— Как же избавить-то себя, коли тут такое творится?

Шептуха замерла, будто прислушиваясь к чему-то, затем поднялась и подошла к окну. Тяжелые дубовые ставни, наглухо закрытые от непогоды, задрожали.

— Ну вот, теперь через окно войти пытается. Э нет, проклятая, нет для тебя и здесь пути.

Клюка уперлась в ставни, успокаивая их безумную дрожь. Вдруг наступила тишина, и князь перестал метаться, наконец-то ровно задышав.

Марфа поднесла руки к груди, облегченно вздыхая.

— Неужто прогнала, проклятую?

Шептуха задумалась, опираясь на клюку и вновь становясь обычной дряхлой старухой, ссутулив спину горбом.

— Ушла она. Ушла, но не испугалась. Сильная она ворожея, может, сильней меня будет. Только молодая она еще, не всему научена. Не думала она меня здесь встретить, потому и отступила ненадолго, — бабка обернулась, разглядывая князя, — вот и хорошо, что отступила, пусть Богумир выспится, а то совсем с лица сошел. Не пойму я одного, чего ей от него надо? Крови ее на нем нет, силой он ее не взял — не далась она.

Марфа изумленно прикрыла рот ладонью, глядя на шептуху.

— Ты и про то ведаешь?

Бабка усмехнулась, ткнув в сторону князя клюкой.

— А чего ведать-то? Была бы моя воля, я бы этого негодника собственными руками со свету сжила. Многие от него в этой жизни зла натерпелись. Только не вправе я так поступить, лишь Богам дано судить души наши. А ведьме этой чего-то от него надобно. Запечатала она его накрепко, даже коли убьет он ее, каждую ночь являться станет. Прощения он просить должен у нее, не то не отвяжется. А простит она его, когда он желание ее исполнит. Чего же ей от него надобно? Знать бы еще, где ее искать, ведьму проклятую?

Марфа испуганно опустила глаза долу, боясь высказать свои мысли вслух.

— А коли б знала я, где искать ее? Он же, как баран упертый, не станет прощения просить. Камень ей на шею привяжет да в реку кинет! Не простит ей такого истязания над собой.

Шептуха подступила к Марфе, внимательно вглядываясь в ее глаза.

— Говори, что знаешь? Где она? Говори, Марфа, второй раз я спасать его не стану. Я хоть и старая, но на тот свет не тороплюсь. Веди меня к ней, говорить с ней буду.

Марфа трусливо кивнула, тяжело поднимаясь на дрожащие ноги.

— Думаю, у воеводы схоронилась. Ты иди к ней, а я тут за князем пригляну.

…Едва открыв глаза, Беспута вскочила с лавки, бешено озираясь вокруг. Сегодня она впервые схлестнулась с ворожеей, чей опыт заставил ее отступить. Нет, это была не сила, которой она убоялась, — это были древние наговоры, которых Беспута не знала по молодости своей.

Юная колдунья застонала от злости, стиснув в бессилии свои маленькие кулачки. Она не желала признавать своего поражения, потому, успокоившись, стала вытягивать из памяти все самые сильные заклятья. Ничего, ночь еще не закончилась, еще можно успеть.

Выдернув из сорочки заколотую с изнанки иглу, Беспута замерла, жалобно разглядывая свои нежные руки. Вздохнув от безысходности, уколола один из пальцев. Болезненно скривившись, ойкнула. Капля крови, появившись на тонком пальчике, замерла в ожидании заветных слов. Беспута зашептала над ней, беззвучно шевеля губами. Это не были слова соблазна или приворота, столь привычные ее сущности. Злая, убийственная магия, призванная из Нави, жадно впитывалась в ее кровь в поисках жертвы. Колдунья замерла, завороженно глядя на почерневшую каплю, медленно втягивающуюся обратно в тело. Маленькая черная ранка стала невыносимо зудеть. Беспута вновь взялась за иглу, переходя к следующему пальцу. Уколовшись, она вновь всхлипнула, зашептав очередной наговор. Закончив истязать левую руку, вытирая слезы рукавом, колдунья покосилась на правую ладонь.

— Не реви! Нечего себя жалеть — это всего лишь игла.

На дворе забрехал кобель, оповещая о незваном госте. Вдруг его яростный лай перешел в радостный скулеж, будто пес ластился у хозяйских ног.

Беспута прислушалась, напряженно вытянувшись стрункой. В дверь негромко постучали, словно боясь разбудить хозяев. Девушка подошла к двери на цыпочках, тихо прислушиваясь.

