— Угодим в колею — не вылезем, — со злорадством пообещал Гогия.
— И камня не сыщешь подложить под колеса, — неожиданно поддержал его Зураб.
— Точно. А почему тут нет камня? — полюбопытствовал Гогия.
— Слой почвы мощный — вот почему.
На поворотах машина скользила по размокшей глине, норовя скатиться в ущелье. Требовались твердая рука и зоркий глаз, чтобы не сорваться вниз или не съехать в колею.
До перевала оставался один поворот, подъем был уже позади, но тут, почти у вершины, дорога резко сузилась. Гогии пришлось замедлить ход. Колеса забуксовали, машина медленно сползала к обрыву…
Гогия выключил двигатель. Георгий открыл дверцу и онемел: машина стояла у самого края дороги — ступить было некуда. Выбрались через дверцу Гогии.
— Придется вам подналечь с той стороны, — Гогия указал на обрыв.
Зураб сделал несколько шагов вниз и принялся вырубать молотком ступеньки, чтобы было где стать.
Мы с Георгием последовали его примеру. Потом, упершись ногами в крутой бок обрыва, дружно налегли на машину сзади.
— Попробую включить мотор, — сказал Гогия, садясь в машину.
Дверцу он оставил открытой, чтобы успеть выпрыгнуть, если машина начнет съезжать в ущелье. А мы? Успели бы мы отскочить от катившейся на нас машины?
Гогия чутко вслушивался в работу двигателя.
— Налегайте! Чего ждете! — заорал он, а может, крик вырвался из наших глоток. И в тот же миг газик рванулся — и все четыре колеса зависли в колее.
Гогия выругался.
— Приехали, — ухмыльнулся Зураб.
— Да, сходили в маршрут, — в тон ему сказал Георгий.
— Струсили мы, — заметил я как бы между прочим. — И машину испугали, от нашего крика подпрыгнула.
— Давайте еще раз заорите, а вдруг да выскочит из колеи! — издеваясь, предложил Гогия.
— Что будем делать? — сказал Зураб, пропуская его слова мимо ушей.
— Давайте закурим. — Георгий бросил на обочину, где зеленела трава, дождевик.
Мы молча присели рядом и стали разминать сигареты грязными пальцами.
— А вы знаете, что чудом уцелели, а?
— Тебе-то ничего, а мы одной ногой в могиле стояли, — буркнул Георгий.
— Вы бы успели отскочить, сорвись машина, а моих костей точно не собрали бы. — Гогия подошел к краю обрыва и заглянул в ущелье. — Камни! Там камни! — завопил он радостно.
Мы вскочили и тоже заглянули в ущелье — на дне белели огромные камни!
— Тащите их сюда, а я подниму машину домкратом! Подложим камни под колеса! Давайте, живее! — скомандовал Гогия, доставая инструменты.
Зураб лучший скалолаз среди нас, и я не удивился, что он первым спустился в ущелье. Георгий передернул плечами и требовательно посмотрел на меня. Я спокойно выдержал его взгляд и уступил ему дорогу.
Мокрая глина тяжелыми комьями налипала на сапоги, норовя стянуть их с ног.
— Сначала несите плоские камни — под домкрат, а то он проваливается в грязь, — распорядился сверху Гогия.
— А чуть округлые или шестигранные вас не устроят? — съязвил Георгий.
— Ах, как нам смешно! Ха-ха-ха! — отреагировал Гогия и сплюнул в ущелье.
Мы с Зурабом рассмеялись, Георгий насупился.
На дне ущелья обнаружили всего пять камней. Зураб взял под мышки два самых больших.
Георгий выжидал. Я схватил два других. И тогда Георгий подобрал оставшийся — самый маленький — и стал карабкаться вверх.
— Георгий, подержи-ка минуту этот камень, — попросил его Зураб.
И, когда Георгий перекатил здоровенный кругляк себе под мышку, Зураб обернулся ко мне:
— Давай помогу.
Георгий посмотрел на нас в ярости, но промолчал.
Измучились, пока выбрались на дорогу. Мы с Зурабом поочередно несли по два камня и не думая помогать Георгию.
— Это что же такое, начальник! Ты два тащишь, а они по одному?! — съехидничал явно довольный Гогия.
Он установил домкрат, сунув под него свой ватник, весь заляпанный грязью.
Гогия подложил камни под колеса с той стороны машины, которая была приподнята, и опустил домкрат. Вытащив телогрейку, пошел поднимать другую сторону машины. Зураб помогал ему.
