Сообщение Совинформбюро удалось записать. Гусаров распорядился, чтобы один из экземпляров записи повесили в центральном посту, а остальные два пустили по отсекам. Так же поступали и в следующие дни.

А в ту первую ночь никто не мог уснуть. Все мы мыслями были под Москвой, и разговорам не было конца. Вот он, великий перелом, вот он, конец отступления! Теперь-то уж окончательно рассеян миф о непобедимости гитлеровской военной машины. И с вполне понятным оптимизмом, переоценивая значение происходящего, многие увлеченно говорили: «Ну, теперь наших не остановишь, с ходу до Берлина дойдут!» В холодной и душной

[76]

стальной коробке мы грезили скорым окончанием войны. И кто из нас тогда предполагал, что впереди три с половиной года кровопролитнейших боев, что путь к победе пройдет через гигантское сражение у волжской твердыни, через танковые битвы в полях под Курском…

Охвативший людей энтузиазм ждал разрядки, ждал новых атак. Но наши дальнейшие поиски у вражеского побережья не увенчались успехом. К тому же вышел из строя эхолот. Это окончательно лишило нас возможности заходить в фиорды. Без гирокомпаса и эхолота такое предприятие свелось бы к бессмысленному риску. Неточные карты, сумерки днем, темень ночью и бесконечные снежные заряды осложняли наше и без того довольно сложное положение.

Приказ о возвращении мы получили 13 декабря и через два дня были у себя в базе. Встречали нас исключительно тепло. К пирсу вышел весь Военный совет флота с командующим во главе. Шутка ли сказать — «старушка» оказалась первой по числу потопленных судов. Ни среди «катюш», ни среди «щук», не говоря уж о «малютках», не было ей равных в боевом счете.

А ведь «старушка» действительно стара — и конструктивно и по своему возрасту. В ее облике что-то от дореволюционных «барсов». Она отличается излишней добротностью и прочностью корпуса; оставляя ночью на мостике вахтенного командира, я обычно советовал: «При внезапной встрече с противником, в случае чего, иди на таран». «Старушка» медленно уходила под воду, и, когда авиация врага вынуждала нас к срочному погружению, можно было не сразу бросаться в люк, а еще постоять на мостике, понаблюдать за самолетом и дать рулевому сообразную обстановке команду. И еще в каждом походе экипаж подводила изношенная материальная часть: что-нибудь всегда ломалось, выходило из строя.

И все же «старушка» активно искала противника и добилась наибольшего боевого успеха в бригаде. Это было возможно лишь при таком замечательном экипаже, какой служил на ней. Крепкий моральный дух, мастерство, изобретательность и самоотверженность людей наделяли лодку новыми силами. Не случайно еще до войны «Д-3» славилась на бригаде сплаванностью и выучкой своей команды.

[77]

Мне было очень приятно узнать, что за последний поход почти весь экипаж «старушки» представлен к правительственным наградам, а лодка — к награждению орденом Красного Знамени. И действительно, через месяц «Д-3» стала первым на бригаде кораблем, носящим орденский флаг.

Мы вступили в 1942 год. Что же дал нам год минувший, чему научили нас шесть месяцев войны, к каким привели результатам?

Обстановка на сухопутном фронте в Заполярье стабилизировалась. Осеннее наступление немцев окончилось для них полным провалом. После нашего контрудара они даже были вынуждены кое-где уступить ранее захваченные позиции. Но противник все еще превосходит нас и в живой силе, и в авиации, артиллерии, минометах. Зато наше превосходство — в ни с чем не сравнимой любви к Родине, в твердости духа, в ясности цели, в жгучей ненависти к захватчикам. Эти понятия из категории идеологии материализовались во вполне реальную боевую мощь. Ее осязаемое воплощение — и в подвиге матроса Ивана Сивко, бросившего последнюю гранату под ноги себе и окружившим его вратам («Русские в плен не сдаются!»), и в победах летчика Бориса Сафронова, дерущегося на своем истребителе один против десятерых.

