— Нет, Дима, Людка нашла свое место в жизни, лучшего ей не видать, — сказал Санек. — У нее мать где-то в поселке живет, тоже алкоголичка. А больше никого нет. Ну, кому она нужна? А так у нее все есть: хата, пойло и жратвы навалом. Ты сам видел, какая у нее корма дебелая, а кобелей, хоть убивай половину. Один устанет трахать, другой лезет. Чего бабе еще надо? Никуда бы она с нами не поехала. Искать на жопу приключений? Это у нас другого выхода нету.

Против Сашкиных аргументов я возражать не стал.

— Надо двигать, — сказал Санек. — А то солнце садится, темнеть скоро начнет. Хотя бы до Садовки засветло дотянуть.

Я глянул на солнце, коснувшееся нижним местом горизонта, и увидел самолет, идущий на посадку. Это был «АН-2», «кукурузник», как его называют.

— А этот что здесь делает? — спросил я.

— Да вон вышка буровая стоит. Не видишь, что ли? — спросил Санек. — Может, вахту привез, может, жратву рабочим. Они часто тут летают. Тут буровики разведку нефти ведут.

Услышав от Санька такое известие и чуть-чуть помыслив, я сказал:

— Все, поехали.

Мы сели в машину, и Санек ударил по газам. Когда выехали на дорогу и немного проехали в сторону севшего самолета, я сказал:

— Давай, Санек, сворачивай к самолету.

— Ты что, Дима, это уж слишком, — разгадав мой замысел, сказал Санек. — Мы так не договаривались.

— Не мохай, Санек. Зато через пару часов мы будем далеко-далеко отсюда. Рванем на Кавказ. Теперь врагов у нас прибавилось, кроме хозяев, еще «волкодавы» сядут на хвост за «рундук». Было у меня, из зоны в бега уходил на катере из порта Провидения в Соединенные Штаты, но самолеты угонять еще не приходилось.

— Вообще-то ты прав, Дмитрий, — ответил бывший прапорщик Советской Армии, крутанул баранку и направил машину прямо на самолет. — Отступать нам уже некуда.

Мы видели, как люди в брезентухах вытащили из самолета какую-то болванку и потащили в сторону буровой вышки. Два летчика, справив легкую нужду под крылом самолета, залезли в него. К самолету шли от вагончика еще двое цивильно одетых мужиков. Наверно, «литеры», подумал я. Но мы на машине их немного опередили. Я с автоматом в руке выскочил из машины, заскочил в самолет. Летчики уже сидели в своих креслах, спросили:

— Кто еще там подрулил к нам?

— Мы, ребята, биологи-мичуринцы, — сказал я. — Подбросьте не в хипиш до Грозного или до Махачкалы.

Оба пилота от моей просьбы разом обернулись, увидели направленный на них ствол автомата и растерялись.

— Ты что, дядя? — справившись с растерянностью, сказал пилот, что постарше. — Нам туда при большом желании не долететь, горючего не хватит.

— А куда хватит, если на юг лететь? — спросил я.

— Только до Элисты хватит.

— Тогда быстро заводите свою керосинку и вперед, — сказал я, переводя дуло автомата с одного пилота на другого. — За это свой «жигуль» вам дарю. Вернетесь, заберете.

— Приказ есть приказ, — ответил пилот и включил мотор.

Тут в самолет заскочил Санек с саквояжем в руке и захлопнул дверь.

— А кардинал где? — спросил я.

— Он ни в какую не захотел в самолет лезть, даже под дулом пистолета. Говорит, на таких самолетах боится летать и тошнит его сильно, — ответил Санек.

— Так, может, ему «ТУ-134» надо было подать? — смеясь, спросил я.

— Ага, сейчас я выгляну и спрошу у него. А то, может, на «боинге» захочет? Да мужик просто в штаны наложил, когда понял, что к чему.

Тем временем пилоты развернули самолет по курсу и начали разбег. Когда «летающий гроб» оторвался от земли и стал набирать высоту, Санек, сев рядом со мной на сиденье, спросил:

— Так куда, Дима, ты сказал лететь?

— Сказали, смогут дотянуть только до Элисты, до Махачкалы «мазута» не хватит, — ответил я.

— Да ты что, Демьян? Это же амба. Быстро назад надо. На буровой рация есть. Мужики, что к самолету шли, поняли, что это вооруженный захват самолета, я у них перед носом сейчас «несчастьем» (пистолетом) махал, когда они возмущаться стали. Сейчас по рации свяжутся с Элистой, и там нас хорошо встретят: рота автоматчиков и вся милиция столицы Калмыкии. А ну, ребята, — крикнул Санек пилотам, — разворачивай и быстро назад.

