— Гм… Женщина? — Изучающий взгляд шамана скользнул по лицу молодого мужчины. — Уж не о белой ли пленнице пойдет речь?

Храбрый Орел широко открыл глаза от удивления.

— Откуда ты знаешь?! Неужели ты так легко читаешь мои мысли?

— Да, — кивнул Молодой Медведь, — я умею наблюдать и делать выводы при помощи своих умозаключений, потому что способен видеть то, чего другие просто не замечают. Мне пришлось видеть тебя с бледнолицей достаточно много раз, чтобы заметить, как ты смотрел на нее и как вел себя с нею. Заметил я и то, как она смотрела на тебя. Могу сказать одно — это взгляд влюбленной женщины. — Он пожал плечами. — Ты любишь ее, она любит тебя… Вот каков мой вывод.

— И это не радует тебя? — осмелился спросить Храбрый Орел. Ты можешь спокойно воспринять, что вождь шайенов с медной кожей и черными волосами любит женщину, чья кожа бела, как снег, а волосы напоминают золото? Что кровь, текущая по нашим жилам, заметно отличается?

— Мой сын, я наблюдал за тобою с раннего детства, видел, как из маленького мальчика ты превратился во взрослого мужчину, как ум и отвага сделали тебя вождем… Люди прислушиваются к твоим суждениям, которые всегда справедливы. Если твой жизненный путь пересекается с дорогой белой женщины, значит, так предназначено Великим Духом. Следуй голосу своего сердца, женись на ней и, если у твоих детей будет светлая кожа, — не переживай. Так надо! Это веление свыше. Ребенок — дитя любви, и он войдет в этот мир по праву. Я уважаю твои желания, мой сын, и все жители деревни — тоже.

— Я благодарю тебя за эти слова, — застенчиво пробормотал Храбрый Орел и, помолчав, отвел глаза в сторону. — Но я еще не все рассказал.

— Теперь ты хочешь поговорить о том, что мучает тебя помимо сердечных дел? — Шаман сложил руки на груди.

— Нет, я все еще желаю порассуждать о бледнолицей.

— Ну, начинай, — подбодрил его старик. — Расскажи мне, чтобы завтра заниматься делами с легким сердцем.

— Эта женщина каким-то образом связана с золотоволосым изгоем, — начал вождь и напрягся, увидев тревогу в глазах шамана и услышав его сдавленный вздох.

— Каким образом? — выдавил из себя старик.

— Не знаю, — признался Храбрый Орел, выдохнув и покачав головой. Затем, стиснув зубы, взглянул в глаза шамана. — Он или ее брат, или любовник, или муж…

— Если она замужем, ты должен найти другую женщину, — твердо произнес Молодой Медведь. — Если же этот человек — ее брат или любовник, ты должен спасти бледнолицую от него. — Шаман задумчиво потер подбородок. — Я видел в глазах белой женщины любовь к тебе. И все же есть мужчина, который может быть ее мужем, — осторожно пробормотал он, тщательно подбирая слова. — Возможно ли, чтобы бледнолицая имела двух мужей?

— Что-то я не слышал ничего подобного, — отрезал вождь. — Но если она замужем за этим человеком — уйду и оставлю ее в покое. Ты по-прежнему благословляешь меня на брак с бледнолицей?

— Я доверяю твоим суждениям, — произнес Молодой Медведь, положив руку на колено друга. — Будь осторожен, сын мой. Изгой с золотыми волосами хуже многих других бандитов.

— Я знаю об этом.

— А теперь расскажи мне о других своих заботах, — вновь попросил старик, скрестив руки на груди.

— Меня иногда посещают отрывочные воспоминания о прошлом. Раньше такого не случалось, — ответил Храбрый Орел.

— Это же хорошо, — улыбнулся шаман. — Теперь пускай они навечно останутся в твоем сердце.

— Все не так просто, как кажется, — устало сказал шайен. — Я помню только отдельные детали и не могу воспроизвести картину полностью. Эти воспоминания — сущая пытка, Молодой Медведь, они рвут на части мое сердце, напоминая вновь и вновь о том ужасном дне детства. Тогда меня лишили всего.

— Пусть они приходят… В конце концов тебе посчастливится восстановить картину прошлого. Тогда ты похоронишь память об этом на дне своего сердца. Это гораздо лучше, чем носить зло, которое подобно долго не заживающей ране, в душе. Такое вылечить не под силу ни одному шаману, — тихо произнес старик, настороженно посматривая на занавешенный куском шкуры вход — ему послышался стук копыт.

