[1925] 100%* Шеры… облигации… доллары… центы… В винницкой глуши тьмутараканясь, так я рисовал, вот так мне представлялся стопроцентный американец. Родила сына одна из жен. Отвернув пеленочный край, акушер демонстрирует: Джон как Джон. Ол райт! Девять фунтов, глаза — пятачки. Ощерив зубовный ряд, отец протер роговые очки: Ол райт! Очень прост воспитанья вопрос, Ползает, лапы марает. Лоб расквасил — ол райт! нос — ол райт! Отец говорит: «Бездельник Джон. Ни цента не заработал, а гуляет!» Мальчишка Джон выходит вон. Ол райт! Техас, Калифорния, Массачузэ́т. Ходит из края в край. Есть хлеб — ол райт! нет — ол райт! Подрос, поплевывает слюну, Трубчонка горит, не сгорает. «Джон, на пари, пойдешь на луну?» Ол райт! Одну полюбил, назвал дорогой. В азарте играет в рай. Она изменила, ушел к другой. Ол райт! Наследство Джону. Расходов — рой. Миллион растаял от трат. Подсчитал, улыбнулся — найдем второй. Ол райт! Работа. Хозяин — лапчатый гусь — обкрадывает и обирает. Джон намотал на бритый ус. Ол райт! Хозяин выгнал. Ну, что ж! Джон рассчитаться рад. Хозяин за кольт, а Джон за нож. Ол райт! Джон хозяйской пулей сражен. Шепчутся: «Умирает». Джон услыхал, усмехнулся Джон. Ол райт! Гроб. Квадрат прокопали черный. Земля — как по крыше град. Врыли. Могильщик вздохнул облегченно. Ол райт! Этих Джонов нету в Нью-Йорке. Мистер Джон, жена его и кот зажирели, спят в своей квартирной норке, просыпаясь изредка от собственных икот. Я разбезалаберный до крайности, но судьбе не любящий учтиво кланяться, я, поэт, и то американистей самого что ни на есть американца. [1925]
Американские русские* Петров Капла́ном за пуговицу пойман. Штаны заплатаны, как балканская карта. «Я вам, сэр, назначаю апо̀йнтман. Вы знаете, кажется, мой апа̀ртман? Тудой пройдете четыре блока, потом сюдой дадите крен. А если стритка̀ра набита, около можете взять подземный трен. Возьмите с меняньем пересядки тикет и прите спокойно, будто в телеге. Слезете на ко́рнере у дрогс ликет, а мне уж и пинту принес бутле́гер. Приходите ровно в се́вен окло́к, — поговорим про новости в городе и проведем по-московски вечерок, — одни свои: жена да бо́рдер. А с джабом завозитесь в течение дня или раздумаете вовсе — тогда обязательно отзвоните меня. Я буду в о̀фисе». «Гуд бай!» — разнеслось окре́ст и кануло ветру в свист. Мистер Петров пошел на Вест, а мистер Каплан — на Ист. Здесь, извольте видеть, «джаб», а дома «цуп» да «цус». С насыпи язык летит на полном пуске. Скоро только очень образованный француз будет кое-что соображать по-русски. Горланит по этой Америке самой стоязыкий народ-оголтец. Уж если Одесса — Одесса-мама, то Нью-Йорк — Одесса-отец. |
