Судьбы же тех, кто служил на лодках заместителями командиров по политчасти, сложились по-разному. Большинство из них остались на политработе здесь же, на Севере. Но были и такие, что переменили профессию. Помню, как двое еще не получивших нового назначения замполитов как-то обратились ко мне:

— Товарищ комбриг, привыкли мы к лодкам, не хочется расставаться с ними насовсем. А у политработника известно какая судьба: сегодня ты на лодке, а завтра тебя на эсминец пошлют. Нельзя ли нам остаться подводниками, по командной линии пойти? Мы бы охотно подучиться поехали…

Оба — Лев Герасимов и Сергей Лысов — не один год плавали на лодках, хорошо знали и корабли и организацию службы на них. Из этих офицеров после небольшой подготовки действительно могли вырасти толковые

[277]

командиры. И просьбу их удовлетворили. Осенью они, а с ними еще и третий политработник — Иван Папылев отправились на подводные командирские классы. Вернулись все трое к нам же на бригаду через год, помощниками командиров лодок.

Этой же осенью в ноябре месяце распрощался с нами и Николай Игнатьевич Виноградов, помощь которого на первых порах командования бригадой дала мне так много. Назначили его в Москву, в управление подводного плавания. Сменил его Вячеслав Петрович Карпунин. Пробыв в Москве меньше года, он вернулся на Север, где прошла большая часть его флотской службы.

1943 год принес дальнейшее изменение обстановки на Севере в нашу пользу. Плачевно для врага окончилась его попытка послать на разгром очередного союзного конвоя линкор «Шарнгорст».

Этот крупнейший после «Бисмарка» и «Тирпица» линкор появился на Севере и обосновался в Альтен-фиорде в марте. С тех пор он лишь дважды выходил в море. Его декабрьский рейд был, как и многие другие морские операции немцев на Севере, чистейшей воды авантюрой. Авантюристичным было решение командовавшего группой немецких кораблей контр-адмирала Бея отослать в базу эсминцы, после того как оказалось, что в море гуляет очень крупная волна. В результате «Шарнгорст», выйдя из Альтен-фиорда 25 декабря, последовал на перехват конвоя, возвращавшегося из Архангельска и Мурманска в Англию, в одиночку, без всякого сопровождения. Это был шаг, лишенный элементарной военной мудрости.

Авантюристичным было и решение проводить такую вылазку без тщательной разведки. Будь разведка на высоте, немцы не могли бы не знать, что в Полярном побывали группа линейных сил в составе линкора «Дюк оф Йорк», крейсера «Ямайка» и четырех миноносцев под флагом командующего британским флотом метрополии адмирала Фрэзера и крейсерская группа англичан, в которую входили крейсера «Норфолк», «Белфаст» и «Шеффилд». Эти группы сопровождали конвой на пути его следования к нам и, проведя несколько дней в Кольском заливе, вышли прикрывать его возвращение.

[278]

По-видимому, англичане были в курсе намерений противника и не сомневались, что «Шарнгорст» клюнет на такую приманку, как практически безоружные транспорты, идущие (то мнению немцев) без сколь-либо мощного охранения. Во всяком случае, все получилось так, как и ожидали англичане.

26 декабря в полярном мраке «Шарнгорст» столкнулся с крейсерской группой в 70 милях к юго-востоку от Медвежьего. Но в налетевшем снежном заряде корабли потеряли друг друга, так и не успев ничего предпринять. Через несколько часов контакт был восстановлен — верный себе «Шарнгорст» шел в сторону конвоя. Завязался артиллерийский бой. Получил попадание и был вынужден сбавить ход «Шеффилд». Но и англичане не остались в долгу. Как потом выяснилось, один из снарядов, посланных крейсерами, «ослепил» линкор, выведя из строя радиолокатор.

Потому-то такой неожиданностью для немцев было появление «Дюк оф Йорка» и сопровождавших его кораблей. Мощные залпы заставили «Шарнгорста» сбавить ход и отвернуть в сторону. Но в дело вступили эсминцы, и восемь торпед, попавших в борт линкора, довершили дело: он затонул. Из двух тысяч двадцати девяти человек команды, находившейся на фашистском линкоре, было подобрано тридцать восемь. Среди них не оказалось ни одного офицера. Как показали пленные, контр-адмирал Бей и командир линкора капитан цур зее (капитан 1 ранта) Хинтц застрелились. Англичане в этом бою потеряли всего двадцать шесть человек.