Храбрый Орел тоже услышал этот звук, и сердце бешено застучало в груди: вдруг это Бекки вернулась в деревню, чтобы объяснить возникшую ситуацию насчет того изгоя на фотографии? Может, она сама скажет, что любит предводителя шайенов?..

Молодой Медведь и вождь одновременно поднялись. Храбрый Орел приподнял кожу, прикрывающую вход и выглянул. К сожалению, это оказалась не Ребекка.

Но печалиться причин не возникало, так как прискакавший человек — судья Рой Ньюмен — считался другом главы племени. Вождь всегда восхищался честностью этого белого, твердо отстаивавшего принципы человеческой морали. Судья частенько назначал смертные приговоры преступникам, желая избавить землю от зла, и судил объективно, оправдывая невиновных.

Храбрый Орел стоял у входа в типи шамана, хозяин жилища — рядом с ним. Они наблюдали, как их гостя окружили ребятишки, радостно приветствуя его. Они называли приехавшего «Человеком, Раздающим Сладости», потому что судья постоянно привозил конфеты и угощал ими ребятню.

Вот и сейчас он полез в карман за сладостями и принялся раздавать их, как всегда, пригоршнями.

— Хороший человек, — заметил Молодой Медведь. — У него доброе и большое сердце.

— Да, согласен с тобой, — произнес вождь, — он настоящий друг.

Храбрый Орел взглянул на судью Ньюмена, высокого, широкоплечего мужчину с проницательными голубыми глазами, усами и небольшой бородкой, прикрывавшей квадратный волевой подбородок. Он всегда одевался в черный сюртук из грубой шерсти с непременным узким темным галстуком. Два года Рой провел в Конгрессе, где прославился в качестве защитника интересов индейцев.

В Вайоминг судья приехал, преследуя благороднейшую цель — отстаивать букву закона и блюсти порядок. Первый свой смертный приговор он вынес за исключительные злодеяния; в заключительной речи Ньюмен твердо потребовал и постановил — смерть через повешение.

Мужчина судил строго, в соответствии со своими понятиями справедливости, совершенно не колеблясь. Он часто говорил Храброму Орлу, что преступники, которых приходится приговаривать к казни, послали сотни неподготовленных к жизни на небесах душ к Создателю, тем самым нарушив законы Божьи. Они вполне заслужили веревку вокруг шеи.

Когда запас сладостей иссяк, Ньюмен обратил смеющиеся глаза, к вождю и, подойдя, пожал протянутую руку, затем ответил на рукопожатие Молодого Медведя.

— Что привело тебя в мою деревню? — обняв гостя за плечи, поинтересовался индеец, направляясь вместе с судьей к своему жилищу.

— Мой друг, сегодня у меня и плохие новости, и хорошие, — произнес Рой. — Итак, начнем с плохих… Целый фургон переселенцев, зверски убитых… Их нашли совсем недавно. Сейчас у меня нет времени выкурить с тобой трубку, Храбрый Орел. У меня очень много дел в форте Ларами. Я приехал только за тем, чтобы сообщить тебе эту весть.

— Что еще, кроме убийства переселенцев, ты хочешь сказать мне? — сложив руки на груди, спросил вождь.

— Преступление обставлено так, будто его совершили индейцы, — мрачно произнес судья. — Тем более, это злодеяние совершено неподалеку от земель шайенов. Уже пошли слухи о причастности этого племени к убийству.

— Наш род Лисицы ведет мирный образ жизни и не отрывает томагавк войны, закопанный много лет назад нашими предками, — сухо сказал Храбрый Орел. — Если нас обвиняют в преступлении, некоторые менее терпеливые племена будут вынуждены выйти на тропу войны. Я не желаю этого, однако если им ничего больше не остается делать…

— Я не хочу выражать свое неуважение, но позволь мне перебить тебя и сказать, что под давлением некоторых обстоятельств сюда может явиться майор Кент и арестовать вождя, чтобы успокоить встревоженных горожан и поселенцев. Если такое произойдет — не переживай. В моей власти добиться твоего освобождения.

— Даже день или ночь, проведенные в тюрьме, могут вызвать возмущение моего народа, — пробормотал индеец. — Мои воины придут за мною. Мы ведь никого не убивали…