И вот настал самый опасный момент. Как мертвецы порой завладевают живыми людьми, так и я собирался завладеть одной из умерших. После очередной порции латыни я протянул руки к зеркалу, и Карен, не имея возможности противиться, сделала то же самое. Как только я коснулся стекла, мои пальцы примерзли к зеркалу, а тело окоченело. В таком положении мне предстоит оставаться до самого конца. Карен в зеркале уже поняла, что я делаю, и на ее лице отразился ужас — до этого момента она вряд ли верила в подобную возможность. Я, не отрываясь, смотрел в зеркало, и ее глаза становились все больше и больше, пока…

Я стоял на равнине, и через зеркало смотрел на свое застывшее тело. Опустив взгляд, я увидел тело Карен, и холодный ветер мгновенно пробрал до самых костей. Я попробовал двигаться, стараясь привыкнуть к отсутствию пульса и дыхания — все это должно остаться в Котсуолдских холмах. Затем я тщательно запомнил местоположение коттеджа, чтобы вернуться сюда после окончания работы, и направился через пустошь. Над головой проносились крупные крылатые существа, а сильный ветер дул с завидным постоянством. Вокруг мелькали другие духи, все они выглядели испуганными и растерянными, — видимо, это недавно умершие, пытавшиеся примириться с неожиданным превращением, прежде чем отправиться туда, куда им было предназначено. В глубине моего мозга билась и стонала Карен, требуя освобождения. Она должна была предупредить сестер о том, что случилось нечто ужасное и что ее удерживают здесь насильно, но именно этого я и не мог допустить. В этом мире мертвецы, если предоставить им возможность, могут много о чем рассказать, а Карен хоть и не знала, кто был виновен в ее смерти, но наверняка догадалась, что причина ее гибели была не настолько естественной, как это казалось со стороны.

Я ждал призыва от Гамильтон и ее группы, а пока старался припомнить все, что Карен писала о своей собственной инициации, чтобы выбрать точный момент для появления. Карен все еще пыталась сопротивляться, но я уже сломил ее волю, завладев духом, и теперь она уже не могла мне препятствовать. Я загнал ее в дальний угол мозга, чтобы утихомирить большую часть воплей и стонов, но все же прислушивался, стараясь не пропустить ее отклика на призыв сестер.

Казалось, что прошла целая неделя, прежде чем я услышал их зов; сначала это был лишь едва различимый шепот, превратившийся вскоре в отдаленный крик. Я повернулся и пошел в том направлении, хотя Карен отчаянно старалась меня остановить. Я опять загнал ее поглубже и направился к небольшой долине.

Девять женщин, полностью обнаженных, стояли внутри круга. Они читали молитвы на староанглийском наречии, почти как настоящие монахини. Время от времени Гамильтон выкрикивала слова призыва, и остальные хором их повторяли. Напротив Гамильтон стояла Энни; она явно была напугана и повторяла слова призыва с меньшим энтузиазмом, чем остальные. Я вошел в круг. Теперь я не смогу его покинуть без разрешения этих женщин, но я надеялся, что моих актерских способностей хватит на то, чтобы отсюда выбраться. Гамильтон улыбнулась, заглянув в мои глаза.

— Добро пожаловать, сестра, мы приветствуем тебя в последний раз.

Я воспользовался памятью Карен и поднял руку.

— Мы обращаемся к тебе, чтобы представить ту, которая займет твое место после того, как ты скрылась за пеленой смерти. — Гамильтон показала на Энни, и я повернулся лицом к ней. — Уступишь ли ты ей свое место? Доверишь ли ей служить нашему делу так же верно, как служила ты? Загляни в ее сердце и узнай истину. Можешь ли ты сказать, что она одна из нас?

Я шагнул вперед и посмотрел на Энни. Я видел ее испуг, доступный взору лишь мертвецов. Я видел ее притворную преданность сестрам и истинную верность нашей службе. Она не одобряла моего поведения в реальном мире, но не могла противиться своему влечению. Я ощутил, как Карен пытается выкрикнуть предупреждение сестрам, и мгновенно подавил ее порыв. Потом повернулся к Гамильтон и высказал свои выводы.