Но одних этих сил еще недостаточно, чтобы вышвырнуть гитлеровцев с нашей земли. А фашисты при всем их численном и техническом превосходстве не настолько сильны, чтобы смять, задавить нас. Таким образом, война приняла позиционный характер.

В том, что немцы не могут накопить достаточно сил для продвижения вперед, есть «вина» и нашей бригады. Тонут торпедированные танкеры — и германские летчики отсыпаются на аэродромах, дожидаясь бензина. Идут на дно груженые транспорты — и горные егеря пляшут на морозе без теплой одежды, уменьшают свой дневной рацион, экономят снаряды и патроны.

В начале войны мы топили мало. И теперь понятно почему. Дело было не только в отсутствии опыта. Лапландская группировка противника не испытывала большой нужды в снабжении, она имела все необходимое, по расчетам фашистского командования, чтобы молниенос-

[78]

но, с ходу взять Мурманск. Провал блицкрига был особенно ощутим здесь, на Севере. Для второго, осеннего наступления, а затем и для ведения позиционной войны корпусу Дитла потребовалось пополнение ресурсов, большое пополнение. И неприятельские коммуникации ожили. Ожила и наша боевая деятельность. Мы сражались плечом к плечу с армией, подрывая жизненные силы противостоящей ей группировки врага.

Основной метод боевых действий у нас — позиционный. Позиции для одиночных лодок «нарезаются» на всем пути следования вражеских транспортов и конвоев от Вест-фиорда и Тромсё на западе до Варангер-фиорда на востоке.

Ближайшие к нашей границе Варангер-фиорд и Тана-фиорд отданы на откуп «малюткам». Как же зарекомендовали себя эти «малыши», боевые возможности которых до войны кое у кого вызывали сомнения? Что ж, скептики оказались посрамленными. В руках великолепных экипажей и умных, отважных командиров эти лодки оказались способными на большее, нежели предполагалось. Ведь они были спроектированы как корабли для ближнего прикрытия своих берегов и баз. Но в первых же боевых походах «малютки» начали вести активные боевые действия у побережья врага, ловко проникать в его гавани.

Вслед за Фисановичем, торпедировавшим транспорт в Лиинахамари, в этот же порт прорывались и Егоров на «М-174» и Стариков на «М-171». И оба добивались победы. Причем Старикову особо «повезло»: при выходе из гавани он попал в противолодочные сета. Форсировать их, казалось бы, не было никакой возможности. Но командира не покинуло самообладание. С присущей ему находчивостью он на перископной глубине, используя прилив и свежую волну, буквально переполз, почти перепрыгнул через сети.

Фисанович после августовского похода в сентябре ходил в Варангер-фиорд и там потопил еще один транспорт. На боевом счету «М-172» стало три судна. Имеют победы и другие «малютки».

Но не только доброго слова заслуживают эти лодки. Есть к ним и серьезные претензии. Во-первых, слабо их вооружение. Два аппарата, две торпеды — с этим многого не добьешься. Стрельба одной торпедой в большинстве

[79]

случаев неэффективна. Значит, «малютка» — однозалповый корабль. Да и залп-то у нее маломощный. Во-вторых, на лодке один гребной вал. А это увеличивает ее циркуляцию на поворотах, ухудшает маневренные качества.

В условиях Северного театра, где действующие базы противника оказались в непосредственной близости от нас, эти небольшие экономичные корабли пришлись ко двору. Но проект их требует доработки — усиления вооружения, создания двухвальной энергетической установки. Это ненамного удорожит строительство лодки, зато значительно улучшит ее боевые качества.

Сфера действия «щук» — средних лодок — простирается до Нордкапа, где Баренцево море граничит с Норвежским. Всем хороши «щуки», только ход у них маловат. Это иной раз приводит к огорчительным ситуациям, когда обнаруженный конвой приходится сопровождать лишь сильными выражениями — недостаток скорости не позволяет выйти в точку залпа.