XXVII Об офицерах, господа, Мы потолкуем осторожно… (Не то рассердятся — беда!) Но перечесть их… Это можно. Чувствительный артиллерист, Путеец маленький, невзрачный, И пехотинец с виду мрачный, И пламенный кавалерист — Все тут как тут… Но вы, кутилы, Которым барышни не милы, Гроза почтенных становых, Владельцы троек удалых, И покровители цыганок — Вас не видать на тех балах, Как не видать помадных банок На ваших окнах и столах! XXVIII Превозносимый всем уездом Дом обольстительной вдовы Бывал обрадован приездом Гостей нежданных из Москвы. Чиновник, на пути в отцовский Далекий, незабвенный кров (Спасаясь зайцем от долгов), Заедет… умница московский, Мясистый, пухлый, с кадыком, Длинноволосый, в кучерском Кафтане, бредит о чертогах Князей старинных, о. От шапки-мурмолки своей Ждет избавленья, возрожденья; Ест редьку, — западных людей Бранит — и пишет… донесенья. XXIX Бывало, в хлебосольный дом Из дальней северной столицы Примчится борзый лев; и львом *Весьма любуются девицы. В деревне лев, глядишь, ручной Зверек — предобрый; жмурит глазки; И терпеливо сносит ласки Гостеприимности степной. В деревне — водятся должишки За ним… играет он в картишки… Не платит… но как разговор Его любезен, жив, остер! Как он волочится небрежно! Как он насмешливо влюблен! И как забудет безмятежно Всё, чем на миг был увлечен! XXX Но мой помещик? Не пора ли К нему вернуться, наконец? Пока мы с вами поболтали, Читатель, — староста, кузнец, Садовники, покинув тачки, Кондитор, ключник, повара, Мальчишки, девки, кучера, Столяр, кухарки, даже прачки — Вся дворня, словом, целый час Справляла «ветхий тарантас». И вот, надев армяк верблюжий, На козла лезет кучер дюжий; Фалетор сел; раздался крик *Ребят; победоносно взвился Проворный кнут — и шестерик Перед крыльцом остановился. XXXI Выходит барин… целый дом За ним идет благоговея. Безмолвно — в шляпах с галуном, Надетых криво, два лакея Ведут его… Приятель наш Детей целует, на подножку Заносит ногу, понемножку, Кряхтя, садится в экипаж, И под его дворянским телом, Довольно плотным и дебелым, Скрипят рессоры. «Взят тюфяк На всякий случай! Ты, дурак, Смотри, под горку тише… Что вы Мне в ноги положили? стой! Где ларчик?» — «Здесь». — «А! Ну, готовы? Пошел!.. Я к вечеру домой». XXXII Уехал барин. Слава богу! Какой веселый, дружный гам, Какую шумную тревогу Все подняли! Спешит Адам Адамыч в комнатку… гитару (Подарок будущей жены) Снимает тихо со стены, Садится, скверную сигару С улыбкой курит… и не раз Из голубых немецких глаз Слеза бежит… и край любимый Он видит снова — край родимый, Далекий, милый… и, пока Еще не высохли те слезы, В убитом сердце старика Взыграли радостные грезы. XXXIII Помещик едет. Легкий сон, Надежный друг людей дородных, Ям овладел… не видит он Равнин окрестных плодородных. О Русь! Люблю твои поля. Когда под ярким солнцем лета Светла, роскошна, вся согрета, Блестит и нежится земля… Люблю бродить в лугу росистом Весной, когда веселым свистом И влажным запахом полна Степей живая тишина… Но дворянин мой хладнокровно Поля родные проезжал; Он межевал их полюбовно, Но без любви воспоминал XXXIV О них… Привычка! То ли дело, Когда в деревню как-нибудь Мы попадем, бывало… Смело, Легко, беспечно дышит грудь… И дорога нам воля наша, Природа — дивно хороша, И в каждом юноше душа Кипит, как праздничная чаша! Так что ж? Ужели ж те года Прошли навек и без следа? Нет! Нет! Мы сбросим наши цепи, Вернемся снова к вам, о степи! И вот — за бешеных коней *Отдав полцарства, даже царство — Летим за тридевять полей В сороковое государство!.. XXXV Раскинувшись на пуховых Подушках, спит самодовольно Помещик. Кучер пристяжных Стегает беспощадно. Больно Смотреть на тощих лошадей. Фалетор на кобыле тряской Весь бледный прыгает. Со связкой В руках храпит себе лакей. Бойка дорога. Все ракиты, Как зимним инеем, покрыты Тончайшей пылью. Жарко. Вдруг (Могу ль изобразить испуг Помещика?) на повороте Ось пополам — и тарантас (Прошу довериться работе Домашней…) набок…Вот те раз! |