— Эта женщина — сестра мне, так же как сестра и вам всем. Я уступаю ей свое место, потому что она предана нам всем своим сердцем. Она достойна узнать наши тайны и сумеет их сохранить.

После чего я повернулся к Энни, изо всех сил старавшейся скрыть потрясение, вызванное моим ответом, и обнял ее.

— Мы благодарны тебе, сестра, — произнесла за моей спиной Гамильтон. — Теперь иди с миром навстречу своей награде.

Я опять повернулся лицом к Гамильтон, поклонился и покинул круг так же, как и пришел, а образы женщин, задрожав, тотчас растворились в воздухе.

Всю обратную дорогу к зеркалу я слышал стенания Карен. Она не смогла выполнить свой последний долг перед сестрами, не смогла предотвратить появление предателя во внутреннем круге. Но пока я не мог позволить себе ее пожалеть. Надо успеть до рассвета вернуться в свое тело, и хорошо бы, чтоб никто не обнаружил врата, открытые мной между реальным и потусторонним мирами. После всего, что произошло, я был не в том состоянии, чтобы изгонять демонов.

Но все закончилось благополучно. Зеркало стояло там, где я его оставил, и мое тело тоже было на месте. Я принял соответствующую позу, поднял руки и коснулся поверхности стекла. Поток тепла, заполнивший мое тело, возвестил о том, что я вернулся в мир живых, и я невольно вздрогнул, вспоминая, что способен дышать, перекачивать кровь и переваривать пищу. Я ничуть не удивился, ощутив зверский голод.

Взглянув в зеркало, я опять увидел там Карен. Она продолжала рыдать, но и в этом не было ничего странного. Теперь оставалось только одно, и я мог это сделать. Прочитав последний отрывок из книги, я подошел к зеркалу, не переступая границы пентаграммы, и размахнулся серебряным молоточком. Раздался оглушительный звон, и зеркало мгновенно разлетелось в мельчайшие частицы; эта пыль закружилась над кругом, разлетелась по всей границе и в конце концов осела по линии соли, окаймлявшей пентаграмму.

Карен уже никуда не попадет. Я окончательно разрушил ее бессмертную душу.

Целый час я занимался уборкой, собирая работавшим от батареек пылесосом стеклянную пыль и соль, а потом складывая в мешок все принесенные вещи. Останки Карен я выбросил в первую же попавшуюся по пути речку, рассеяв их над водой, чтобы никто и никогда не смог установить с ней контакт, чтобы она не сумела послать предостережение своим сестрам. Если бы кто-то захотел ее вызвать, ему бы пришлось разыскать все осколки зеркала до последней пылинки. А потом я прямиком отправился домой, позвонил на работу и предупредил, что заболел, а сам проспал до утра среды.

Все равно мне пришлось бы ждать встречи с Энни до вечера среды, а после того, что я проделал с Карен, мне было просто необходимо отоспаться. Вечером я сыграл в пабе еще один концерт, на этот раз из сочинений Роберта Джонсона (медленные и печальные мелодии показались мне самыми подходящими для этого), а потом ко мне подошли два парня и предложили составить с ними трио. Я ответил, что предложение мне очень нравится, и обещал подумать. Несмотря на то что все это бессмысленно, сама идея мне очень нравилась. Через пару месяцев мне все равно придется уехать, а привлекать к своей особе излишнее внимание было опасно. Концерт в пабе и так можно было бы считать нарушением, но мне осточертела временная работа между заданиями, а выступления перед живой аудиторией всегда нравились больше, чем перед микрофоном в записывающей студии. И дело не только в этом. Для разнообразия мне иногда хотелось понравиться людям. Я видел столько страха и страданий, что порой хотелось доставить людям немного радости. Конечно же, Энни тоже пришла меня послушать, и мы покинули паб при первой же возможности, дав понять окружающим, что у нас есть на это свои причины.

После полутора часов обязательного раскачивания кровати мы смогли приступить к делу. Энни явно пугало то, что она должна была мне сказать, так что мне пришлось ее подтолкнуть. Но потом, начав рассказ, она испытала радость от того, что может с кем-то поделиться.