Бекки рванулась за ним, понимая, что видит отважного воина в последний раз. Выбежав на улицу, она тяжело вздохнула — индеец словно испарился.

Обессилев от горя, мисс Вич некоторое время стояла неподвижно, затем рухнула на землю и заколотила кулачками:

— Эдвард! Будь ты проклят, Эдвард!

ГЛАВА 14

Вернувшись в селение, Храбрый Орел уселся подле огня и задумчиво принялся посматривать на танцующие языки пламени. Как бы он ни старался, но выбросить из головы бледнолицую красавицу не было сил.

Даже сейчас, когда вождь знал о ее связи с золотоволосым изгоем, шайен не мог выбросить Бекки из сердца вон. Каждый толчок его «вечного двигателя» напоминал о его нежности, о его любви к этой женщине. А то, как она отвечала на поцелуи и на объятия, убедило Храброго Орла в ее чувствах к нему.

— Тогда… Что же значит для Ребекки этот человек? — прошептал он, мучаясь в догадках. Цвет волос девушки совпадает с цветом локонов бандита. Может, они брат и сестра? А если преступник — ее муж? Как могла такая красавица полюбить отпетого мерзавца?

Если же это ее брат, то как могла течь в ее жилах кровь жестокого убийцы, человека без стыда, без чести и совести? Может, в душе Бекки где-то в самой глубине таится зло и когда-нибудь вырвется наружу?

«Нет! — стонал мужчина, закрывая лицо ладонями. — Она неспособна на насилие».

Бекки превращалась в тигрицу, когда того требовала ситуация, однако многие отъявленные трусы становятся смельчаками, если что-либо угрожает их драгоценной жизни. С другой стороны, то, что девушка честно высказала свою точку зрения и у нее хватало сил на подобное мужество, не говорило об испорченности мисс Вич.

Устав от бесконечных размышлений о возможном родстве Ребекки и этого златовласого бандита, Храбрый Орел стиснул зубы и поднялся. Натянув кожаные гетры и рубашку, он обул мокасины.

Наконец, ему удалось упорядочить лихорадочно мечущиеся мысли, и к нему, как озарение, пришло решение — он будет бороться за эту женщину. Храбрый Орел постарается отвратить Бекки от этого страшного человека независимо от того, кем тот ей приходится — мужем, любовником, братом, потому что у него душа черна, словно ночь. Этот дьявол может стать опасен даже для собственной сестры.

Пожалуй, Храбрый Орел подошел к тому рубежу, когда наступает время любить и верить.

Чувствуя потребность выговориться, индеец направился к жилищу Молодого Медведя, шамана, который умел помогать в сердечных делах. Он издавна считался другом вождя.

Раннее утреннее солнце согрело его усталое тело. Ветерок доносил запахи готовящейся пищи и речной прохлады. Орлиный крик вернул шайена к действительности, подсказал, что новый день будет теплым и солнечным. Природа остается природой… Хотя на сердце залегла печаль, а ум перегружен мрачными мыслями… Не до любований прекрасными видами ландшафта и дымкой над рекой.

Дойдя до типи шамана, вождь остановился перед входом. Расположенное в некотором удалении от остальных жилищ, оно было окрашено в красный цвет; на его стенах располагались тотемные знаки их племени.

Неподалеку находился шест, на котором висели высохшие скальпы врагов, завоеванные в прежних войнах. Они шевелились под напором утреннего ветерка, как напоминание людям, что сражения приносят несчастья, страдание и горе, ибо нет побед без поражений. Война — это смерть, это уничтожение целого племени.

Мужчина закрыл ладонями виски и покачнулся, почувствовав знакомые ему после поцелуя с белой женщиной симптомы: учащенное сердцебиение и головокружение. Он поморщился и застонал, когда отрывочные воспоминания всколыхнулись в его сознании. Закрыв глаза, вождь стиснул зубы — память услужливо рисовала для него картины далекого прошлого, казалось, давно позабытого — белые люди, верхом на лошадях, врываются в его деревню. Они стреляют в беззащитных индейцев…

Лицо мужчины перекосилось от воспоминаний, рвущих сердце на части. Люди его племени метались среди бледнолицых и, настигнутые стрелами и пулями, падали на окропленную их кровью землю.

