— Пойди возьми билет до Брянска, мы тут посидим.

Лида вернулась с билетом, до отправления поезда был еще час времени. Я попросил шофера подъехать к магазину. Лида сходила, принесла две бутылки коньяку, колбасы, беляшей горячих. Прямо в машине устроили Витьку проводы. Шофер-азербайджанец оказался веселым малым. Травил анекдоты, пил с нами коньяк.

Из открытого окна вокзального ресторана нас обдавала эстрадная музыка. Играли ча-ча-ча. Пока сидели, болтали, выпивали, подошел поезд, объявили посадку. Мы стали прощаться, Витек заплакал.

— Может, Дима, со мной поедешь? А там что-нибудь придумаем.

— Нет, Витек, я только мешать буду в твоей нормальной жизни.

Витя еще сильнее заплакал. Шофер сказал:

— Э, что ты воду кидаешь? В жизни люди расстаются и опять встречаются. Слушай, дорогой, у меня брат умер, я так воду не кидал.

Витя вышел из машины, взял чемодан и пошел к вагону, занес чемодан, потом спустился на перрон и помахал нам рукой издалека.

— Идите, проводите, — сказал шофер, — я подожду.

— Не надо, нам так лучше, — сказал я. — А сейчас, друг, гони на морской вокзал.

Когда подъехали к морскому вокзалу, Лиде сказал:

— Узнай, когда идет пассажирский пароход на Красноводск, и возьми билет.

Лида сходила, принесла билет.

— Я взяла на пароход «Туркменистан», идет в десять тридцать вечера, — сказала Лида.

— Вот и умница моя. Теперь едем к тете Тане.

По пути мы заехали в магазин, набрали продуктов, выпивки. Гулять так гулять. Прощаюсь с женой, возможно, навсегда. Рассчитавшись с шофером, вошли в квартиру. Дома никого не было. Бросив продукты на кухне, мы разделись и упали на кровать. До вечера мы с нее не слазили. Все трахались, как если бы последний раз в жизни.

Когда пришла тетя Таня, я сказал ей, что уезжаю. Лиду послал помогать Татьяне на кухне готовить. А когда пришел с работы дядя Коля, как всегда пьяненький, сели за стол.

Выпили по одной, по второй, дядя Коля и говорит:

— Милиция на Баилова двух каких-то парней ищет. Говорят, на свадьбе пришли жениха арестовывать, а тот сбежал от них в окно. А я так думаю: свадьба была, Дима, только у тебя. И что ты от милиции скрываешься?

— Да вы что, дядя Коля, — удивился я. — Неужели я похож на тех, кого милиция разыскивает? Видно, в нашем районе где-то еще свадьба была.

— Вот я и думаю, что ты мог натворить? Такой парень спокойный. Лидке твоей повезло, с тобой не пропадет.

«Да, — подумал я. — Велико же твое, дядя Коля, заблуждение».

Еще выпили по одной, второй. Дядя Коля скапустился, тетя Таня повела на диван раздевать ударника пятилетки, а мы с Лидой пошли в мою комнату, и я стал собираться в дорогу, Лиде сказал:

— Меня не провожай. Пойдешь сразу домой. Так надо. Расстанемся здесь сейчас.

— Я все, Дима, понимаю, — ответила Лида.

Резким движением я привлек ее к себе, поцеловал, сказал:

— Все. Иди.

Около порога Лида обернулась, ее глаза были полны слез. Она открыла дверь и вышла. А я подумал: «Прощай, моя Красная Шапочка. Твой Серый Волк уходит искать себе новое логово. Волкодавы впритык сели мне на хвост».

Поймав такси, я доехал до морского вокзала. Но сразу в него не пошел, стоял невдалеке и ждал, когда начнется посадка. Началась посадка, я затесался в толпу, проскочил по трапу на палубу. Людей было много, все лезли и напирали сзади, как бараны. Я нашел свою каюту, там уже были три человека. Мое место было внизу, я расположился. Когда пароход отчалил от пристани и закачался на волнах, я вышел на палубу. Была почти тихая осенняя ночь. Я стоял, смотрел на огни удаляющегося города и думал о Лиде, о ее и своей исковерканной судьбе, и такая безысходная тоска сжимала грудь и сердце, что хотелось закрыть глаза и прыгнуть в волны Каспийского моря. И только когда почувствовал во рту соленый вкус, понял: плачу. Слезы сами катились из глаз. Я обернулся, не видит ли кто, но поблизости никого не было. Рукавом рубашки я вытер лицо, вернулся в каюту. Мои попутчики уже дрыхли. Достал из портфеля бутылку водки, сорвал пробку и выпил всю бутылку из горла. Потом разделся и лег, почувствовал, как приятная теплота разливается по телу и я куда-то проваливаюсь, проваливаюсь.

