У магазина мы тоже не остались белой вороной. Здесь стояло несколько машин, одна с целым пуком удилищ на багажнике крыши. Все нам благоприятствовало.

Мы прибыли раньше срока и поэтому потолкались в магазине. Кирпичу повезло, он купил дверной замок — исключительно тот, который давно высматривал.

Сейчас, когда прошло время, я понимаю, что они были не глупее нас. Серьезно все продумали наперед, предполагая даже, что телефон Петровича в тот день мог стоять на прослушке, если он загодя опять обратился в милицию. Разумеется, рэкетиры могли позвонить ему и в другой день, но где гарантия, что у него вновь будут с собой деньги. Снова договариваться?..

Они исходили из того, что он все же в милицию не ходил, а, значит, телефон чист. Если же он на них настучал и номер прослушивается, то московская милиция за восемьдесят километров в Дорохово не поедет — не тот случай. А попросту звякнет прямо туда, чтоб местные блюстители порядка проследили за Петровичем (точные приметы) прямо у «Хозяйственного» в двенадцать дня.

Потому-то, когда, наконец, прибыла последняя, перед дневным перерывом, электричка, — Берет, сопровождавший Петровича, и направился сразу к плотному парню с носорожьей шеей, загоравшему у входа в местную милицию, напротив хозяйственного магазина. Они о чем-то пошептались. О чем? Берет, очевидно, сказал, что хвоста нет и поднадзорный никуда по пути не звонил. А здоровяк, вероятно, в свою очередь, тоже поделился соображениями: и в милиции, и около нее ничего подозрительного не наблюдалось. К магазину, мол, никто, ни в форме, ни в штатском, из отделения не выходил. Полный порядок!.. Лишь вдали, за привокзальной площадью, виднелся одиночный милиционер, да и он вскоре куда-то ушел.

Дальше все свершилось быстро. Здоровяк, Берет и еще пятеро амбалов с разных концов площади подошли к Петровичу, увели его за трансформаторную будку; потом он вышел, направляясь обратно к станции, а они двинулись в нашу сторону. Вид у них был довольный, посмеивались, выгорело-таки. Теперь, мол, будем доить клиента без конца.

Я не опасался, что они разойдутся и отправятся потом, допустим, поодиночке в Москву на следующей иль позаследующей электричке. Смогу уж кого-нибудь выследить. Что у меня, ног нет? Кирпич с ребятами поедут назад сами по себе и будут ждать в условленном месте. Ходов было хоть отбавляй, что у них, что у нас.

Но чутье подсказывало: сразу расходиться они не будут. Не те люди. Дележка предстоит. Надолго откладывать не станут. А, значит, возвращением в Москву и не пахнет. Тем более следующая электричка пойдет после перерыва, не раньше, чем через час. В людном месте делить деньги они не решатся. Это нам на руку. Наверное, и само Дорохове выбрали неспроста. Может, кто-то из них живет здесь или поблизости.

Они прошли мимо нас в винный магазин, нагрузились и сели в рейсовый автобус, по-моему, «Дорохове — Новая Руза».

В общем, они вылезли километров за двадцать от станции, где располагалось чье-то садоводческое товарищество. Тут еще строились: там и сям виднелись времянки, хибары, но красовались и новехонькие, готовые уже коттеджи, как правило, на самых лучших местах — по Сеньке и шапка. День был будний, народу почти никого…

Делая вид, что остановились помыть у ручейка машину, мы проследили издали за компанией наших мазуриков. Они, по-прежнему весело гомоня, прошли до самого дальнего, у выступа леса, островерхого терема и там исчезли.

Темноты мы решили не ждать. Загнали машину в лес и стали снаряжаться. Ребята прихватили с собой грим, и мы щедро разрисовали друг друга так, что наши лица превратились в какие-то зверские хари. Без жути не взглянешь!

А вот если бы кто-то нам встретился, когда мы пробирались к терему лесом, ему, очевидно, было бы не до смеху. Каски и оружие мы несли завернутыми в брезентовые плащи. Их нам тоже Гена добыл.

Мы уже прикинули, что те разбойнички тяпнули для почину, расслабились, а теперь, пересчитав деньги, с азартом их делят на принципах идеального социализма: каждому — по труду. В таком случае львиная доля должна была достаться Берету, он больше всех старался.

