— А ну стоять! — вцепилась я в дрыгающуюся лапу, торчащую из дыры в потолке.

— Его лучше бросить, — посоветовал дракончик, расправившийся с последним врагом внизу.

— Почему? — пропыхтела я, повисая на вражеской лапе всем телом.

Хозяин лапы вовсю шкрябал когтями по доскам чердака и выл дурным голосом.

— В твоей руке погас огонь.

— Что? — Я глянула вверх. Рука и вправду больше не светилась.

— Отпусти, — повторил дракончик, — Сейчас время их силы.

Я неохотно разжала руки, что-то с топотом пронеслось по чердаку, ухнуло в запруду и с бешеным плеском куда-то поплыло. А потом вдруг как-то резко булькнуло и стихло.

— Водяной его забрал, — с пониманием кивнул Воротник. — Он со здешними людьми крепко дружит.

Конечно, вот сейчас засов на дверях поддался легко и охотно.

— Спасибо вам, госпожа Странствующая, — в очередной раз повторила жена старосты. Ее супруг был занят. Он сюсюкал, оглаживал и щупал каждое колесико, доску и гвоздь несравненной мельницы и на ходу считал, сколько они успеют намолоть пшеницы, напилить дерева — да, там еще была и лесопилка — и наковать топоров с вилами — даже к кузне эта мельница имела какое-то отношение.

А мы сидели за торжественным столом, и возле меня теперь не было ни куска хлеба, ни блина, ни лепешки — так я потребовала.

Воротник не успевал поедать все поданные куски, но хвостом вилять не забывал. Я сразу сдала с потрохами героя битвы, и дракончик вовсю купался в славе и восхищенном внимании женщин и детей. Взрослые мужчины сейчас вовсю трудились на мельнице — тащили туда железные и серебряные прутья, доски, гвозди, в общем, превращали мельницу в маленькую крепость.

— Вот бы я щерен ков от такого взять, — мечтали вслух женщины, — И сторож славный, и боец хоть куда!

И мне, и Воротнику уже успели организовать ожерелья из когтей поверженной нечисти. Рядом со мной выросла стопка новых рубах, полотенец и прочего добра. Воротника просто кормили до отвала. А я в очередной раз отказывалась напеть вампиробойскую песню и украдкой щупала правую ладонь. Кожа и кожа. Ни пламени, ни жара, ни ожога. Так что это там было? У всех вампиров хватало паленых отметин на шкурах. И я-то знала, что одного из семи прикончил не Воротник. Но говорить об этом не стала.

— Свежим молочком бы мы вас напоили, да коровы на дальних лужайках, — пожалела вслух одна из женщин, но тут же саму себя перебила радостным: — А вот и они, надо же, уже ночью пришли!

От ворот неслось разноголосое мычание и звяканье множества ботал.

Героям простительно все. Если только что ты победил кучу нечисти, то имеешь полное право вскочить с вытаращенными глазами, опрокинуть пару котелков, расшвырять блюда и ринуться куда-то в темноту. Никто и слова худого не скажет.

— А горяч-то как, а быстр, вот бы такого заместо пса! — прошептали вслед Воротнику восхищенные женщины, утираясь от брызг гороховой похлебки и собирая черепки кружек и кувшинов.

— Да, он такой, — со вздохом подтвердила я и поднялась с лавки. Не видать мне сегодня теплой постели и крыши над головой, — Спасибо за хлеб да соль, добрые хозяева.

Что ему сделается в ночном лесу, если его боятся даже медведи? Но негоже бросать боевого товарища. Тем более что он все-таки еще маленький. Я зашла за Мышаком, но он так умиротворенно хрупал овсом, что я дрогнула и пошла пешком.

Воротник нашелся почти сразу, за частоколом, как я и думала, — просто вышел на мой голос. Мы отошли от села в свете прихваченного факела, свернули на какую-то полянку, собрали немного хвороста. Пламя костра отражалась в глазу Воротника зелеными сполохами. Дракончик молчал.

— Что это было на мельнице со мной, Воротник? — спросила я, когда костер уже прогорел и дракончик под боком задышал ровно и глубоко.

— Агни валоарэ эа, — повторил сегодняшние слова вампиробой.

Небогато. К следующему своему вопросу я решила зайти чуть издалека.

