— Мама не позволяет, чтобы я приводил…

— Ему можно, а мне нет? — наступал Янек.

— Славик умеет… умеет тайну хранить…

— Тайну? — Янек даже задрожал от злости, а на его чуть вздернутом носу выступил пот. Тайна? И они от него скрывали? А вот он им давал читать «Приключения Робинзона Крузо» и «Всадник без головы».

— Знаешь что, Костусь? Я поклянусь, что никому твою тайну не выдам. Вот тебе крест святой.

— Разве так клянутся? — критические заметил Славик.

— А как же?

— А вот так, — ударил себя кулаком в грудь Славик. — Чтоб меня молния испепелила! Другие даже землю едят…

— Вот еще! — прервал его Янек. — Землю есть! Чтоб глисты завелись.

— Крестись на костел, — наконец сдался Костусь.

И хотя в этот миг прозвенел звонок и все ученики бросились в классы, Янек Шецкий успел клятвенно осенить себя крестом и тут же предложил:

— Давайте удерем с последнего урока.

— Нет, мама огорчится, если я так поступлю, — отказался Славик.

— «Огорчится, огорчится», — передразнил Шецкий. — Мамочкин сыночек, на сосочку! — презрительно скривился он. — Да кто тебя просит об этом маме рассказывать? Или знаешь что, Костусь, давай убежим вдвоем, без него!

— Без Славика? Нет, нельзя…

— Вам хорошо, — страдальчески свел брови Янек. — За вами не приходят. А я как убегу от Игнация? Как?

— А ты через окно, — подсказал Славпк. — Я тебе ранец сброшу в сад.

— Чудесно! — примирительно глянул на Славика Шецкий, и мальчики побежали в класс.

Славик и Костусь весь урок сидели как на иголках и ни слова не слышали из того, что объяснял учитель.

До конца урока оставалось добрых четверть часа, когда Шецкий, сидевший со Славиком на третьей парте у окна, толкнул своего соседа локтем в бок и с досадой прошептал:

— Вот пожалуйста, полюбуйся, явился! Торчит как пень!

Славик украдкой посмотрел в окно и увидел старого длинноусого лакея Игнация. Тот сидел на низкой скамейке, курил трубку и, ничего не подозревая, поджидал своего «ясновельможного панычика».

Чтобы привлечь внимание Костуся, сидящего на последней парте, Янек повернулся спиной к учителю и начал страшно ворочать глазами и гримасничать.

По классу пролетел сдавленный смешок.

— Сядь как следует, — дернул Шецкого Славик. — Учитель смотрит.

В ответ Янек презрительно фыркнул:

— Пусть он хоть третью пару пенсне на нос нацепит, все равно я его не боюсь. У него брат — казнокрад! Знаешь, что ему будет? — горячо зашептал Янек, сделав страшные глаза.

— Нет, не знаю, — едва слышно прошептал Славик.

— Теперь все зависит от моего отца. Понял? — многозначительно сказал Янек.

Хотя Славик ровным счетом ничего не понял, но утвердительно кивнув головой, — он не хотел продолжать разговор, так как знал, чем все может кончиться. Шецкому учитель ничего не сделает, а его, Славика, может выставить из класса.

Между тем урок кончился. Не успел затихнуть звонок, не успел учитель выйти из класса, как Янек схватил свои ранец, подлетел к окну и, крикнул что-то невразумительное, прыгнул в сад.

Никто не осмелился последовать за Янеком. Ученикам строго-настрого запрещалось даже заглядывать в старый сад, где в чаще фруктовых деревьев белел двухэтажный дом с мезонином. Тут жил с семьей горбоносый генерал в отставке — пан попечитель, при одном имени которого все ученики трепетали.

Минуты через две мальчики выбежали на школьный двор и вскоре очутились на улице.

— Если Янека поймает пан попечитель — несдобровать ему, — вдруг забеспокоился Костусь.

— Ему не страшно: его отец — судья, — серьезно возразил Славик. — Судью все боятся.

— Когда я вырасту, я набью морду одному судье! — решительно заявил Костусь. — Если бы не он, наша хибарка не завалилась бы, а моя сестричка не была бы хромоножкой.

Помолчали.

— Мой отец не был вором. Он взял на стройке только одну-единственную доску… — голос Костуся задрожал, глаза наполнились слезами. — И его посадили в тюрьму…

Костусь умолк — навстречу бежал Шецкий.

— Ну, как ты? Небось душа в пятки ушла? — спросил Костусь.

