Я держу в руках журнал, фотография Харди на презентации и моя еще со времени турне. Статья ужасна в прямом смысле этого слова. Там достаточно лжи, Крис ее принес мне и с полным равнодушием сказал:

— Они полагают, что это повредит моей популярности. Ни хрена, это ее удвоит.

— Кто мог это сделать? — спросил он скорее с презрением, чем с гневом.

— Не знаю, кто угодно, — предположил я, — вплоть до твоих ребят из группы.

— Чушь, они на это неспособны, — возразил Крис.

Он предложил мне не обращать на все это внимания. Его презентация прошла успешно, никаких скандалов с корпорацией не было, и диск теперь расходится тысячами экземпляров во всех странах.

— Знаешь, — сказал он наконец, — я хочу, чтобы ты снялся со мной в клипе, идею которого мы вчера обсуждали. Я это решил и буду настаивать.

У меня в голове помутилось.

— Не смотри на меня как на идиота, клип хитовый, тебе понравится, это заставка ко всему альбому, он должен быть шикарным. И он будет.

— Это исключено, — сказал я, — я не умею сниматься и потом это подольет масла в огонь, ты и сам это знаешь.

— Вот и отлично, заткнем им глотку, да, я Крис Харди, а это мой…

— Ангел-хранитель, — продолжил я с горькой усмешкой.

— Я покажу всю правду, и о пылающей комнате тоже, мы в нее войдем, — он двинул кулаком по столу, и в его глазах вспыхнул огонь какого-то безумия, демонической одержимости. — Да вот там-то и войдем.

— Крис, послушай, я должен сказать тебе кое-что…

— Говори, — решительно приказал он.

— Я совершил ошибку. Дьявольскую ошибку в своей жизни, я пошел неверной дорогой, я заблуждался, все, что я делал, было великим заблуждением.

— Как это заблуждался? — спросил он, даже испугавшись.

— Да, нет я не о том, я тебя люблю, — он немного успокоился, — я о своей жизни. Я бросил семью, дом, потому что был уверен, что меня ищут, что меня должны посадить, я все эти годы жил в страхе, но это была иллюзия, меня никто не собирается арестовывать, меня никто не ищет, понимаешь, я погубил себя просто так, по глупости…

Он с удивлением смотрел на то, как я сокрушаюсь в своем раскаянии, не понимая, почему я так несчастен.

— Так это же прекрасно, дорогой мой, — воскликнул он и кинулся меня обнимать, — мы можем открыто появляться везде, где вздумается, сниматься и ничего не скрывать.

Его маниакальное стремление выставить на всеобщее обозрение наши отношения как нечто в высшей степени достойное внимания публики, меня удручало.

Внезапно он помрачнел и добавил:

— Но если я узнаю, какая свинья это сделала, — он швырнул на пол журнал, — я ей башку сверну.

Что-то странное происходит с миром и с нами. Взорваны здания в Нью-Йорке и Вашингтоне. Самолет с двумястами пассажирами на борту сбит во избежании очередного теракта, что-то действительно сдвинулось и пошло вспять, все незыблемое стало хрупким и бессмысленным, все страшное и отталкивающее — притягательным и доступным. Живи так, как если бы это был последний день твоей жизни, иного шанса не будет.

Дорогая моя, несчастная моя Сью, моя обожаемая сестренка, что я сделал с тобой, что я сделал с родителями, с именем моей семьи! Господи, если бы ты не приезжала, я бы никогда не узнал этого, я бы не проклял себя за все, что натворил!

Я был дома один. Крис просил меня приехать в студию к семи. В два часа дня я принял душ и сел пить кофе. Внезапно зазвонил телефон, звонить мог только Крис, номер был строго засекречен, я взял трубку, но это оказался Бобби. Бобби был единственным, кому Крис дал этот номер, не считая Джимми, но он со свойственной ему деликатностью никогда им не пользовался.

— Стэн, — не вопросительным, а утвердительным тоном заговорил шофер. — Здравствуйте. Я вынужден был вас побеспокоить. Дело весьма серьезное.

— Что такое? — с похолодевшим сердцем спросил я.

— Здесь, в доме Криса, девушка, она говорит, что она ваша сестра и хочет вас немедленно увидеть.

— Этого не может быть, — воскликнул я, пытаясь мгновенно защититься от сознания надвигающейся трагедии, — это ошибка. У меня нет сестры.

