Этот стих — скелет, который может и должен обрастать при моей помощи и вашей, товарищи поэты, мясом злободневных строк. Так строки про «обрастание» и «диспут» — новы. Другие — устаревшие — вычеркнуты. Таковым скелетом, например, была моя «Схема смеха». В. М. Приложение Коллективное
Первый Первомай* откуда повел рабочий класс 1-е мая в первый раз I В Америке сорок годов назад, когда в России еще не светало, уже яснели рабочие глаза на жирную власть капитала. В штате Техасе и в штате Миссури, там, где уголь, нефть и руда, глухо копились рабочие бури в Американской Федерации труда. Раньше, с буржуем боясь задираться, — с зари до зари работал бедняк. Но вот, решил Совет Федерации: восемь часов рабочего дня! Новым порядком старый ломая, чтоб право на отдых добыть труду, решили бороться с первого мая в восемьдесят шестом году. Хозяевам внове такая отвага; стремясь забастовку сломить вконец, против рабочих ими в Чикаго были пущены штык и свинец. Тогда-то, запомнив кровавую баню, узнавши, как пули звенят и свистят, рабочие снова без колебанья за павших поднялись два года спустя. Их масса меньше уже слоится, гудки к забастовке дружнее гудут: назначил стачку конгресс в Сан-Луи́се на 1-е мая в 90-м году. Хоть это и было событием местным, волненье рабочих росло и росло, и стало далёко повсюду известным, и красным сделалось это число. Из штата в штат его переносят сутулые плечи борьбы и труда, — и вот — и в Детройте и в Иллинойсе сгасают мартены, молчат привода. II В Париже за год до этого срока был созван международный конгресс. В нем — гнева рабочего будущий рокот, он — бури грядущей дыханьем согрет. Здесь классовый разум взвивал свое пламя, пути освещая великой вражде: на нем — знаменитейшими умами представлены силы тогдашних вождей: Из Франции — Гэд; от Германии — Бебель; от Австрии — Адлер; суровая рать; и наши российские топи да степи Плеханов с Лавровым пришли представлять. И по предложенью француза Ляви́ня, чтоб воля трудящихся стала видней, Конгресс постановление принял о международном рабочем дне. А так как сказано было выше, что к 1-му мая призвал Сан-Луи́с, — решили, чтоб всюду рабочий вышел в тот день демонстрировать силы свои. Француз Трессо́ сказал, что постольку манифестации хороши, поскольку всеобщая забастовка мир буржуазии устрашит. И вот, когда — казалось бы — вспыхнет в рукоплесканиях бурных зал, от Германии Вильгельм Либкнехт вышел и слово «против» взял. Он — был против немедленных действий, против возможности их провести. Так на заре партийного детства порыв борьбы осторожно стих. Либкнехт искренне предан долгу, давит собрание доводов пресс, и — всеобщую забастовку большинством отвергает конгресс. III Красный флаг над миром вздымая, свежий ветер повсюду струя, все же роди́лось Первое Мая — праздник рабочих во всех краях. Но — постановленье конгресса — как над ним головы ни ломай, — отвергнувши стачку, лишило веса в первые годы Рабочий Май. Ему суждено еще долго остаться мирной маевкою у леска… Но даже и этаких манифестаций мир буржуазный не допускал. Везде шуцмана, жандармы, констэбли, рабочих расстроив, сквозь ряды бегущие толпы косили, как стебли, чтоб после над ними ж строить суды. В Европе в течение первых лет кой где лишь гремят первомайские песни. В Германии — праздник сведен на нет: на то воскресенье, празднуй «воскресник». Чтобы не прерывать на богатых работ, чтоб не дремало в котлах кипенье, переносят от сред и суббот 1-е мая на воскресенье. В Англии действуют доводы те же: нельзя допускать рабочий прогул, праздник рабочий и здесь обезврежен на радость классовому врагу. И только по Австрии волнами стачек рабочий протест разливался горячий. Вот он — первого мая исход: Первое Мая в первый год. |
