И стала гора, на которой поселилось многочисленное потомство Ана и Ки, тесна для него. И решил отец богов Ан расширить место обитания своих подопечных. Для этого он призвал своего старшего отрока, своего первенца Энлиля и сказал ему:

— Стала тесна гора для тебя, братьев и сестер твоих. Давай оторвем ее верхушку и разделим гору на две части.

Сказано — сделано! Разорвали Ан и Энлиль гору. Поднял вершину Ан вверх, а Энлиль опустил плоское подножье вниз. Так появилось небо в виде свода и земля, как плоский диск с неровностями, горами и ущельями, ибо гора была разорвана, а не разрезана ножом. Ан избрал себе небо, а землю оставил сыну, и стал Энлиль носиться над ней, наполняя ее дыханием жизни. Без Энлиля не было бы ни летучих облаков, собирающих и отдающих влагу, ни растений, ни трав, ни зарослей тростника, ни деревьев, возносящих плоды. Братья и сестры Энлиля осветили и согрели землю. И стала земля прекрасной. И захотели боги остаться на ней. И обратились они к старшему брату своему Энлилю:

— Выдели нам место, где бы мы могли жить на земле вместе.

И соорудил Энлиль в самом центре земного диска город, дав ему имя Ниппур, и поселил там братьев и сестер своих. И жили они там по справедливости, ибо не было там высокомерных и жадных нарушителей договоров, доносчиков. Дал Энлиль городу законы и смотрел сверху, чтобы злодеи и преступники их не нарушали.

Увидев, что Ниппур хорош и его обитатели справедливы, Энлиль решил в нем поселиться сам. Он соорудил себе в центре города высокий помост, белый помост, воздвиг на нем дом из лазурита — свое обиталище, поднимающееся вершиной до середины небес, простирающее свою тень на все стороны света.

Жила в Ниппуре сестра Ана, старица Нунбаршегуну вместе со своей прекрасной дочерью Нинлиль. Знала матушка, что молодые люди Ниппура бросают на Нинлиль жадные взоры, и опасалась за неразумную. Она не отпускала ее никуда одну, но девушка была упряма и настояла, чтобы ей разрешили омыться в прозрачных водах потока Нинбирду.

— Иди, дочь моя, — сказала Нунбаршегуну. — Только знай, что на раскинувшиеся за Ниппуром луга спускается из своего храма сам Энлиль. Если увидит тебя огнеокий бык, не соглашайся на то, что он тебе предложит. Скажи ему: «Я еще молода. Еще не созрели груди мои, и рот мой еще мал. Отступит от тебя Энлиль!»

Все было так, как опасалась матушка. Увидев прелести Нинлиль, Энлиль спустился к ней с быстротою ветра. Когда же божественная дева не уступила вспыхнувшей в нем страсти, он удалился, сделав вид, что примирился с отказом. Но, когда Нинлиль явилась омыться на следующий день, Энлиль, прятавшийся в камышах, налетел на нее, швырнул на дно челна и насытился ее невинной красотой.

Узнали об этом старшие боги и, собравшись на совет, решили изгнать насильника в подземный мир. Пришлось Энлилю подчиниться этому решению. За ним последовала Нинлиль, успевшая привязаться к своему грозному супругу. В толщах земли родила Нинлиль первенца Нанну, которому было суждено подняться на небо, чтобы освещать землю и показывать смертным смену времен. Кроме верхнего Нанну, родила Нинлиль еще трех нижних сыновей, которым не дано было увидеть дневного света, ибо, чтобы уйти в верхний мир, надо оставить голову за голову.

По прошествии положенного времени Энлиль и Нинлиль возвратились на небо и жили в самом отдаленном его месте, стараясь как можно меньше общаться со смертными. Энлиля раздражало их многолюдство, и в своем гневе он обрушивал на людей различные бедствия. Редко удавалось кроткой Нинлиль усмирить гнев огнеокого быка. И страдало человечество по его вине от чумы, засухи, потопов.