— А как ты их растрепал, одного за другим — раз-два! И отец твой, наверно, лучше бы не справился! — не пожалела я похвал маленькому герою. И когда Воротник довольно заурчал, быстро спросила: — Так что же ты с коровами не поделил?

Спать без теплого дракончика оказалось не очень приятно, а пришлось.

— А я думала, мы друзья, — только и успела я бросить в спину, вернее, хвост удаляющегося Воротника.

Утренняя роса разбивалась о босые ноги и холодила кожу с каждым шагом. Это на поляне. Под деревьями травы было мало, зато та же роса сыпалась за шиворот с каждой задетой ветки. Вечером от дороги до поляны я прошла с десяток шагов, а вот с утра вдруг умудрилась заблудиться и погуляла от души. Очень скоро я закуталась в плащ и брела по рассветному лесу, как привидение Светлой, вернее, коричневой Девы, и завидовала Воротнику, оставшемуся безмятежно спать на поляне, шагах в пяти от меня. Птицы провожали меня насмешливыми трелями. Брр! Кто бы знал, как холодно ходить по лесу в такую рань даже летом! Не имела прежде такой привычки. Но сегодня у меня был план. Прокрасться в сонное село, получить деньги, вывести по-тихому Мышака — и дальше в путь, без лишней шумихи, ненужных речей и душераздирающих прощаний. Отличный план! Но насквозь неосуществимый. Во-первых, встать раньше деятельных крестьян — уже отдельный, достойный песни подвиг. А во-вторых, для окончательного расчета полагалось солнце, которое все равно среди ночи всходить не собиралось. И еще нужен был староста. А для начала было бы неплохо отыскать хотя бы село — и эта мысль становилась для меня все важнее и важнее с каждым шагом. Я уже подумывала о позорном «Ау!» и «Где вы, люди!», но тут наконец-то однообразная череда древесных стволов и холодных капель разорвалась, и в просвете среди веток я увидала далекий желанный частокол и услыхала собачий брёх. Ура!

Конечно же я вышла к селу с самой дальней от ворот стороны и долго обходила частокол. Ну не успела. Ну все проснулись. Пройду по-тихому, найду старосту — и назад.

— Утро доброе, госпожа Странствующая! — Я вздрогнула и заозиралась. Но голос с небес оказался всего лишь голосом дозорного с вышки за частоколом.

— Доброе, — не стала я спорить, хоть крепко в этом сомневалась.

— Со Странствующей я говорю, со Странствующей, — во весь голос объяснил кому-то дозорный и продолжил беседу уже со мной, тоже не очень тихо: — А как здорово вы их вчера побили — одна целый десяток!

Уже десяток кровопийц вместо восьми, а ведь прошла только одна ночь! Страшно подумать, сколько тысяч вампиров во главе с вампирским королем будет на моем счету уже через месяц. Отличная тема для баллады.

Дозорный продолжал громко вспоминать самые удачные моменты вчерашней битвы. Странно. Вроде бы зрителей я тогда не заметила, но кого-то из местных рассказчиков это не остановило. Оказывается, перегорели и покорежились вампиры от моих боевых песен, при деле был еще огненный меч против их черных клинков, ну и Воротник был на подхвате — парочку раненых добил. Спорить я не стала — и так было достаточно шумно. Такое вот у меня вышло скрытное возвращение.

У ворот пришлось подождать, пока выходило стадо. Два крепких пастуха с кнутами, луками и большими ножами на поясах следили не столько за двумя десятками коров и шустрыми телятами, сколько за двумя бугаями с недобрым, налитым кровью взглядом. Я тоже приглядывала за Рогачом и Рыжим — так сразу назвала для себя эту мирную парочку. Огромные звери, ростом с Мышака в холке и раза в четыре тяжелее, неспокойно мычали, останавливались, озирались и гребли копытами землю. Им явно очень хотелось хорошенько кого-нибудь боднуть, а может, и затоптать. Рыжий даже пошел было в мою сторону. Но осуществить коварные планы мешала пара крупных собак, с | лаем хватающая забияк за ноги и хвосты.

— Вышли позже — вот они и сердятся, — объяснил нехорошее поведение рогатых один из пастухов, заворачивая быка на дорогу. Суматоха с мельницей сбила привычный порядок жизни всему селу.