— Мой милый, я очень хорошая.

Я посмотрел на нее, легонько отстранил руку.

— Дорогая, я в этом нисколько не сомневаюсь, но извини, сейчас спешу по делу. Отставим нашу встречу до следующего раза, тогда и «торкнемся» (примем наркотики), и трахнемся.

Отойдя немного от огорченной жрицы любви, я говорю Витьку:

— Может, этот ресторан только для иностранцев. Как же мы проскочим?

— «Ничаво». Что мы, не «англичане, че ли»? — с каким-то рязанским акцентом сказал Витя.

Когда в ресторан заходила кодла английских моряков, мы пристроились к ним и прошли без хлопот. Никто нас не остановил. Прошли в зал, заняли столик, за соседним столиком сидели арабские моряки, они давно ходят в Союз и сносно говорят по-русски.

Мы заказали восемь шашлыков, бутылку коньяку и двадцать бутылок пива. Арабы, увидев наш стол, только головами качали, говорили нам:

— Вашим заказом можно напоить всю нашу команду.

Мы сидели, ели, выпивали. Я присматривался к публике, большинство составляли моряки разных стран, но были и наши. Слабый пол не так изобиловал разнообразием: были русские бабы, эстонки, латышки, литовки, хотя попадались девушки с иностранных кораблей.

Во всем чувствовалась цивилизация, Европа, Запад. Нет, это была далеко не Рязань или Тула.

Открылась дверь ресторана, и вошла молодая пара: мужчина среднего роста и девушка в коротком цветастом платье, плотно облегавшем отменную фигуру. Восточное лицо девушки было необыкновенно красиво, глаза темные, большие и слегка навыкате, как у лани. Темный пушок на верхней губе придавал какую-то особенную прелесть ее красивому лицу. Молодые сели за столик в углу зала, через столик от нашего. Мужчина ей что-то рассказывал, а она смеялась приятным грудным смехом. Про таких девушек у нас говорят: «Шедевральная чувиха».

За соседним с нами столиком сидела компания: шесть человек молодых парней-эстонцев. Один из парней, высокий, красивый, стал подмигивать девушке.

Девушка посмотрит и опустит глаза, продолжает пить шампанское.

Разговаривая с Витьком, я все это наблюдал, даже заметил, как один раз девушка покачала головой, дескать, как вам не стыдно.

Потом мужчина предложил девушке потанцевать, взял ее за руку и повел. Подойдя к музыкантам, положил на подмостки деньги и заказал танго, обнял девушку, и они начали танцевать. В это время высокий эстонец подошел к музыкантам, кинул деньги и сказал:

— Играйте фокс.

— Сейчас проиграем танго, потом сыграем вашу мелодию, — сказал один из музыкантов.

— Нет, вы сейчас играйте.

Когда музыканты кончили играть танго, тут же без перерыва заиграли фокстрот. Высокий подошел к паре, они не успели еще уйти с «пятачка», взял девушку за руку, сказал:

— Разрешите.

— Нет, — ответила девушка, — я не могу. У меня есть с кем танцевать. — И отдернула руку.

Парень снова схватил ее за руку. Мужчина сказал:

— Отпусти руку. И уходи, иначе очень пожалеешь, — и повел девушку к столику.

Инцидент будто бы был исчерпан. Парень тоже вернулся к своему столику. Сел, закурил папиросу, а когда докурил, то зажал ее между пальцами и стрельнул вверх. Описав в воздухе дугу, папироса упала в тарелку с салатом на соседнем столике. Мужчина повернулся, долгим внимательным взглядом посмотрел на парня, а тот сидел и нагло ухмылялся ему в лицо. Потом мужчина подозвал официанта, попросил счет. Расплатился за столик, дал официанту еще денег.

— Это вам за труды. Еще попрошу вас об одной услуге: сделайте, чтобы машина стояла у входа.

Официант ушел, через некоторое время вернулся, сказал:

— Машина ждет вас.

Парочка поднялась, направилась к выходу. Мужчина остановил девушку у выхода:

— Подожди минуточку, — а сам подошел к столику, где сидели парни, сказал: — Я тебя предупреждал, ты не понял. И никогда уже не поймешь. Это теперь тебе ни к чему.

Из-под костюма вытащил пистолет и в упор выстрелил парню в открытый рот. Парень рухнул на стол.

«Неплохо, совсем неплохо. Вот он, Запад, — подумал я. — Ничего не скажешь, все культурно, вежливо. Учись, старина».

