5/VII — Гавана. [1925] Сифилис* Пароход подошел, завыл, погудел — и скован, как каторжник беглый. На палубе 700 человек людей, остальные — негры. Подплыл катерок с одного бочка̀. Вбежав по лесенке хро̀мой, осматривал врач в роговых очках: «Которые с трахомой?» Припудрив прыщи и наружность вымыв, с кокетством себя волоча, первый класс дефилировал мимо улыбавшегося врача. Дым голубой из двустволки ноздрей колечком единым свив, первым шел в алмазной заре свиной король — Свифт. Трубка воняет, в метр длиной. Попробуй к такому — полезь! Под шелком кальсон, под батистом-лино́ поди, разбери болезнь. «Остров, дай воздержанья зарок! Остановить велите!» Но взял капитан под козырек, и спущен Свифт — сифилитик. За первым классом шел второй. Исследуя этот класс, врач удивлялся, что ноздри с дырой, — лез и в ухо и в глаз. Врач смотрел, губу своротив, нос под очками взмо́рща. Врач троих послал в карантин из второклассного сборища. За вторым надвигался третий класс, черный от негритья. Врач посмотрел: четвертый час, время коктейлей питья. — Гоните обратно трюму в щель! Больные — видно и так. Грязный вид… И вообще — оспа не привита. — У негра виски́ ревмя ревут. Валяется в трюме Том. Назавтра Тому оспу привьют — и Том возвратится в дом. На берегу у Тома жена. Волоса густые, как нефть. И кожа ее черна и жирна, как вакса «Черный лев». Пока по работам Том болтается, — у Кубы губа не дура — жену его прогнали с плантаций за неотработку натурой. Луна в океан накидала монет, хоть сбросся, вбежав на насыпь! Недели ни хлеба, ни мяса нет. Недели — одни ананасы. Опять пароход привинтило винтом. Следующий — через недели! Как дождаться с голодным ртом? — Забыл, разлюбил, забросил Том! С белой рогожу делит! — Не заработать ей и не скрасть. Везде полисмены под зонтиком. А мистеру Свифту последнюю страсть раздула эта экзотика. Потело тело под бельецом от черненького мясца̀. Он тыкал доллары в руку, в лицо, в голодные месяца. Схватились — желудок, пустой давно, и верности тяжеловес. Она решила отчетливо: и глухо сказала: Уже на дверь плечом напирал подгнивший мистер Свифт. Его и ее наверх в номера взвинтил услужливый лифт. Явился Том через два денька. Неделю спал без просыпа. И рад был, что есть и хлеб, и деньга и что не будет оспы. Но день пришел, и у кож в темноте узор непонятный впеплен. И дети онемевали и слепли. Суставы ломая день ото дня, года календарные вылистаны, и кто-то у тел половину отнял и вытянул руки для милостыни. Внимание к негру стало особое. Когда собиралась па́ства, морали наглядное это пособие показывал постный пастор: «Карает бог и его и ее за то, что водила гостей!» И слазило черного мяса гнилье с гнилых негритянских костей. — В политику этим не думал ввязаться я. А так — срисовал для видика. Одни говорят — «цивилизация», другие — «колониальная политика». |
