— Здесь это, — ганна, разглядев впереди заваленную ветками горку светящихся камней остановилась.

Самаэль обвел взглядом место. Кивнул, что-то отмечая про себя. Затем обошел Вельду и быстро, ганна даже вздрогнуть не успела, прикоснулся кончиками пальцев к ее лбу:

— Постой здесь.

Вельда попыталась пошевелиться, да только ноги неподвижно стояли. Руки и тело сковывала крепкая сила. Одни глаза живые. Простенькое заклинание, да только самому из него не выйти. Стой и любуйся, как играет ночной ветер травами темными.

Самаэль, прислушиваясь к ночным звукам, подошел к веткам, что камни прикрывали. Сапогом поковырялся в груде листьев засохших, потом одним словом ветки раскидал, обнажая камни. Собранные в большом количестве светились они, словно костер волшебный. Своим светом осветили и поляну маленькую, и монолит черный, и даже таз железный, что рядом лежал, травами скрываемый. Деревья ближе показались, освещенные. Засуетились тени придуманные, заголосили птицы разбуженные.

— В каком дупле клеймо лежит?

Ганна замычала, не в силах губы разомкнуть.

— Посмотри на него, этого достаточно будет.

Хотела Вельда колдуна в самые колючие кусты отправить, что росли неподалеку, но вовремя одумалась. Глазами задвигала, дерево показывая.

Погрозив на всякий случай пальцем, не балуй мол, колдун подобрал длинные полы плаща, за пояс завернул. Поплевал на ладони, не для заклинания, а для удобства. Бубня слова, для Вельды неслышимые, вскарабкался до дупла, откуда с предосторожностью великой выудил сверток. Долго в руках не держал, скинул вниз. Следом сам приземлился.

— Видишь, что заставляешь старика творить? А я тебе не белка прыгучая и не мальчишка голопузый, по сучьям карабкаться.

Хоть колдун и ворчал негромко, но различила Вельда в голосе старика страх. Да такой, что самой захотелось немедленно от поляны бросится. Да только ноги-то, к земле прикованы.

Колдун сверток на монолит перенес. Двумя палками тряпки с предосторожностью огромной развернул, железо обнажая. Лежало перед ним самое обычное клеймо, которым многие горняки на дальних пастбищах пользуются. Рукоять кем-то из детей неумело кожаным ремнем замотана, чтоб руки железо не обжигало. На конце стержня само клеймо. Вроде вещь обычная, какая в каждом хозяйстве имеется. Да только знак на клейме страшный. Толи круг мечами закрыт, то ли крестом Избранных перечеркнут. Трудно разобрать, пока клеймо мертвое. А когда оживет поздно разбираться станет

Самаэль глянул на ганну. Вроде спокойно стоит, только глазами сверкает, наблюдая. Обошел вокруг черного монолита, раздумывая, как дело лучше сделать. Шепнул одними губами слова, заставляющие любой предмет суть свою показать. Потянулся к клейму осторожно, зная, как обманчиво железо бывает.

Едва дотронулся, не до голого металла, до кожи на рукояти, клеймо словно ожило. Змеей закрутилось, накаляясь докрасна. К руке колдуна потянулось, ужалить собираясь.

Колдун, руку протянутую не убирая, второй швырнул порошок волшебный, пепел бархатца темно зеленого перемешанного с перемолотым зубом большого зверя, что водился в далеких странах. Сам безустанно шептал слова, никем не слышанные. Рисовал над клеймом светящиеся знаки.

Вельда те знаки узнала. Были то талисманы небесные, имена ангелов, Грану подчиняющиеся.

— Открою я книгу, сломаю печать, укажу тебе на имя бога, чтоб подчинился ты, — колдун, слова приговаривая, закружился мелким шагом вокруг монолита, не сводя глаз с клейма.

От раскаленного добела железа загорелось тряпье, вспыхнуло быстрым пламенем, превращаясь в обугленные ошметки. Тут же ветром серые обрывки унесло, оставляя клеймо на монолите. Заплясали вокруг черного камня неясные тени, не придуманные ночью, а самые настоящие. Бросались на колдуна, ручища корявые протягивая. Только Самаэль близко к монолиту не подходил, знал, что делает.