Шум потом начался, прибежал хозяин ресторана, вызвали «скорую», милицию. Только менты появились в зале и стали спрашивать приметы убийцы, я сказал Вите:

— И мы сваливаем. Перспектива попасть в свидетели меня никак не устраивает.

Мы рассчитались с официантом и ушли. Остановились недалеко от ресторана и стали наблюдать, ждали, когда менты свалят из ресторана.

Недалеко от нас «засек» морского офицера, обратил внимание, как он подходил к пьяным русским морякам торгового флота, говорил с ними, что-то давал им, те ему давали.

— Витек, подойди поближе, но не спугни. «Создай понт», поинтересуйся, что он там меняет. Мне кажется, этот фраер валютчик.

Минут через десять Витек вернулся.

— За наши дубовые скупает какие-то боны.

— Что такое боны, потом разберемся, но фраера надо «кинуть». Он, значит, знает, что скупать надо. А боны нам тоже пригодятся.

Офицер начал было удаляться от ресторана.

— Витек, смотри за ментами и не отставай от фраера, чтобы никуда не «юзонул», — дал я указание, а сам по другой стороне улицы пошел на обгон.

Где-то через квартал я перешел улицу и повернул навстречу офицеру. Когда мы поравнялись, я сказал:

— Извини, коллега. Вопрос имеется. Никак «торчков бомбишь»?

В это время Витек сзади взял офицера «на хомут», обнял за шею своими нежными, как стальные клещи, руками. Я расстегнул его китель и вытащил из одного кармана толстую пачку бон, а из другого — советских купюр.

Видя, что офицер уже хрипит, задыхается, сказал:

— Отпусти его, а то задушишь.

Витек ослабил клешни, незадачливый валютчик взмолился:

— Не убивайте только.

Я пригляделся повнимательнее к лицу офицера. Передо мной стоял «француз» (лицо еврейской национальности), переодетый в морскую форму.

— Ну точно, порхатый. Ах ты, жидовская морда, — сказал я. — Да тебя мало убить. Еще переоделся, позоришь морскую форму и честь офицера, рожа спекулянтская. Иди и не оглядывайся, оглянешься — догоним, зарежем. Понял?

Витя отпустил его, тот немного отошел, еще не веря в свое счастье, и чесанул бегом, а мы пошли в другую сторону. Когда отошли, говорю:

— Надо бабки посчитать.

Посчитали, «на рыло» получилось по семьсот пятьдесят бон и почти по два «куска» рублей.

— Добыча, Витек, у нас в натуре ништяк. Надо сваливать, чтобы не спалиться. Сейчас на «бан» и в Баку. Билеты будешь брать до Баку, а в Ленинграде перекомпостируем.

Ночным поездом мы удачно доехали до Ленинграда. Пересели в скорый Ленинград — Баку. В купе ехала с нами пожилая супружеская пара, но она нам не мешала. Мы спокойно попивали пиво. Уже где-то за Москвой решили сходить в ресторан. Заняли столик, заказали шашлыки, ставшие нашим излюбленным блюдом, коньяк, пиво. Сидим с Витьком, едим, выпиваем не спеша.

Неожиданно я почувствовал, как чья-то рука опустилась мне на плечо, и голос возле уха произнес:

— Привет, Дим Димыч.

Моя рука непроизвольно дернулась к «дыроколу» под полой пиджака, а сам я резко обернулся. За соседним столиком, чуть повернувшись ко мне, сидел Толик Скула, «кит» (вор-рецидивист), вместе пайку хавали на Ванино.

— Вот так встреча, Скула. Куда «лапоря» (сапоги) тащишь?

— В Ростов к Кнуту еду. Сейчас я у него в «вольной дружине» (банде). А ты куда?

— В Баку, там пока окопался. А это на гастролях был в Таллине.

— Я тебя, Дим Димыч, засек еще в Москве на перроне, ты пиво брал в ларьке. Хотя ты сильно «перекопался» (изменил внешность) да и «прикид» на тебе морского офицера, я тебя узнал.

— И ты, Толя, сильно изменился, уж сколько лет прошло, вон голову инеем как хватило. Давай переходи за наш столик. Этот кент со мной, Витьком кличут, в деле проверенный. На «рубль сорок пять» (грабежи) и «рубль сорок шесть» (разбой) работает в моем экипаже.

Скула пересел за наш столик. Выпили за встречу, столько лет не виделись. После амнистии пятьдесят третьего года судьба раскидала ванинцев по всей стране. Большинство вернулись в «царские дачи» (тюрьмы) и «кичманы» (колонии), только других «проколов»(прописок).