Весь артиллерийский бой продолжался семь минут. Комендоры израсходовали тридцать девять снарядов…

Артиллерия принесла успех и «К-22», которой командовал старейший североморец Виктор Николаевич Котельников. В одном из походов, в котором участвовал и комбриг Виноградов, лодка потопила артогнем сначала пароход, а потом три небольших судна. Расстрелял из пушек тральщик и командир «К-23» Леонид Степанович Потапов, старый моряк, член партии с 1920 года, в прошлом — политработник, комиссар корабля Амурской флотилии.

Одним словом, артиллерия «катюш» используется вовсю.

В 1942 году мы, североморские подводники, вступили, получив признание главной силы в борьбе на вражеских морских коммуникациях. Признание это исходило не только от нашего командования, но и от противника. Его транспорты не отваживаются теперь пускаться в путь в одиночку, как в начале войны. Они идут под прикрытием кораблей и самолетов. Коммуникации прикрываются противолодочными минными постановками. Все это создает для фашистского флота немалое боевое напряжение. И не случайно немцы усилили, флот, базирующийся на норвежское побережье. Сюда переведено дополнительное количество эсминцев и малых кораблей. Переброшены на Север новые подводные лодки, крейсера и линейный корабль «Тирпиц».

Но лодки и крупные корабли появились здесь не из-за нас. Они нацелены против союзных конвоев, которые довольно регулярно идут теперь на Мурманск. К нашим прежним задачам прибавляется еще одна: прикрывать собственные внешние коммуникации.

[84]

Наша жизнь резко делится на две крайне различные формы бытия: в море и в базе.

В море — значит на фронте. Только фронт наш своеобразный. Он начинается с выходом из Кольского залива и простирается на сотни миль вокруг — к западу, северу, востоку. Как охотник в лесу выслеживает добычу, так и мы бороздим океан в поисках врага. Мы не видим людских страданий и опаленных сражениями городов. Наоборот, в перископ мы можем рассматривать на норвежском побережье чистенький, уютный Берливог с его покатыми черепичными крышами, высокими белыми кирками — этакий осколок мирного времени, словно бы обойденный войной.

Случается, охота оканчивается ничем. Бывает — и теперь с каждым разом все чаще, — мы встречаем и успешно атакуем врага. Минуты, десятки минут маневрирования, залп, глухой рокот взорвавшихся торпед… Этого порой бывает достаточно, чтобы тактически, материально и морально окупить несколько походов подводных лодок. Затем — и теперь это тоже с каждым разом все чаще — охотник может стать дичью. Лодку атакуют, преследуют иногда несколько десятков минут, иногда много, очень много часов.

Но каким бы результатом ни завершился поход (кроме, разумеется, рокового), лодка с неизменным постоянством стремится к единственному географическому пункту, с которым она связана невидимой, но прочнейшей пуповиной, — в базу, в Полярное.

[85]

Роль базы в подводной войне велика чрезвычайно. И не только как источника, из которого черпаются израсходованное топливо, боеприпасы, продовольствие, не только как места, где люди могут восстановить порядком измотанные силы. База обеспечивает «отдыхом» и «лечением» сам подводный корабль, «здоровье» которого подвергается суровым испытаниям в каждом походе. А это как раз и есть сложнейший вид обеспечения, связанный с заблаговременной, еще довоенной подготовкой, с правильным учетом экономических и индустриальных возможностей района базирования.

С началом войны нашим флотским интересам подчинена вся судоремонтная промышленность Мурманска. Есть, конечно, у нас и свои, искони военно-морские ремонтные предприятия. И среди «их — приданный нашей бригаде плавучий завод «Красный горн», скромно именуемый плавмастерскими. На Север он прибыл из Кронштадта летом 1935 года. Многие кадровые рабочие «Красного горна» пришли сюда вместе со своим судном. Это — люди, душой прикипевшие к флоту, навек связавшие с ним свою судьбу.

