— Что-то случилось, госпожа Странствующая? — сунул голову в дверь какой-то из этих младших подпасков, но еще один визг и стукнувший рядом с головой сапог заставили его быстро убраться.

Купание в горячей воде! Когда я вылезла и замоталась в полотенце, то окончательно перестала кого-либо подозревать. От таких милых людей нельзя ожидать подвоха! Несокрушимую прическу не надо было сушить, и это радовало. Может, попробовать пока сделать ее менее… э-э-э… впечатляющей? Я достала гребень, потащила было блюдо из мешка, потом опомнилась, рассмеялась и села к зеркалу, на мягкую удобную скамеечку. Чистота и глубина отражения завораживали.

— Госпожа Странствующая!

От еще одного визга и полета сапога посетителя спасло то, что сапог был далеко, да и саь посетитель оказался женщиной. Одной из этих настырных помощниц.

— Ваша одежда на сегодняшний вечер, госпожа. — Две женщины занесли в комнату… мечту. Золотой сон. Песню о солнце. Я зачарованно встала.

Пожалуй, оно было сделано из металла. Может, даже из золота, не знаю. Множество мелких желтых колечек сцеплялось в подобие струящейся гладкой ткани. И эта ткань переливалась, струилась, сияла вкраплением разноцветных камней, узоров и вставок. Как во сне, я шагнула навстречу. Мелькали белоснежные вещи из тонкого льна, яркая бирюзовая рубаха, куртка из мягкой кожи — на все это я не обращала внимания. И вот сияющее чудо обволокло меня с тихим шелестом, застегнулось на множество крючочков и ремешков.

— Как вам идет, госпожа Странствующая! Как сидит! Не то что на прежнем! — всплеснула руками одна из женщин. Я повернулась пару раз и шагнула к зеркалу. Оттуда на меня глядел золотой воин. Весьма симпатичный, следует признать. Золотые руки, золотые ноги и тело, легкий золотой шлем, наплечники и наколенники из тонких легких пластин. Какая тонкая работа! Этот доспех стоит целое состояние! Эх, показаться бы сейчас подругам!

— Там пояс с шипами был. — Оказалось, в комнату тихо просочился Стырга. Младший козопас глядел на меня, качался с пятки на носок и явно был чем-то недоволен.

— Что-то не так? — забеспокоилась я, — Пряжка расстегнулась?

Стырга пошел кругом.

— Не страшно, — вынес он короткий приговор. — Не пугает. дрожу. Может, маску? А петь как? Н-да-а-а… Сажей лицо вычернить?

Встретившись со мной взглядом, Стырга догадался, что о саже придется забыть. Младший козопас еще раз недовольно покачал головой и вышел из комнаты. Нашел чему печалиться! Не страшно ему, видите ли! Согласна, не страшно, а очень даже красиво! Я зачарованно погладила доспех.

— Ай! — Рука обо что-то больно укололась.

— Что такое, госпожа Странствующая?

На пальце набухала алая капля. Я осторожно повела по наплечной пластине ладонью. Ага, вот острый уголок. Пригляделась. На пластине отстала небольшая чешуйка.

— Плохо заделали! Вот уж безрукие! С гномами ими рядом не стоять! — затарахтела одна из женщин, но сразу же с собой заспорила: — Хотя оно и понятно — костюм ведь ледяными стрелами почти в клочья тогда разнесло. Работы всем хватило. Пока чистили, пока колечки эти сплетали, пластины латали. А работа тонкая, мастерская. Три золотых дел кузнеца целый месяц трудились, не разгибались.

— Когда это — тогда разнесло? — спросила я слабым голосом.

— Ну на прошлогоднем состязании, вроде нынешнего, — охотно сообщила женщина. — Страшно было — жуть! А сегодня, говорят, еще хуже будет. Ну да ладно, госпожа, не будем вам мешать. Отдохните перед ужином. Силы вам понадобятся, спору нет! Давайте мы с вас пока костюм снимем, чтобы не запачкался!

Заскрипели крючки и застежки, с тихим шелестом легло на кровать золотистое чудо, но ему я уже не радовалась. За женщинами закрылась дверь. В этот раз они ушли сами, ничего не спрашивая и не докучая. Я осталась одна, но спать совершенно не хотелось. Состязание? О состязании уговора не было! Нужно посоветоваться с Воротником. Я потянулась за своей курткой, но на скамье ничего не было. Ни куртки, ни штанов. Обокрали! Хотя нет, взяли в стирку. Да, стоило мне только отвлечься на блестящую тряпку… Ну и что же делать? Гулять до ужина в исподней рубахе? Я решительно сняла с кровати одеяло, завернулась и крикнула в закрытую дверь: «Ящерицу ко мне!»