На что пилот радостно произнес:

— Приказ начальника — закон для подчиненного.

После чего сделал вираж, развернул самолет и пошел на посадку. Когда самолет сел, и мы с Саньком выскочили из него, то увидели: наша машина стоит там же, где мы ее бросили. Санек предусмотрительно перед посадкой в самолет ключи от машины сунул себе в карман. Кардинала в ней, разумеется, не было. Возле вахтового вагончика сновали люди в брезентухах. Мы кинулись туда, работяги расступились. Когда мы забежали в вагончик, увидели в нем несколько человек и нашего плененного террориста — собрата по несчастью, сидящего на стуле и дающего предварительные показания. Санек заметил включенную рацию, спросил:

— Кто выходил на связь?

После небольшой паузы плотный мужчина в клетчатом костюме, видимо, их начальник, сказал:

— Я хотел связаться с базой, не получилось. Время не подошло, у нас связь только по расписанию.

Я ткнул дулом автомата в грудь другому худому мужику, спросил:

— Кто он такой у вас? — и рукой указал на мужика в клетчатом «прикиде».

— А это бурильщик наш, — чуть не заикаясь, ответил худой.

— Вот что, бурила, — сказал я. — Вы нас не знаете, мы вас тоже. Поэтому давайте жить дружно. Мы сейчас сваливаем, и во избежание дальнейших неприятностей отойди от своего «ящика с хипишем», — повернул автомат в сторону рации и передернул затвор.

— Не надо, — сказал Санек и взялся рукой за дуло автомата. — Зачем нам лишний шум? Сейчас я вытащу пару ламп из рации, и все будет на мази. — Подошел к рации, вытащил две маленькие лампы и сунул себе в карман. — При случае верну.

— Давай, Козлевич, забирай Паниковского в машину и двинем, а то солнце уже совсем село, — сказал я. В этой ситуации я не стал называть товарищей настоящими именами и кличками, а воспользовался фамилиями персонажей из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова.

Не знаю, были такие люди на самом деле и было ли это в действительности, о чем писали Ильф и Петров, или все это бред сивой кобылы, но у нас в жизни получалось почти по их сценарию, только в своеобразном варианте.

Короче, мы втроем с двумя сумками и оружием запулились в «Жигули» и попылили по проселочной дороге. Обернувшись, я увидел, как рабочие с буровой столпились около вагончика, провожая нас. Быстро мы докатили до асфальтированной трассы. Санек вырулил на нее и свернул.

— Пойдем на Волгоград, — сказал он. — Часа через полтора будем там, если никакая блядь не помешает.

Вот только теперь дошла очередь проверить нашу наличность. Я вытряхнул из сумки жеванину и пересчитал деньги, одолженные нам продавщицей магазина. Оказалось около четырех «кусков». Ну что, на первое время нам хватит, подумал я, надо будет найти «химань» и «лечь на дно». А там видно будет, что дальше делать.

— Вот теперь пора ливер заправить и «вздрогнуть» (выпить), — сказал я.

Взял бутылку водки, сорвал «бескозырку», порезал хлеб и колбасу, раздал товарищам.

— Плохо, стакана нет, придется из горла, ну да не впервой, — посетовал я.

И первым приложился к бутылке, вмазал граммов двести, протянул Саньку. Одной рукой придерживая руль, он второй рукой запрокинул бутылку. Когда оторвался, в ней осталось еще граммов сто пятьдесят. Посуда перешла к Хоме. Тот не спешил, как бы раздумывая: пить или не пить.

— Пей, кардинал. Когда еще такой случай представится? — сказал я. — Вон еще пять пузырей лежит. Надеюсь, нам хватит, пока до Волгограда докатим. А как ты, кардинал, считаешь?

— Дак уж я что, я не против.

Распили вторую бутылку. Почти не подействовало. Сказывалось перенапряжение последних часов. Шутки и бравада с нашей стороны были чисто внешними и позволяли хотя бы временно упрятать свой страх поглубже. Я сидел и размышлял, дело-то не шуточное раскрутилось. Порубал чабанов, но я надеялся, что они останутся живы. Убивать в мои планы не входило с самого начала, просто надо было их как-то временно выключить. Что я и сделал. Угнали авто, потом вооруженное ограбление магазина. А попытка угона самолета — это уже не халам-балам. «Старший дворник» такое деяние может расценить как террористический акт. Хорошо еще обошлось без захвата заложников. Разве что Хома проканает заложником. Но не думаю. Во! Пойдет соучастником, если «спалимся». На него мы поросенка «повесим». «Да что это я в самом деле? Раньше времени нас хороню», — чуть не вслух сказал я.