Помню, как — не совсем публично, а скромно, то есть в полуприкрытой кабинке, — плотно стояли вчетвером, и симпатичный юноша арабской внешности по очереди брал в рот. Кто-то достал презервативы. Юноша оказался прекрасно подготовлен и смазан. Я ебал его несколько минут, сдерживая себя, чтобы не кончить слишком быстро. Потом по кругу — остальные. Нам даже пришлось приоткрыть дверь, потому что на стоны и хлюпы собрались зрители… Недавно я встретил этого парня на улице, он смущённо улыбнулся мне — не забыл.

За время учебы было только два случая, сопряжённых с социальным или криминальным риском. Однажды, когда сразу в нескольких кабинках совершался экшен, в туалет вошёл какой-то прогрессивный (или, скорее, консервативный) деятель. Видимо, его угораздило заглянуть в одну из дырок между стенками. Он начал орать: «Какое свинство! Я вызову полицию и вас всех отсюда заберут!» Особенность этого уголка университета — отсутствие мобильной связи, спасибо массивной железобетонной конструкции. Мужику пришлось бежать вызывать полицию с вахты, из противоположного конца здания. За это время все участники непотребств, естественно, спокойно разбрелись по этажам и аудиториям.

Второй раз — сужу о том, что происходило, на слух, — двое парней зашли в отсек с кабинками и, наверное, увидели под одной из дверей голые ноги. «Вау! — восторженно закричал один из них. — Я слышал, что здесь отсасывают, но не верил… Давай посмотрим?» — «Нет уж, давай поскорее пойдем отсюда, мне что-то не по себе, — отозвался второй голос, — больше не буду ходить в этот туалет ссать…»

Выдающиеся во всех смыслах ноги принадлежали парню, который смачно отсасывал мне. На языке у него был пирсинг, и мой член охуительно (…) стимулировался. Второй парень меня при этом ебал — с толком, чувством и расстановкой, как полагается.

Вопрос, посвятить ли следующую серию настоящему секс-экстриму или пока поставить точку на универе? Есть соблазн погрузиться в тему и подготовить портреты представителей разных факультетов и специальностей. Тем более бывший санитар, а после психолог Штефф уже открыл галерею… Предположительно герои следующих серий нашего шоу о литературоведении и сексологии — славист Миша, подглядывавший однажды через дырку в историческом туалете, романисты Рикардо и Франческо, ряд германистов и философов. И мой муж никуда не денется пока. Действующие площадки — «Пони-бар» на площади имени коммуниста Альенде, где раньше была синагога, и философское кафе на десятом этаже той же «философской башни».

Мыши заводятся из белья, пауки приползают в дом через форточку, а откуда берутся иные мальчики, я не знаю. Понятно, что из бывших советских республик. Приезжают учиться в чужую страну, подрабатывают официантами, если с языком хорошо, или — посудомойками, если не очень. Интеграция в западное общество успешно началась, но чуть-чуть пробуксовывает, свидетельством чему неизменный спутник — полиэтиленовый пакет из магазина вроде «Альди» или «Лидл». В пакете носят зонтик, книжку и бутерброд. Мальчики грустят по борщу, тянутся к «своим» и ходят в т. н. русские кафе. Чиновники от образования считают, что подобные проекты очень важно поддерживать. Раз в неделю в кафе набивается тридцать-сорок русскоязычных. Студенты съедают халявный ужин и на родном языке обсуждают, как завести немецких друзей и потенциально — найти интересную работу в немецкой фирме.

По секрету, у меня есть универсальный рецепт, решение всех без исключения обсуждаемых в таких местах вопросов, но когда я пробовал с кем-нибудь делиться, меня высмеивали. Ведь никто не верит в суеверия. А надо лишь отказаться от полиэтиленовых пакетов — у них плохая карма, которая быстро переносится на владельца. Ну и не ходить в русское кафе, это второе по важности.

Самой постановкой вопроса, откуда берутся мальчики, я имел в виду не их появление в Федеративной Республике Германии — я и сам возник здесь необъяснимым образом, — а материализацию именно в моей маленькой аймсбюттельской квартире.