— Открывай, не бойся — не воевать я пришла. Поговорить нам надо.

Беспута испуганно отскочила от дверей, выставив перед собой левую руку, будто защищаясь:

— Это кто тебя боится-то? Не о чем мне с тобой говорить — убирайся!

Во дворе раздался хриплый старческий смех, и тяжелый запор на дверях медленно заскользил в сторону.

— Ошибаешься, девочка. Вижу я все твои страхи и помыслы, потому и говорить ты со мной станешь. А ручонку-то за спину спрячь, а то избу ненароком разнесешь по бревнышку. Сказала же — не воевать я пришла!

Дверь медленно открылась, впуская в дом сгорбленную старуху, тяжело опирающуюся на клюку. Беспута не сдвинулась с места, приготовившись к смертельной битве. Заклятья жгли ей пальцы, требуя произнести ключевые слова. Старуха, войдя, остановилась, озираясь по сторонам. Тревожно покачала головой, осматривая дом воеводы.

— Ох и натворила ты дел! — глаза ее прошлись по стенам с висящими на них клинками. — Каждый меч оплела, каждую дверь наговорила! Ты что, тут осаду держать собралась?

Шептуха хрипло рассмеялась собственной шутке, покосившись на Беспуту, открывшую было рот.

— Молчи уж, не то сболтнешь лишнего сгоряча. Пальчики-то вон как чешутся!

Старуха прошла мимо нее к лавке и, тяжело кряхтя, присела.

— Тут какое дело получается, — она уверенно посмотрела Беспуте в глаза, — тебе нужен князь. Очень уж нужен, как я погляжу. Опутала ты его сетями своими накрепко. Мне до Богумира дела нет, забирай его с потрохами, не стану я тебе препятствовать.

Старуха замолчала, пошамкав по-старчески пересохшими губами.

— Так вот, не стану препятствовать тебе с князем, если поможешь мне.

Беспута, поначалу опешив от такой наглости, пришла в себя, зашипев словно взбешенная кошка:

— Ты?! Мне препятствовать?! Да что ты о себе возомнила, старая?! В порошок сотру!!! Кто ты такая, чтобы мне препятство…

— Верея я.

Беспута замолчала на полуслове, будто ее холодной водой окатили. Тяжелый взгляд старухи заставил ее испуганно попятиться к дверям.

— Верея? Ты… Верея?

— Что, не похожа? — Верея усмехнулась, выставляя напоказ редкие кривые зубы. — А я так уж привыкла себя такой видеть. Вот, ворожу понемногу, люди меня в благодарность кормят, бабушкой называют.

Руки Беспуты растерянно опустились, и она поспешно отвела от нее глаза.

— Да ладно тебе глаза отводить, поди подругу встретила. Вот такая у нас со Стояном любовь получилась.

Верея вздохнула, отмахнувшись рукой от нахлынувших воспоминаний.

— Да ладно, что было, то уж быльем поросло, а жизнь, она продолжается. И жить мне, подруга, хочется!

Она тяжело поднялась на ноги, и, угрожающе потрясая перед собой клюкой, закричала на весь дом:

— Надоела мне эта клюка проклятая!!! Не хочу!!!

Беспута, сама того не ожидая, вдруг расплакалась и бросилась к ней, обнимая за худые сутулые плечи.

— Чем помочь-то тебе?

Верея грубо оттолкнула ее от себя, гулко стукнув клюкой о деревянный пол.

— А мне жалости твоей не нужно! — слова ее лились словно бурная река. — Я не просить к тебе пришла! Я была лучшей среди ведьм, лучшей по сей день и осталась! Скажи Стояну, насмерть стоять буду, но не позволю князя загубить, покуда молодость мою не вернет мне.

Отодвинув Беспуту в сторону, Верея пошла к выходу, постукивая по полу своей кривой палкой. Задержавшись в дверях, она обернулась, усмехнувшись.

— А тебя предупредить хочу. Видела я, какими ты глазами на Стояна глядела — любишь ты его. Потому знай: с каждой овцы, на алтарь возлегающей, он локон состригает. Вот потому-то я сейчас и хожу в старухах, ибо над телом моим власть у него имеется. Все мы у него вот где! — Верея показала стиснутый кулак. — Скажи ему, хочу назад свои кудри получить. За этими стенами ему до меня не добраться. А сама подумай, нужна ли тебе любовь такая, безответная.