Когда утром проснулся, попутчики были уже на ногах.

— Что там за бортом? — спросил я.

— Подплываем к Красноводску, уже берег виден.

Я оделся, вышел на палубу, глазам открылась панорама города Красноводска. Пароход подходил к причалу, стали швартоваться, кинули трап, люди повалили к трапу. Чуть выждав, пошел и я в народ. Сошел на пирс, он стоял на подводных столбах и далеко выдавался в море. Надо было идти метров семьдесят-сто. Впереди меня шли солдаты и несли полные корзины яблок. За ними шел мужчина и говорил: «Осторожней, братки, осторожней, не рассыпьте. Помогите донести только до камеры хранения. Я вам хорошо заплачу».

На середине пирса я остановился у перил, пропуская мимо себя людей. Стал наблюдать за берегом. Наверху у берега были высокие решетчатые ворота. У ворот стояли пять милиционеров. Смотрю, они останавливают солдат и отбирают корзины с яблоками. Волчье чутье подсказало мне: «Все, хана, Дим Димыч. Западня. И назад ходу нет». Первая разумная мысль: «Надо избавиться от ствола». Я присел, сделал вид, что зашнуровываю туфли, вытащил револьвер и рядом со стойкой пирса бросил в воду. Револьвер с легким всхлипом успел шепнуть прощальное «бульк» и выпустить пару маленьких пузырьков воздуха.

Я пошел по пирсу, но до конца не дошел, а спрыгнул на берег с левой стороны и чуть-чуть по песку не съехал в море. Выкарабкался и пошел вдоль берега в сторону большой пивной. Я не видел, как менты наверху засекли меня и пошли в обход по трассе. Зашел в пивную, взял пива и сел к столу в кучу к мужикам. Паспорт, что был у меня, я тоже успел «спулить» в урну. Не допил я еще кружку пива, как они тут как тут. Ввалило человек восемь, окинули взглядом столы и прямехонько ко мне. Выхватили пистолеты, направили на меня, крикнули:

— Встать! Руки вверх!

Сопротивление было бесполезно и бессмысленно. Только я поднялся, на моих запястьях щелкнули «браслеты». Людей в пивной было много, все с удивлением и испугом смотрели в мою сторону. Кто-то из публики высказал предположение, до меня долетели слова: «Взяли, бандита взяли, что кассиршу застрелил и двух инкассаторов». «Вот только этого мне еще не хватало для полного счастья», — промелькнула у меня мысль.

Отстраняя людей по бокам, делая коридор, милиционеры повели меня из пивной. Перешли трассу, подошли к камере хранения. Возле нее стоял майор, а солдаты вываливали из корзин яблоки прямо на землю. Другой мент вытаскивал со дна корзин упаковки в плотной бумаге. Один солдат сказал:

— Товарищ майор, мы не знали, мы думали, в корзинах только яблоки. Нам хозяин так сказал, попросил донести только, обещал заплатить.

Здесь же стоял растерянный хозяин яблок. Лупатые глаза его бегали из стороны в сторону, верхняя губа с тонкими усиками подергивалась, как у пса в ожидании случки. Майор, повернувшись к хозяину шафрана, сказал:

— Разверните одну упаковку.

Дрожащими руками тот развернул. В упаковке был прессованный гашиш.

— Вот, смотрите, ефрейтор, что вы несли, — сказал майор и, повернувшись к капитану, добавил: — Возьми у них письменное объяснение, и пусть едут к себе в часть. — Потом посмотрел на меня. — А этого уведите в камеру. Его надо спецэтапом отправить в Ташкент. Там давно его ждут не дождутся. Отбегался, парень, пора и в родные пенаты.

Ночью меня в наручниках посадили в вагонзак. Утром мы были в Ташкенте. Меня уже поджидал «воронок». Отвезли в железнодорожное отделение милиции и кинули в камеру. Часа через два меня вывели из камеры и повели в здание милиции. Когда шли по коридору, то «милицейские женщины» — работники милиции — открывали двери кабинетов и смотрели на меня с любопытством, как если бы у меня было две головы, четыре руки и хвост в придачу. За своей спиной слышал, как они переговаривались между собой: «Бандита привезли. А он не похож на бандита. Очень даже милый парень». «Что поделаешь, — подумал я. — Работа у них в милиции скучная и сволочная, развлечений никаких, а тут на бандита посмотреть как в цирк сходить — все какая-никакая радость».