Так закончилась последняя крупная морская авантюра немцев на Севере.

Лапландская группировка сидела весь этот год смирно, вгрызшись в склоны сопок и скал и не помышляя о наступлении. Видно, недалек день, когда мы начнем вышибать ее с насиженных мест. А пока она поддерживает свое существование благодаря конвоям, которые по морю доставляют ей припасы и пополнения.

Против этих конвоев и тех, что вывозят из Норвегии и Финляндии никель и медь для «великого рейха», и направляли мы свои удары в течение всего 1943 года. Трудности, стоящие перед нами, возросли. Все мощнее и мощнее становится охранение конвоев. Все чаще докладывают командиры лодок о противном скрежете мин-

[279]

репов о корпус — судя по всему, немцы выставляют новые заграждения и регулярно подновляют старые. Улучшилась у них и гидроакустика: они чаще обнаруживают наши лодки и точнее бомбят.

И все-таки наши успехи не снижаются. Так и должно быть. Мы-то тоже стали и сильнее и опытнее.

Походы, походы, атаки… Их много было этой зимой. Но и в предыдущие зимы их было немало. И все-таки нынешняя зима — не такая. Она особенно богата приметами нового.

В январе мы предприняли попытку согласованного использования всех трех ударных сил флота: подводных лодок, торпедоносной авиации и торпедных катеров. Замысел был таков. Сначала в наиболее отдаленных районах удар по вражеским коммуникациям наносят лодки, затем следуют удары авиации в приближенной зоне и катеров — в ближней.

С этой целью кроме «Л-22», вышедшей на активную минную постановку, в море были отправлены «С-56», «С-102», «М-119», «С-103», «С-104», «М-200» и «М-201». На «Л-22» и «С-103» возлагалась задача разведки и донесения о движении конвоев. К этому времени наши связисты разработали выдвижную антенну, которая могла подниматься вместе с перископом. Это сравнительно несложное устройство значительно расширяло возможности наведения лодок. Для приема радиограмм им теперь не требовалось всплывать в надводное положение. Впрочем, полярной ночью лодки больше находились над водой, чем под водой. Поэтому особенно большие надежды на выдвижные антенны мы связывали с весной и летом.

Первой нанесла удар «М-201» под командованием капитан-лейтенанта Николая Балина, вышедшего в море с комдивом Ивановым. В Тала-фиорде она атаковала стоявший на якоре транспорт. Первый двухторпедный залп прошел мимо. Но новая «малютка» имела четыре торпедных аппарата, и поэтому за ней еще оставалось последнее слово. Вторым залпом транспорт был уничтожен.

Произошло это вечером 19 января. А сутки спустя в

[280]

дело вступила «С-56». Правда, Щедрину на этот раз не повезло. В темноте он опознал сторожевые корабли, начал было выходить по одному из них в атаку в позиционном положении, но тут заметил силуэты транспортов. Пришлось перенацеливаться и стрелять из кормовых аппаратов. В момент выстрела лодку обнаружил сторожевик и замигал ратьером, пытаясь вступить с ней в переговоры. «С-56» немедля погрузилась, сочтя за благо не отвечать любопытному кораблю.

Взрывов никто в лодке не слышал — вероятно, торпеды не попали в цель. Но и лодку никто не преследовал. Через полчаса Щедрин всплыл с намерением нагнать конвой и повторить атаку. С неба струился дрожащий свет северного сияния. Видно вокруг было как днем. Конвой ушел довольно далеко, но Григорий Иванович все же погнался за ним, дав дизелям полный ход.

Однако осуществить свое намерение Щедрину все же не удалось. «С-56» достигла границы позиции, где действовала «С-102». Возникала опасность помешать своей соседке. И действительно, вскоре командир увидел с мостика, как с кораблей в море потянулись светящиеся пунктиры трасс. Не иначе как «С-102» побеспокоила конвой. Щедрин прекратил преследование, передал в Полярное радиограмму о месте и курсе неприятельских кораблей и вернулся на свою позицию.