— Нет, нет, — настаивал Бобби, — она утверждает, что она Сьюзен Марлоу, ваша сестра. Она может вас увидеть?

От этого вопроса я почувствовал, что мне становиться дурно, я мог вынести все, что угодно, но только не наше взаимное унижение.

— Да, черт возьми, Бобби, привезите ее сюда, скорее, — закричал я, не в силах смириться с мыслью, что Сью вынуждена просить о встрече со мной. Это было чудовищно.

— Я буду, ждите, — ответил Бобби и повесил трубку.

Бобби не стал провожать ее до двери, он остался в машине, я смотрел в окно, цепенея от отчаяния, Моя сестра, хрупкая, в темном плаще и с небольшим дорожным чемоданом вышла из машины и стремительно проскользнула в дверь подъезда. Я бросился к двери и распахнул ее настежь, она поспешно, не прикасаясь к перилам, бежала по лестнице вверх. Увидев меня у двери, она вдруг замерла и выронила из рук чемодан. Она была бледна, как полотно, открытое лицо, из-за собранных сзади в хвост волос, было отмечено таким страданием и растерянностью, что я кинулся к ней и подхватив ее на руки внес в квартиру, еще секунда и она бы потеряла сознание. Я опустил ее на диван, и сам опустился перед ней на колени. Мы смотрели друг на друга так как только могут смотреть две тени, внезапно узнавшие друг друга, но не смеющие ни заговорить, ни пошевелиться. В ее раскрытых испуганно глазах был ужас, беспредельный мучительный страх. Я схватил ее руки и стал целовать их, беспрерывно повторяя ее имя, словно пытаясь тем самым вымолить у нее прощение, о котором я не мог даже мечтать. По ее лицу катились слезы, ее руки дрожали.

— Тэн, — задыхаясь, произнесла она, — Тэн.

Я обнял ее и сел рядом с ней. Она рыдала, закрыв лицо руками. А я смотрел на нее, с бессмысленной пустотой в сердце, ожидая, когда прекратиться истерика.

— Ну, что ты, что ты, Сью, — сказал я наконец, не узнавая собственный голос, настолько глухим и далеким он казался мне. — Все хорошо, я с тобой, ты нашла меня. Я люблю тебя.

— Тэн, — как заклинание, повторяла она мое имя.

Я поднялся и бросился к столу. Налил чашку кофе и взял бутерброд, не понимая, что делаю.

— Выпей, выпей, пожалуйста, — уговаривал я ее протягивая ей кофе. — Съешь, тебе надо успокоиться.

Она не сопротивлялась и, взяв у меня чашку, сделала несколько судорожных глотков. Потрясение первых минут начинало спадать, медленно, очень медленно. Я снова сел рядом с ней и взял ее руку в свою.

— Все хорошо, — повторил я, — я здесь, и ты со мной.

Она только молча смотрела на меня, стараясь сдержать подступавшую вновь волну слез.

— Расскажи, расскажи мне, как ты меня нашла, как это произошло, Сью, — попросил я.

— Твои снимки, они во всех журналах, Эльза мне показала, — с трудом проговорила она.

— Ничего, ничего, — я погладил ее по щеке, — это ничего. Давай поговорим о тебе, — я улыбнулся насильственно, вымученно. — Ты вышла замуж, да?

Она отрицательно покачала головой.

— А что случилось, ты рассталась с Брайаном? — я продолжал задавать ничего не значащие вопросы.

Она кивнула.

— Ну, это не беда, — сказал я. Радуясь, что мне удалось хоть как-то вызвать ее на контакт со мной, — все будет хорошо, ты же умница, ты самая прекрасная Сью. — я снова улыбнулся.

— Тэн, — тихо произнесла она, — ты так изменился, я не узнаю тебя. — на глазах у нее снова появились слезы.

— А ты не изменилась, милая моя сестренка, — я говорил это совершенно искренне, при всем ужасе происходящего я жадно смотрел на нее, наслаждаясь каждой черточкой ее безумно дорогого мне лица.

— Ты хорошо чувствуешь себя? Не хочешь отдохнуть, я приготовлю поесть, а ты полежишь, давай? — я попытался помочь ей встать с дивана, чтобы отвести ее в другую комнату и уложить отдохнуть. Но она снова покачала головой.