— Скажешь еще! — присвистнул Яцек. — Чего мне бояться? Пан попечитель к нам в карты приходит играть. Держите, — и Янек дал Костусю и Славику по большому яблоку, которые он сорвал в саду.

— А себе? — спросил Костусь.

— Надоели!

Костусь спрятал яблоко в ранец. Славик несколько раз откусил от своего яблока и протянул Костусю. Тот жадно съел яблоко, не оставив даже огрызка.

— Фью, фью, — посвистывал Шецкий. — А Игнаций панику в училище поднял: «Караул! Пропал паныч!»

— Ему же, наверное, попадет? — спросил Славик.

— Конечно! — усмехнулся Янек, щуря красивые черные глаза.

— Но он же совсем не виноват! А твой отец — судья, он должен быть справедливым, — рассуждал Славик. — И потом…

— Да ну тебя с твоими рассуждениями! — внезапно разозлился Шецкий. — Зубы мне заговариваешь. Так где же ваша тайна?

— Не такая уж она тайна, как ты думаешь, Янек, — виноватым голосом начал оправдываться Костусь. — Вот как придешь к нам, я тебе расскажу.

— Ваша вилла над самой Влтавой? — поинтересовался Шецкий. — Там красивые виллы. Мы с отцом на яхте часто катаемся вдоль набережной около Карлова моста.

— Янек, — решил подготовить Шецкого Костусь, — я живу не в вилле… Да мы совсем… У нас…

— Хвастун! — оборвал Янек. — Ты хочешь сказать, что живешь во дворце?

— Да нет же… Ну, сам увидишь, — безнадежно мах-пул рукой Костусь.

Мальчики подошли к мосту.

— А теперь сюда, — показал Костусь в сторону немощенной улицы с покосившимся фонарем.

— Туда? — разочарованно проронил Шецкий. — Далеко еще?

— Но очень.

— Мне уже надоело идти.

— Костусь тебе говорил, что он живет далеко, — напомнил Славик.

— Он сказал — возле Карлова моста, а теперь надо плестись вон куда, — недовольно пробормотал Шецкий.

— Не хочешь — не иди! Тебя никто не звал, — рассердился Славик.

Из кабачка вышли два подвыпивших грузчика. Одного из них, низкорослого, рябого, Костусь узнал — он жил в соседнем дворе.

Когда мальчики приблизились, рябой остановился и, придерживая захмелевшего товарища, с добродушной улыбкой сказал:

— Поздравляю, малыш! Твоего отца выпустили из тюрьмы. — И шаткой, нетвердой походкой грузчики пошли дальше.

Шецкий насторожился. «Выпустили? Из тюрьмы? Значит, отец Костуся сидел в тюрьме, а он скрывал это? Может быть, его отец — какой-нибудь опасный человек, страшный разбойник, грабитель, а пан попечитель ничего не знает?»

— Давайте побежим, — сияя от радости, предложил Костусь. — Моего отца из тюрьмы выпустили!

— Я не могу бежать, — капризно сказал Шецкий, глянув на Костуся исподлобья.

Допрос был краток.

— За что твоего отца осудили?

— За кражу. Но он не воровал досок, — горячо заверял Костусь. — На него наговорили! Янек, а ты никому не расскажешь, что мой отец сидел в тюрьме? — взволнованно спросил Костусь.

— Так это и есть твоя тайна?

— Да.

— Вот дурак! А я еще клялся… Разве такие тайны бывают?

Но в душе Янек обрадовался: завтра он в школе всем мальчишкам расскажет эту тайну.

— Ну, еще далеко к тебе тащиться? — высокомерно спросил Янек.

— Нет, Янек, уже ворота видать.

Тесный двор, куда привел Костусь своих друзей (он, конечно, считал Янека Шецкого своим другом), был застроен убогими хибарками. Бегали куры и поросята, а горластый петух громко кукарекал, размахивая крыльями.

Костусь провел мальчиков через узенький проход между двумя хибарками с навесами, сделанными из фанеры и ржавой жести.

Под кривой акацией сидела на скамейке тоненькая русоволосая девочка лет восьми. Ее правая ножка в гипсе лежала на скамейке, а левая, босая, свисала, не доставая до земли. Возле акации стояли два маленьких костыля.

Девочку звали Мариня. Это была сестричка Костуся. Перед ней на земле сидело несколько ребятишек. Пытливые карие глаза Марини ловили завистливые взгляды детей, устремленных на букварь с цветистой обложкой, который Мариня держала в руках.