— Ну что ты думаешь?

Воротник блаженно перевернулся на другой бок. Лежать на раздувшемся животе он просто не мог — упругий большой шар не давал опоры. Оказалось, у меня успели спросить, что ест моя ручная ящерица. И я честно брякнула, что любит свеклу. Это запомнили и приняли к сведению. Так что Воротника обнаружили возле кухни, лежащего в красной луже, окруженного свекольными огрызками, раздувшегося раза в два и страшно довольного собой. Так мне рассказали. Да, я-то думала, что от пуза он наелся в лагере лесорубов, а там он, похоже, просто слегка перекусил. В комнату его принесли, а положить пришлось на подстилку — так он был перепачкан свекольным соком. В очередной раз выгнав всех из комнаты, я тут же приступила к беседе. Только на большинство вопросов Воротник лишь икал и шевелил хвостом.

— Давай отвечай! Что тут готовится? Ты ведь лежал у кухни, слышал!

— Встречают Грольфа Удачливого, — сумел из себя выдавить Воротник и тут же часто задышал.

— Это кто?

— Не знаю.

Ладно. Да и что мне за дело до этого Грольфа? О себе думать надо.

— О состязании что говорят?

— Тебя жалеют.

— Почему? — Я села на кровать.

— Говорят — молоденькая ты слишком. За что тебе такое?

Д-да-а… А я еще надеялась, что ни за что получу кучу денег. Что же делать? У кого же все узнать? Хмм…

— Можно позвать женщин, которые меня одевали? — спросила я у болтающегося возле дверей детины.

Воротник уже успел задремать. Вокруг него ширилось на подстилке багровое пятно свекольного сока.

— …А Мурка тогда со стола как прыгнет! Кувшин вдребезги! Сметана по полу! Я ей говорю: ах ты, бесстыжая! А ей хоть бы хны! Только хвостом махнула и пошла. А сметана вся пропала. Ужас!

Я кивнула с заинтересованным видом.

— Ах да, состязание… Да, там тоже несладко пришлось. Ледяные стрелы летели — жуть! Гости под столами прятались. Двери в трех местах прошибло, муж мой непутевый потом чинил. Ну так вот, а на следующий день гляжу — эта самая Мурка по двору вышагивает! Как ни в чем не бывало! Я ей говорю: ах ты, бесстыжая! Пригляделась — а из пасти у нее торчит…

От кивков у меня уже болела шея. Лирина — так звали эту говорливую женщину — оказалась настоящим кладезем бесполезных знаний, в которых иногда просверкивало что-то нужное. Очень скоро она перестала называть меня «госпожой», «Странствующей» и перешла на «девочку». Что и неудивительно — ее дочка была как бы и не старше меня самой. О ее дочери я, кстати, уже знала почти все. Так же много я знала о двух внуках, непутевом, но горячо любимом муже, кошке Мурке, парочке собак без имени и задиристом петухе. И знания эти продолжали угрожающе расти. Поэтому при малейшей возможности, как только женщина стихала, чтобы перевести дыхание, я спешила задать свои вопросы. При Лирине прошло уже пять состязаний, но сама она их не видала. В пиршественном зале подавали и служили другие. Но вот рассказов наслушалась!

— А Велигор из зала тогда выскочил, весь из себя бледный, трясется. «Не пойду назад», — говорит. А Бешаня ему говорит: «Пойдешь». Тут в зале как загремит! По двери как ударит! Все и врассыпную.

— А сказитель как?

— Сказитель плох был тогда. Долго лечился. А потом сказал: «Ноги моей здесь больше не будет. Видал я ваши сто пятьдесят монет! И не просите!»

Сто пятьдесят монет! Так меня купили по дешевке! И как я только могла подумать, что в городе ярмарок кто-то может ошибиться с ценой!

— И Грольф тогда вроде нашего сказителя похвалил. Хорошо держался, сказал. Еще с ним посостязаться хотел. В этот раз что-то особенное обещал.

— Ммм… — Я забывала кивать. Что же делать?

— …Ну так вот, я дверь вечером открываю — стоит мое горе луковое, шатается, еле на ногах держится! Я ему говорю: «Где шлялся? Стыда у тебя нет!» А он только мычит. Ну тут я рассердилась, ухват схватила…