Кроме того, Храбрый Орел увидел кое-что еще. Среди бандитов, хладнокровно расстреливающих шайенов, он заметил женщину, чьи волосы…

— Храбрый Орел…

Голос шамана вывел вождя из состояния транса.

— Сын мой, что случилось? — надтреснутым голосом произнес Молодой Медведь. — Я слышал твой сон… Ты болен?

Он пригласил предводителя племени в свое жилище, предварительно приподняв шкуру, висевшую над входом.

— Тебе надо уйти с солнца, — заботливо проговорил шаман, заводя воина в прохладу затененного типи. — Похоже, тебя что-то сильно потрясло… Ты не хочешь поделиться своим горем с Молодым Медведем? Скорее всего, гной приход связан с желанием поговорить по душам. Ты желаешь освободиться от тревог, терзающих тебя?

Вождь сед в центре жилища. В очаге, обложенном камнями, горел слабый огонь, наполняя типи призрачным дымом.

Тяжело дыша, Храбрый Орел попытался вспомнить, отчего так разволновался. Но, как и прежде, прошлое исчезло бесследно. Память осталась чиста, как у младенца. Он знал, что настанет день, и все вернется, однако, судя по отрывочным воспоминаниям, ему не очень-то хотелось этого — слишком много боли. Как хорошо было бы хранить их в глубине сердца и никогда не выпускать.

Однако в сегодняшнем событии есть доля хорошего, так как воспоминания нахлынули на него в отсутствии любимой женщины. Он не целовал, не ласкал ее… Что же заставило его вспоминать на этот раз? Скальпы, висевшие на шесте возле типи Молодого Медведя? Ведь индеец смотрел на них непосредственно перед приступом.

Легкое прикосновение к плечу и горьковатый аромат табака из разожженной трубки вернул Храброго Орла на землю.

— Мы успокоим наши сердца… — произнес Молодой Медведь, передавая другу свой любимый длинный чубук. — Сначала покурим, а потом уж поговорим.

Вождь улыбнулся шаману. Этот старый человек был его товарищем и видел потерявшего память мальчика в тот страшный день. Кроме того, приемный отец Храброго Орла, Черный Гром, считался почти братом Молодого Медведя. Шаман всегда благотворно действовал на психику предводителя шайенов: тот находил успокоение в словах опытного знахаря.

Вождь приходил к нему и раньше, когда его молодая жена, Сияющая Звезда, решила вернуться к больным родителям вместо того, чтобы воспитывать годовалого сынишку. Молодой Медведь помог тогда пережить горе.

Но никогда прежде Храбрый Орел не говорил с ним о белой женщине. Поймет ли шаман ход его мыслей, даст ли совет?

Густые седые волосы Молодого Медведя струились по плечам, глаза, прежде густо-шоколадного цвета потускнели, выцвели и приобрели сероватый оттенок. На нем были только кожаные гетры, а костлявые руки и грудь оставались открытыми.

Чувствуя на себе пристальный взгляд, Храбрый Орел взял трубку и сделал небольшую затяжку. Табак оказался крепким и ароматным. Вождю хватило одного глотка дыма, затем он передал чубук шаману. Тот, прежде чем затянуться, направил трубку в небо и взмахнул ею в четырех направлениях, отмечая четыре стороны света.

— Дым тебе, небо. Тебе, земля. Тебе, север, юг, запад и восток.

Это священнодействие предназначалось для духов, располагавшихся везде в живом подлунном мире.

Неизвестный мастер изготовил трубку из кости оленя, отполировал мундштук, украсил загадочным орнаментом. Выкурив табак, шаман очень бережно уложил сей драгоценный предмет в красный матерчатый мешочек.

— А теперь, мой наха, скажи мне, что у тебя на сердце, — положил руку на плечо Храброму Орлу старик. — Сегодня твой лоб прорезали морщины, в твоих глазах мечутся думы, которые я не в силах прочесть. Не хочешь ли поделиться ими со мною?

Вождь кивнул.

— Я шел к тебе с одной целью, но меня посетило видение, которое потрясло меня, — заявил он. — Ты мудр, как сова… Я хотел просить совета по поводу женщины. Но, приблизившись к твоему жилищу, понял — мне необходимо узнать еще кое о чем.