Но понемногу в разговор
Они вступили… Между тем
Настала ночь. Высокий бор
И спит и шепчет. Чуток — нем
Холодный мрак… окружена
Туманом дымчатым луна…
Старик — поникнув на ладонь —
Сидел угрюмый, без речей…
Лишь иногда сверкал огонь
Из-под густых его бровей…
Казалось, он негодовал…
Он так презрительно молчал…
И не сходила до конца
С его печального лица
Усмешка злая…
Говорил
Пришлец о том, как он любил,
И как страдал, и как давно
Ему томиться суждено…
И как он пал… Такой рассказ
Слыхали многие не раз —
И сожалели… нет — едва ль!
Не новость на земле печаль.
«Старик, и я, — так кончил он
Рассказ, — ты видишь, побежден.
Как воды малого ручья,
Иссякла молодость моя…
Меня сгубил бесплодный жар
Упорных, мелочных страстей…
Беспечности (завидный дар!)
Не раз в тоске души моей
Просил я… но коварный бог
Пытливый дух во мне зажег —
А силы… силы не́ дал он.
Твой взор я понял… я смешон;
К чему волнуюсь я теперь?
За мной навек закрыта дверь.
В тот пестрый, равнодушный мир
Возврата нет… Так пусть же там
Кипит всё тот же наглый пир,
Всё тем же молятся богам,
И, кровью праведной хмельна,
Неправда царствует одна.
Что́ мне до них! Большой ценой
Купил я право никогда
Не вспоминать о жизни той.
Но я люблю — любил всегда
Ночного неба мирный блеск
И темных волн ленивый плеск,
Люблю я вечер золотой,
Лесов задумчивый покой
И легкий рой румяных туч,
Луны стыдливый, первый луч,
И первый ропот соловья,
И тишину полей… О! я
Готов остаться навсегда
С тобою здесь…»
