Он вздохнул и посмотрел на меня с тоской.

— Я тебя понимаю, — согласился я с ним неохотно, но честно. — Но что же теперь идти на поводу у требований среднего уровня, чтобы все ясно и просто было, без лишнего смысла, — я едва сдержался, чтобы не напомнить ему об оранжевых яйцах.

— Неужели нет другой идеи, у тебя-то, Тэн, — потребовал он так, словно в мою обязанность входило немедленно порождать сверхценные идеи и формулировать их четко и ясно.

— Нет, — ответил я, — «Инициация» — идеальное название для альбома.

— Сдаюсь. — в конце концов произнес он устало и без энтузиазма. — Будь по твоему. «Инициация» так «Инициация».

Зазвонил телефон. Джимми взял трубку.

— Нет. Это не я. Я уже давно труп, прекрасная Джейн, — ответил он. — Конечно, успешно. Еще не видел, обязательно посмотрю, как твой сингл? Давно уже. Никого, только Стэн Марлоу. Хочешь поговорить?

Он протянул мне трубку.

— Стэн, — услышал я голос, который ни с чем невозможно было спутать, голос Золотого Ангела, бархатный и властный, — я рада тебя слышать.

— Привет, — отозвался я.

— Ты еще не скис там, Харди тебя держит под замком?

— Ну не совсем, иногда я вырываюсь на волю, — возразил я.

— Я хотела пригласить тебя с нами на вечеринку. Знаю-знаю, тебя уже тошнит от одного упоминания о них, это у меня все было. Но я тебе обещаю, это будет великолепно.

— Куда надо приехать?

— Никуда, — ответила Джейн, — сиди и жди. Мы с Даной сами за тобой заедем. Согласен?

— Да, буду ждать, — пообещал я.

Мы вышли с Грэммом на улицу и ждали их у входа. Джейн подъехала на скромном сером «Рено», рядом с ней сидел Дана. Обе они были в белых костюмах. Я попрощался с Джимми и сел на заднее сидение.

— Дана сядь, пожалуйста с ним, — попросила подругу Джейн, — а то ему будет одиноко. И потом я не могу крутить руль, когда ты так близко, я умираю от возбуждения.

Девушка вылезла из машины и пересела ко мне.

— Она будет петь, — тихо сообщила она мне, — тот самый сингл, это секрет, в первый раз.

— Да, да, но ты уже всем разболтала, противная девчонка, — отозвался Золотой Ангел, — Стэн, я буду петь, и хочу, чтобы ты это услышал. От Харди все равно не добьешься ничего путного, а ты — совсем другое дело. Может когда-нибудь напишешь для меня песню.

— Попробую, — сказал я, задумываясь над тем, что же я могу для нее написать.

Мы ехали молча еще некоторое время, а затем Джейн снова стала расспрашивать меня об «Ацтеках».

— Какое отличное название, — воскликнула она, когда я сообщил ей, как будет называться следующий альбом. — «Инициация», ты гений, Тэн, мне нравится.

— Джимми совсем иного мнения, — ответил я, и объяснил почему именно.

— Какой он зануда, и трус, — она взмахнула головой, откинув назад свои роскошные золотые волосы, — он всегда удерживал Криса от глупостей, как будто его можно от них удержать.

Мы остановились у ворот клуба. Вышли из машины и прошли мимо охраны. Вечеринка, видимо, была серьезная.

— Здесь будет Джек Прайс, — сообщила Джейн, — он мой любимый актер, ты не смотрел «За чертой»? это тебе понравится, я тебя с ним познакомлю. Нет, пожалуй, не стану, Крис мне этого не простит. Вообще-то Джек женат, у него трое детей, но ты просто ужасен, Марлоу, — она посмотрела на меня сияющими небесно-голубыми глазами, — я понимаю, что Харди так по тебе с ума сходит. Идем. — Она взяла под руку Дану и я вслед за ними вошел в клуб.