Таких рабочих можно встретить на каждом флотском предприятии. Много лет спустя после войны, в 1962 году, я с радостью пожал руку начальнику цеха одного из плавзаводов Василию Никитовичу Новикову; он еще с кронштадтских времен работал на «Красном горне». Тогда же встретил я и заводского диспетчера Николая Лазаревича Тесаловского; он трудился слесарем по ремонту подводных лодок с 1935 года, сразу после срочной службы на эсминце «Куйбышев». С того же года не изменяет профессии слесаря-дизелиста Павел Иванович Сидельников. Этой замечательной рабочей гвардии флот обязан своими победами не меньше, чем морякам, плававшим на кораблях.

Коллектив «Красного горна» был кровно связан с подводниками. Возглавлял его Андрей Трофимович Щур — бывший инженер-механик «Щ-401». В той же должности на «Д-1» служил в прошлом и главный инженер плавмастероких Константин Васильевич Степанов. Были у нас с «Красным горном» и буквально родственные связи — инженером там работала Мария Столбова, жена командира «Щ-402».

[86]

Да и вообще отношение всех членов заводского коллектива к ремонту подводных кораблей было таким, словно там служили их близкие родственники. Ведь ремонт этот — дело очень ответственное. Даже небрежно подогнанный клинкет или плохо притертый клапан может стать причиной того, что лодка, погрузившись, больше никогда не всплывет на поверхность. Особенно если ей пришлось вынести бомбежку. И на «Красном горне» никогда не забывали, что жизнь подводников находится и в их руках. Часто, возвратившись из похода, моряк» приходили на плавмастерские, чтобы пожать рабочим руки, поблагодарить их за высокое качество ремонта, выдержавшего проверку морем и боем.

Щур и Степанов сумели хорошо наладить производство. Кому-кому, а им-то досконально известны все явные и тайные «болезни» лодок и способы их «лечения». Работа на «Красном горне» ведется и днем и ночью, несмотря ни на что, в том числе и на воздушные налеты. Моряки тоже не сидят без дела. У нас уж так заведено: экипажи лодок, находящихся в ремонте, принимают участие в работе. Причем многие краснофлотцы и старшины не уступают в рабочей сноровке специалистам высшей квалификации.

В промежутках между походами мы учимся. Учатся по своим специальностям бойцы, учатся и командиры. Есть у нас тренажер конструкции нашего комбрига Виноградова, который помогает командирам лодок отрабатывать выход в торпедную атаку. Этот кустарный, созданный силами моряков прибор далек от совершенства. Макет корабля, по которому ведется стрельба, передвигается вручную.

Охотно занимаются наши командиры на столе атак — приспособлении для тренировки моряков противолодочных кораблей. Один из командиров выступает в роли подводника, другой — противолодочника. Они не видят и не слышат друг друга, данные о «противнике» поступают к ним, как и на настоящих кораблях, через гидроакустиков. Командиры «маневрируют», меняя курсы и скорости своих «кораблей». И сообразно их командам на стеклянной, покрытой бумагой поверхности стола атак движутся световые стрелки, одна из которых изображает подводную лодку, а другая — противолодочный корабль. Руководитель тренировки находится у стола и следит за маневрами обоих кораблей. Такие занятия

[87]

очень полезны — они развивают тактическое мышление командиров, помогают им лучше понять приемы боевой работы своих врагов — фашистских противолодочников. Ведь в тактике и наших и немецких противолодочных кораблей нет принципиальных различий. Вдобавок ко всему эти тренировки очень увлекательны, насыщены духом соревнования.

Но главная форма учебы, которой не минует ни один экипаж, особенно если возглавляет его молодой командир, — это фактические учебные атаки. Лодки выполняют их на Кильдинском плесе, поблизости от выхода из Кольского залива. Это относительно спокойное место, но и там нередко приходится производить совсем не учебные срочные погружения, спасаясь от неприятельских самолетов.