Фомин.

– То-то, – со смешком произнес генерал. – А то я уж подумал, что этот щенок напугал даже тебя. Или все же напугал?

– Нет, но он заставил меня кое о чем задуматься, – тихо произнес Фомин.

Генерал пропустил реплику мимо ушей. Он пододвинул к себе пепельницу и закурил.

– Большие потери. Черт побери, Фомин, он перебил кучу наших людей! Сколько, четырнадцать?

– Тринадцать. Одного я сам пристрелил: он начал палить в Ермакова боевыми… Остальные к тому времени были парализованы от страха. Пришлось мне вмешаться и самому заняться Ермаковым.

– Как это ему удалось?

– Да парень разозлился, очень разозлился… – хмыкнул Фомин. – Поначалу он мне не показался, какой-то весь уставший, даже заторможенный. В тот момент я засомневался, правдива ли информация об этом Ермакове? Он не похож на лихого вояку, скорее напоминает дембеля, сидящего на чемоданах в ожидании, когда его отправят за речку. Но времени-то у нас в обрез. Я прикинул, что с проверкой следующей кандидатуры можем не успеть. Сами понимаете, на подготовку ушло бы как минимум две недели. Так что задний ход давать было поздно. А потом Ермаков как-то незаметно встрепенулся, буквально преобразился на глазах. Он что-то учуял. Надо признать, нюх у него просто поразительный, я в первый раз с таким сталкиваюсь. Да что там говорить, – махнул рукой Фомин, – в нем все поражает: интуиция, реакция, колоссальная выдержка, умение драться и стрелять. Одним словом, каким-то образом ему удалось меня вычислить еще до начала акции…

Увидев, как удивленно приподнялись брови генерала, Фомин качнул головой.

– Нет, не в этом смысле. Он почувствовал, что я, то есть майор Фомин, представляю для него какую-то угрозу. Он насторожился и, начиная с этого момента, действовал практически безошибочно. И если бы наша операция была спланирована не так тщательно… Я думаю, нас ждали бы крупные неприятности.

Самого Ермакова держали на мушке четыре снайпера из разных точек. Стреляли парализующими зарядами. Людей я отбирал лично, все из «подразделения Л». Любой из них с трехсот метров попадет в пятикопеечную монету. Конечно, при стрельбе капсулами, да еще в ночных условиях, меткость на порядок ниже, но все же… Феноменальная реакция. Конечно, если бы не мой приказ стрелять по Ермакову только парализаторами, у него не было бы никакого шанса. Остальных мы убрали быстро и практически бесшумно. Кстати, эти два его сержанта…