Заблестели в небе молнии, хоть и ясной ночь была. Посыпались от звезд небесных сверкающие копья Грана на камень, прямо в клеймо впиваясь. Железо проклятое больше накалилось. От молний, да от собственного жара кожа рукояти вмиг сгорела.

Самаэль, тени пляшущие успокаивая, выкрикнул слова рун тайных, руками от жара закрываясь. Имя Грана три раза выкрикнул.

Гром родился, по всей зеленой долине слышимый. Затряслась земля под ногами. На монолите черном вспыхнуло так, что даже ганна, далеко стоявшая, зажмурилась от света нестерпимого. А когда глаза открыла, увидела, что стоит Самаэль подле камня, в землю вросшего, к монолиту руки протягивая. На монолите клеймо спокойно лежит. Ни теней, ни огня не видно. Только железо в твердый монолит, словно в масло разогретое, провалился. Одна рукоять и осталась.

Самаэль обернулся, глазом страшным Вельду обжег. Но почти тот час улыбнулся.

— Что стоишь столбом, женщина? Заклятие давно снято. От страха что ли?

Ганна без сил на траву опустилась, в себя приходя.

— Что это было? — прошептала она, мотая головой, прогоняя остатки неподвижности.

Самаэль вытащил из монолита клеймо. Холодное, словно в студеном колодце только что побывало.

— Вовремя успели, — подошел к Вельде, рядом опустился на корточки, не стесняясь возраста древнего. Знак железный рядом в траву безбоязненно бросил. — Думаешь, наследник железку обыкновенную в шахтах отыскал? А про то не подумала, что такие вещи в камне просто так не прячутся?

До клейма ганна дотронулась, руку холодом обожгло.

— Когда Отец наш Гран только людей создал, давно это было, был у него ангел верный. Да ты, небось, слышала. Элеоном его Гран прозвал.

Ганна кивнула. Кто на земле про ангела, от Грана отлученного, не слышал?

— Значит, — продолжил Самаэль, глаза прикрыв, — Значит слышала, что Элеон поднял духов подземных и против Грана выступил. А чтобы духи лютые верными до конца были, приковал он каждого из них клеймом своим. Легрионы свои повел Элеон против Отца нашего. Да только у Грана армии ангельские посильней оказались.

Вельда на железо, рядом лежащее покосилась.

— Оно и есть, — колдун клеймо носком сапога двинул. — После того, как Отец наш Гран Элеона уничтожил, а духов восставших, да ангелов к Элеону примкнувших, загнал обратно в глубины земные, велел он спрятать подальше клеймо, что впитало в себя всю злость ангела восставшего. Да только не знал Гран, что наш юный король найдет его, и из места тайного вытащит. Вот уж судьба как повернулась.

— И что будет теперь? — ганна на свое запястье взглянула.

— Никто не знает, что случилось, если бы не вмешался вовремя. Клеймо, печатью предательской отмеченное, вас бы к себе призвали. Служить заставило. Или, того хуже. Вырвались бы на волю в темноту сброшенные. Тогда бы здесь ни одного живого не осталось. Неизвестно, стал бы Гран во второй раз в наши дела вмешиваться. Да только теперь ни клеймо, ни знак, что на руках ваших, неопасные. Однако, один Гран ведает, как все отзовется в будущем.

Помолчали немного, рассматривая клеймо небесное. Самаэль после колдовства еще не отошел. Ганна слова Самаэля обдумывала.

— Говорить ли наследнику о том, что произошло здесь?

Крестоносец плечом пожал:

— Пусть все, как есть останется. Клеймо, безопасным ставшее, может хорошую службу королю сослужить.

— Это как? — заинтересовалась Вельда.

— Раз уж ты, женщина неразумная, знак себе прижгла, то сделай так, чтобы каждый, кто рядом с наследником окажется, такой же знак имел. А со знаком клятву на верность королю дал. Пусть печать эту получают только самые достойные, кто с Аратеем до самого конца проследует. В первую очередь, дети, что с наследником в игры играются, да вместе с ним грамоту постигают.

— Королевская гвардия?

— Хоть и так, — согласился колдун. — Через несколько лет Аратею не сколько друзья нужны будут, сколько верные соратники. Так пусть клеймо ангельское, со знаком безопасным, служит знаком клятвы верной королю Ара-Лима. А теперь, ганна, давай возвращаться. Долину зеленую и ее жителей успокоить надо.