Когда мы в стремительном броске с ходу вышибли в тереме два окна и наставили оружие, шайка была настолько потрясена, что не оказала ни малейшего сопротивления. И соседи на шум не сбежались, их не было. Да и скорее бы всего не сбежались, а разбежались, завидев разрисованных «молодчиков» в касках, плащах, с автоматами! А вот нашим голубчикам драпать было некуда.

Не пришлось для острастки даже пальнуть в воздух. А вообще-то руки чесались выпустить очередь хотя бы поверх их жадных голов.

По первому же требованию рэкетиры, выворачивая карманы, безропотно вернули все деньги и выдали припрятанное здесь же оружие: три обреза из дробовиков, малокалиберную винтовку и шесть ножей. Они сразу поняли, что мы не милиция и не солдаты: те не стали бы гримироваться. И это было для них еще страшнее. Закон джунглей суровей законов правопорядка.

На прощание — они не верили своему счастью, что мы уходим бескровно! — я произнес спич.

— Запомните, мерзавцы! Если вы еще хоть раз сунетесь на ветстанцию, дачка эта сгорит синим пламенем, а вы получите, — внушительно постучал я по магазину автомата, — вот эти пули в лоб. Вы стали поперек пути могущественной гильдии, берегитесь! Отныне и навсегда вы прекращаете свои дебильные вымогательства вообще и в частности. Ни в Москве, ни в Подмосковье — нигде!

— Всех конкурентов — к стенке, — многозначительно сказал Кирпич.

Они клятвенно заверили, что никогда больше, так сказать, ни словом, ни помыслом… Сами, мол, увидите!

— Посмотрим, — процедил я.

— А может, вступить в эту вашу… гильдию? — робко спросил Берет.

— Рылом не вышел.

Уходя, для пущего эффекта я грохнул одиночным выстрелом в небо. И мы не спеша скрылись в лесу.

Как только деревья заслонили нас, мы помчались к машине, на ходу снимая каски, сдирая плащи, пряча в них оружие, и стирая грим.

В Москву вернулись без происшествий. По пути кинули в болото захваченные трофеи: обрезы, мелкашку и ножи.

— Деньги я отнесу врачу, — сказал я своей команде, поблагодарив всех за личное мужество. — А если не примет, — пожалуйста, в кассу.

— Животных жалко, а то б не взялись. Мы не за деньги старались, — обиделся один из парней.

— Мы такие, — кивнул второй. Хорошие ребята. Из «Гильдии каскадеров»!

— Я тоже не такой, — сказал Кирпич. — Но… — и кивнул на машину, — ремонту много.

Петрович потом при мне позвонил куда-то в «Автосервис» не последнему из начальников, у которого лечил любимого курцхаара, и нашу «Ниву» мигом привели в порядок: любо-дорого посмотреть! Нам «любо», им «дорого» — за ремонт расплатился ветеринарный кооператив. Этого им не запретишь.

Как Петрович ни отнекивался, а деньги я ему вручил — иначе дружба врозь — и попросил посчитать.

Сюрприз… Оказалось две тысячи триста пятьдесят два рубля! Выходит, мазурики свои добавили. Выгребли из карманов все, что имелось. К нашему налету они уже успели закончить дележ.

Не возвращать же теперь!

Лишние деньги я отдал на опыты Гене. Вероятно, вы догадались, кем он был. Одним из обычных киностудийных пиротехников. Кстати, на картине пиротехник отвечает за оружие, которое раздает при выезде на натуру массовке. Представляете, сколько у него всего!.. Понятно, что как боевое оно вовсе никуда не годится. Но те же автоматы, винтовки и пистолеты хлопают холостыми патронами — будь здоров!

Чем он рисковал? Выгнали бы с работы — вот чем. Отчаянный парень.

Про тех двух ребят я уже сказал, что они каскадеры. Видал их потом в фильме, на котором работал и Гена. По-моему, с ними можно было бы смело ехать и без оружия. Но в моем плане было и свое преимущество: зато никакой драки с членовредительством!

А вообще-то мы все, наверное, могли схватить срок — пусть даже и условный — за самоуправство. Судьба миловала.