— Вас послушаешь, и не в такую беду угодишь! Говорил же вам, не надо сюда ехать, — начал Гогия. — Что, я хуже вас знаю, где пройдет моя машина!
Мы с Зурабом молча помогали ему. Когда Гогия стал опускать домкрат, машина всей тяжестью плюхнулась на камни, но тут же соскользнула с них и снова угодила в колею.
Взялись за дело сначала. Опять подложили камни под колеса. Наступила опасная минута опускать домкрат.
Гогия медленно вращал рукоятку домкрата. Колеса уперлись в камни. Он подобрал с земли инструменты, переложил их на траву и пересчитал.
— Как включу зажигание и подам знак — подналягте спереди.
Мы с Зурабом стали у фар, на Георгия и не взглянули. Он сосредоточенно дымил сигаретой.
Едва Гогия включил передачу, машина дрогнула, словно взбрыкнула, и вышвырнула из-под себя камни.
— Какого черта дуришь? Чтоб тебе!.. — взревел Гогия.
— Успокойся, Гогия, сейчас и Георгий поможет, справимся общими силами.
Георгий только косо поглядел на нас.
— Чего смотришь, чего! — взорвался Зураб. — Может, всерьез воображаешь себя начальником! Вставай, изволь помочь. Или вымараться боишься?!
— Когда я камни тащил…
— При чем тут камни?! — Я, конечно, понимал, не спустит он нам того, что заставили его тащить два камня. — Ты и в институте был таким! Всегда норовил пристроиться в месткоме или где-нибудь на руководящей работе.
— Я?! — изумился Георгий, да так искренне, что я чуть не усомнился в своих словах.
— Да, ты! Будто не знаешь! Пять лет вместе проучились, знаем, кто чего стоит, кто на что способен. И кто назначил тебя руководить экспедицией, тоже не секрет. Помолчим лучше об этом…
— Вы просто завидуете мне. Всегда завидовали. И почему знаю.
Спокойный тон Георгия взбесил нас. Зураб побагровел.
— Почему? — спросили мы одновременно.
— Потому что директор мне дал разрабатывать тему…
Мы расхохотались. Так хохочут только от злости.
— И потому еще… — Георгий нарочно тянул, — потому еще, что Тинико выбрала мою экспедицию.
— Еще раз упомянешь имя Тинико, и клянусь… — Я задыхался от ярости.
— Говоря об экспедиции, тебе следует употреблять слово «наша», а не «моя», — наставительно указал Зураб.
Я всегда поражался его прямоте и точности.
— Это все равно.
— Ошибаешься, — возразил Зураб.
— Двиньте-ка друг друга! Чего там! — развеселился Гогия. Подождав, он спокойно предложил: — Давайте все вместе наляжем спереди.
Машина уже стояла на камнях. Гогия осторожно влез в машину. Мы были так обозлены и возбуждены, что одним усилием вытолкнули машину из колеи.
Гогия утер взмокший лоб.
— А теперь — закурим.
Мы дружно задымили.
— А теперь — едем, — сказал опять-таки Гогия и запел, усевшись за руль.
Километров через сорок мы оказались на заречной стороне, у того самого места, где заилило брод. Проехали так близко, что увидели на другом берегу след нашей машины.
— Из-за этих двадцати метров пятьдесят километров промучились, — зло бросил Гогия и снова запел.
Я заметил: когда мы ссорились или были расстроены чем-нибудь, он начинал петь. Миновав станицу Удобная, увидели указатель-стрелу: «Станица Отрадная 10 км».
Дорога лежала через кукурузное поле. По обеим сторонам работали колхозники, не поднимая головы на шум машины. Комбайн срезал кукурузные стебли. Там и сям возвышались силосные башни, похожие на высокие сванские дома-мачуби.
Дорога заметно сузилась, и людям приходилось отступать в заросли кукурузы, чтобы не угодить под колеса Но дорога была прямой, и Гогия гнал машину вовсю. Далеко впереди появилась движущаяся точка. Точка быстро увеличивалась, и вскоре мы различили двуколку, которую мчал гнедой конь. В двуколке находились женщина и мужчина, исступленно хлеставший коня. Отчетливо долетали его нетерпеливые окрики.
Мужчина и не думал уступать дорогу. Гогия резко затормозил. Конь вздыбился, едва не перевернув двуколку.