В просторном помещении со сценой и не таким уж большим количеством столиков, как можно было ожидать уже было достаточно народу. Женщины в дорогих нарядах, мужчины в костюмах, но среди всей этой приличной публики попадались и отдельные экземпляры с перьями на голове и полуголые красавцы в золотых ремешках на груди. Странное сборище. Я взглянул на Дану и понял, что она тоже чувствует себя не совсем комфортно. Я же в потертых джинсах и черном свитере Харди ощутил себя, как любила повторять моя сестра, будучи поклонницей Марселя Пруста, «волосом в супе». Одно было утешительно, на меня никто не обратил внимания, только какой-то парень улыбнулся, встретившись со мной глазами, и что-то прошептал стоявшей рядом с ним даме. Все было чинно и вполне мирно. Мы сели за специально отведенный стол на троих. Джейн пить отказалась, но Дане заказала «Падающую звезду». Я выбрал «Висконти».

— Скоро начнется, — сказала Джейн, — я пойду приготовлюсь.

— Удачи, — пожелала Дана и поцеловала наклонившегося к ней Ангела.

Джейн удалилась.

Я остался в обществе маленькой журналистки. Дана попробовала коктейль и отставила его в сторону.

— Может поменяемся, — предложил я.

— Можно, — согласилась она. Мой ей понравился больше. Гости потихоньку расходились и рассаживались по своим местам. Шоу начиналось. Погасили свет.

— Джейн поет после Оскара, — пояснила мне Дана, — он обычно очень нудный.

На сцене появился Оскар. Действительно обещавший быть нудным и обстоятельным. Не очень сильный и уже поврежденный голос звучал до боли искусственно, контрастируя с набором обычных вербальных штампов. Дана крутила в руках недопитый бокал, и вдруг он выскользнул и, упав, на пол разбился в гробовой тишине затаившегося зала. Никто из официантов не подошел, пока Оскар не закончил свое выступление. Затем девушка быстро подбежала и собрав осколки предложила нам принести еще что-нибудь. Я заказал мидии. Дана ничего заказывать не стала, но попросила у меня разрешения, попробовать пару мидий из моей порции. Я не возражал.

Появилась Джейн. Великолепная, в ослепительно белом костюме с золотом текущим волнами по плечам, и меня поразило насколько она была действительно одарена свыше тем, что называется «даром света». Она пела, и, казалось, море ее голоса переливалось вокруг нас и обволакивало все вокруг, она пела страшную, печальную песню об ожидании смерти, о смертельной болезни, о воспоминаниях любви, утраченной и разрушенной, я взглянул на Дану и заметил, что она плачет. Я взял ее за руку и спросил, кому посвящена эта вещь.

— Ее мужу, — ответила она, — он умер от лейкемии. Они прожили вместе всего полгода.

Я замолчал. Джейн сошла со сцены и продолжала петь, проходя между гостями, как призрак, освещенный холодным голубоватым светом, пока не подошла к нам. Я опустил глаза и сидел, не двигаясь, она обошла вокруг и вернулась на сцену. Дали свет и разразилась буря аплодисментов, все вставали, подчиняясь непреодолимой силе соприкосновения с чужой, ничего не значащей для них трагедией и все же вызывавшей преклонение. Я встал вместе с Даной. Джейн помахала нам рукой и исчезла. Свет опять погасили и началась джазовая часть концерта. Джейн подсела к нам и обняла Дану.

— Ну, что скажешь, Тэн, — спросила она, — все уже записано и скоро выйдет вместе с моими ремиксами.

— Я не буду ничего говорить, — ответил я ей, — я не умею лгать.

Она удовлетворенно кивнула. Посетители начинали танцевать, Дана предложила мне присоединиться, но я отказался. Джейн попросила принести ей порцию виски со льдом. Дана отправилась танцевать с каким-то молодым человеком.

— Ты счастлив, Марлоу, — вдруг спросила она меня, — ты чувствуешь себя счастливым?

— Что есть счастье? — ответил я вопросом на вопрос.

— Когда любишь — это счастье, — задумчиво пояснил Золотой Ангел, — когда живешь свободно — это счастье.

— А если твоя свобода куплена болью тех, кто любил тебя? — я знал, что этот вопрос жесток, но я не мог не задать его ей.

— Тогда это не свобода, — ответила певица, — это предательство.

— Почему же ты не умерла вместе с ним, а продолжаешь жить и поешь о его смерти?

Она посмотрела на меня с гневом. И взяв из моей пачки сигарету, закурила и отвернулась.

— Не тебе об этом судить, — ответила она. Джейн встала и ушла к танцующим. Я остался один. Я сожалел о том, что сказал.

Прошло полчаса, Дана вернулась и следом за ней Джейн. Похоже, она простила меня, она больше не спрашивала о своей песне и заговорила о Харди.