^{Каждый из мифов, относящихся к циклу о сотворении мира, дает ответ на тот или иной вопрос о происхождении всего божественного порядка или отдельных его элементов. Однако этот шумерский миф отвечает не только на вопрос, как произошло человечество. С этим вопросом связан и другой, побочный: почему человечество несовершенно, почему наряду с полноценными особями, могущими трудиться, содержать себя и богов, существуют люди немощные и больные, которые являются обузой общества? Виновниками этого несовершенства рода человеческого выставлены сами боги, неумеренные в питье пива. Вековой человеческий порок — пьянство перенесен на богов.}

^{В тексте дошедшего до нас мифа имеются лакуны, не позволяющие понять, каких еще уродов, кроме трех названных, создали боги. Не ясна причина гнева Нинмах на Энки, из-за которого последний был изгнан в земные глубины, где ему были переданы подземные воды. Видимо, отношения между Нинмах и Энки выходили за рамки порученного им дела сотворения человечества и они были мужем и женой, отцами человечества. Если это так, то удаление Энки в его собственный мир, кажется, связано с необходимостью соединения супругов в нижнем мире.}

Во дни былые, когда небеса от земли отделились, в былые ночи, когда земля от небес отделилась, умножилось небожителей племя и от нехватки пищи страдало. Взмолились бессмертные праматери Намму, умоляя ее утолить их голод. Намму же Энки разбудила:

— Проснись, сын мой! Сон прогони! Избавь богов от терзаний!

— Я сделал все, что было в силах моих, — ответил Энки, не поднимая головы. — Я от трудов утомился. — У братьев моих и сестер на уме лишь пиры да веселья.

— Нет! Всего ты не сделал, — возразила мудрая Намму. — Помощников ты не сделал, которые взяли бы на плечи твои заботы, все ваши заботы.

— Каких еще помощников! — удивился Энки.

— Людей! — ответила Намму. — Пусть они будут по виду на братьев твоих похожи, но бессмертья не знают.

— Из чего же я их сделаю? — спросил Энки, спуская ноги с ложа.

— Из плоти моей, — ответила Намму. — Эту плоть называют глиной. От себя я ее отделю, насыплю на землю рядом с водою. Лепить тебе Нинмах поможет. Она руки в воде омочит, кусок моей плоти отщипнет и вылепит эти творенья. Ты же им найдешь примененье.

Разговор этот слышали боги, и собрались они отовсюду, и сказали владычице Намму:

— Наконец-то бессмертные боги будут жить, забот не зная, как лежебоки. Пригласи же, Нанну, на пир нас. Не скупись на ячменное пиво, какое имеешь в запасе.

Так все боги на пир собрались. В сосудах из плоти Намму светлое пенилось пиво. Боги, честь ему отдавая, хвалу возглашали хозяйке и тем, кто своею работой небожителям даст пропитанье. Энки и Нинмах рядом сидели, словно жених и невеста, вместе пили и вместе хмелели.

— Я сделаю то, что ты просишь, — Нинмах Энки сказала. — Но как бы узнать, хорошо или плохо творенье, и судьбу ему как назначить?

— Ты лепи, что душе угодно. Лишь бы люди были на нас, бессмертных, похожи. А судьба их — моя забота.

Нинмах руки в воде смочила, глины кусок отщипнула. И задвигались быстрые пальцы, создавая богов подобья. Голова же богини кружилась, и земля под нею шаталась, словно хмельная. И фигурки, что появлялись, совершенством не обладали. Вот урод с морщинистым ликом и с кривыми ногами. Безбородое вот творенье, что задумано быть женою. Но где же его груди?

— Что ты делаешь! — Энки воскликнул. — У этой пары не будет потомства.

Хотела Нинмах расплющить свою работу, но Энки дал сотворенным вкусить хлеба.

— Пусть остаются! — сказал он Нинмах. — Первый будет дворцовым слугою, второй же евнухом станет для службы в гареме.

Затем вылепила Нинмах вторую пару людей, и третью пару она вылепила. Вновь это были уроды. Дал и им Энки вкусить хлеба, определил им судьбу. Потом он молвил:

— Давай поменяемся местами. Я буду лепить, а ты подыщешь применение.

И принялся Энки за работу. Со второй попытки ему удалось слепить человека с двумя руками и двумя ногами. Но были его ноги тонки, как тростинки, живот вздут, спина сгорблена. Был это старец, о которых говорят: «Его день далеко».

Обрадовавшись, что получился человек, Энки обратился к Нинмах:

— Назначь этому человеку судьбу, чтобы он мог пропитаться.