Петя был «с Киева» и жил в полутора часах езды от Гамбурга. Сюда он приезжал в интеграционное кафе и чтобы познакомиться с новыми людьми. «Я как раз собираюсь на вокзал и могу по пути к тебе заглянуть!» — радовал он меня звонком. «А где ты сейчас, если тебе по пути?» — «Ой, я совершенно случайно оказался на твоей улице».

Несколько раз я поил Петю чаем и с некоторым усилием выпроваживал домой. Мы немного и нейтрально разговаривали о гей-парадах и гей-культуре, хотя как сексуальный объект Петя скорее отталкивал меня. У него были красивые глаза дикой (даже очень дикой) лани, но это достоинство с лихвой перевешивали проблемная кожа и общая неряшливость, помноженные на навязчивость и занудство. Я ломал голову, как бы мне достойно распрощаться. Роль старшего товарища, советчика и психотерапевта, которую я иногда принимаю с такими мальчиками, уже тяготила. Одной из главных тем у кушетки, кстати, были отношения в семье. После того как Петя получил место в немецком учебном заведении, заявку туда же отправил его брат Вася. Вместе они и снимали комнату в полутора часах езды, только Вася не выбирался даже в русское кафе, чаще дома сидел.

Когда в очередной раз Петя «случайно» оказался в моем районе, я резко ответил, что занят. Ближе к полуночи раздался ещё один звонок: «Я гулял по городу и опоздал на свою электричку. У меня, кроме тебя, здесь больше никого нет». Мне оставалось лишь проявить милосердие и великодушие. Через несколько минут в дверях стоял счастливый Петя: «Ой, а нам вместе спать придется?» Кровать у меня была одна, а надувной матрац для гостей, как назло, перед этим приказал долго жить.

Как и ожидалось, через пять минут после того, как выключили свет, Петя стал ворочаться и прижиматься ко мне. Ну, что можно было сделать, чтобы он поскорее успокоился и я сам мог уснуть? Было принято самое простое решение — трахнуть. В темноте прыщей не было видно, у меня получилось довольно быстро. Кончили одновременно. Я приготовился смотреть сны, но тут произошло непредвиденное: Петя разрыдался.

«Тебе больно, ты не хотел этого?» — пытался растормошить его я… Рыдания продолжались, пока я не принёс воды и не проветрил комнату.

«Это слёзы счастья, — всхлипывая, сказал Петя. — Ты сделал меня настоящим мужчиной, и это лучший момент моей жизни».

Я на всякий случай заверил Петю, что мы не подходим друг другу, и наконец провалился в сон.

Зная о том, какие испытания ждут сорвавшего цветок невинности, я постарался оградить себя от волнений. Выпроводил Петю рано утром, не приготовив кофе. И сказал, что всю рабочую неделю занят, а потом приглашён в гости к старым друзьям. На выходных действительно намечалось выпить в узком кругу у моего приятеля котика Штеффа и отсмотреть что-то вроде «Властелина колец» или «Американца в Праге».

Но, к моему большому удивлению, в субботу вечером у Штеффа меня поджидал Петя. «Вот не знал, что вы знакомы». — «Да, немного», — промямлил Петя, сосредоточенно вытягивая пробку из бутылки красного. Я прошёл на кухню, где находился хозяин. «Так что, ты теперь с этим русским?» — простодушно спросил Штефф. (Немцы умеют отличать курдов от турок, но ещё путаются с украинцами, русскими и казахами.)

Оказалось, Петя откуда-то выяснил контакты Штеффа, позвонил ему и представился моим спутником. Сказал, что мы приедем в гости независимо, потому что я задерживаюсь на работе. И что я забыл сказать Пете адрес.

Эта хитрость выяснилась на очной ставке. Выставить Петю за дверь было бы актом истеричным и крайним. Тут ещё подошли остальные гости, и установилось благодушное настроение. Накормили, напоили Петю. Я на всякий случай проводил его до электрички. Сказал ему, что не люблю врунов. Петя заверил, что ему стыдно и он больше не будет.

Прошло недели две, я уже решил, что мне повезло. Но однажды поздним вечером мне в дверь позвонили — событие, само по себе по себе равносильное ЧП: немцы и примкнувшие к ним практически никогда не заходят на огонек без предварительной договоренности. После девяти вечера — просто никогда. Русский голос сказал в домофон: «Ну, это я, прости пожалуйста, мне некуда пойти…»