Я почувствовал в себе бодрость и силу, которые мне были так необходимы перед тяжелой операцией. И, действительно, я шел на операцию с твердым намерением не пропустить ни одной осо Несколько эпизодов из моих встреч и бесед с И. П. Павловым 497 бенности постепенного засыпания и не забыть всего пережитого после пробуждения. Последующее показало, что и на самом деле из этого неприятного случая можно было почерпнуть коечто полезное для науки.

Когда, вопреки предсказаниям, операция оказалась удачной и я, выйдя из клиники, зашел к Ивану Петровичу поделиться с ним всем происшедшим, то он, проявив большую радость, вы слушал мой рассказ о последних моментах субъективных ощу щений, предшествующих полному засыпанию.

Говоря о высоком искусстве проф. Р. Р. Вредена, Иван Пет рович сказал мне: «Вы должны всю жизнь почитать его. Он ваш второй отец, и первая ваша книга должна быть посвящена ему».

Я понимал, конечно, огромное значение в моей жизни Р. Р. Вре дена, целиком был согласен с Иваном Петровичем и потому по святил его памяти первый же сборник трудов лаборатории по «Проблеме центра и периферии в нервной деятельности».

Будучи страстным садоводом, Иван Петрович называл своих учеников, вышедших на самостоятельную дорогу, «отсадками». Монолитность школы И. П. Павлова особенно сказывалась в том, что каждый из этих «отсадков», в какой бы степени он ни был самостоятельным, какие бы научные исследования он ни проде лывал, непременно ездил к своему учителю делиться своими успехами, неудачами и сомнениями.

Когда в 1930 г. моя лаборатория ввела наряду с секреторны ми также и двигательный показатель условных реакций, создав своеобразные условия активного выбора собакой одной из сторон станка, то первые же результаты работ по этой секреторнодви гательной методике дали нам повод выдвинуть целый ряд сооб ражений об основных механизмах высшей нервной деятельнос ти. Следует отметить, что отдельные факты вступали в некоторое противоречие с общепринятыми толкованиями основных процес сов в коре, например коркового торможения. Одновременный анализ двух показателей условной реакции расширил возмож ности учета и оценки таких форм деятельности, которые рань ше не могли быть схвачены. После нескольких консультаций Иван Петрович очень заинтересовался всем ходом дела и попро сил меня приехать для доклада на одну из «сред». Должен ис кренне сознаться, что я готовился к докладу с большим волне 498 П. К. АНОХИНнием. Ученик должен был оправдать надежды учителя и продол жать развивать его дело.

Я сообщил о всех полученных у нас фактах и специально под черкнул те из них, которые давали нам основание поиному по дойти к устоявшимся взглядам на отдельные механизмы услов ной реакции. В своем заключении Иван Петрович много говорил о том, что его «отсадки» должны развивать дело вглубь и вширь. Он высоко ценил возможности анализа двигательного показате ля, при обязательном одновременном учете секреторной реак ции, и предложил мне как можно чаще информировать его о ходе нашего дела. В данном случае Иван Петрович проявил те высокие качества своей творческой личности, которые всегда по могали ему внимательно присматриваться ко всякому новому на учному факту. Он не отнесся скептически к нашим взглядам о соотношении условного и безусловного рефлексов и о локализа ции коркового торможения. Наоборот, он серьезно задумался над доложенными ему фактами и только в раздумье сказал: «Все это требует очень серьезного продумывания».

Естественно, что для меня и моих сотрудников интерес Пав лова к нашим экспериментам был сильнейшим стимулом для дальнейшей работы.

В связи с 85летним юбилеем И. П. Павлова один московский журнал заказал мне статью о характеристике творческих при емов Ивана Петровича Павлова. Задача была весьма трудная, и потому, будучи в Ленинграде, я просил Ивана Петровича про смотреть мою рукопись. Когда она была закончена, я направил ее в Ленинград и получил ответ, который является особенно характерным для высоких требований Павлова к исследовате лю. В этом письме Иван Петрович писал: «Дорогой Петр Кузь мич! Большое спасибо за присылку того, что обещали. Сколько помнится, все приемы моей работы вы перечислили, только уж очень переусердствовали в описании их. Хорошо бы прибавить, чтобы исследователь побольше сомневался в себе: не ошибся ли, утверждая что?! От предисловия отказываюсь; очень сейчас за нят редактированием страшного залежа работ всей нашей ком пании. Зачем переводить речь Шеррингтона? Нового в ней по чти ничего нет, кроме нелепой выходки, что ум наш, может быть, не имеет отношения к нашему мозгу. Докладчиком о на Несколько эпизодов из моих встреч и бесед с И. П. Павловым 499 шей деятельности и ее перспективах считаю более подходящим Н. А. Подкопаева. Всяческих успехов по нашей части! И. Павлов».

В этом письме он специально подчеркнул, что сомнение в по лученных результатах должно быть одним из ведущих качеств исследователя. Только при этом условии можно избежать пред взятости и ошибки в оценке полученных результатов.

В этом же письме имеется и его замечание по поводу только что вышедшей в Англии из печати речи Шеррингтона под за главием «Мозг и его механизмы». В числе предназначенных для перевода на русский монографий в серии «Новейшие достиже ния биологии» стояла и речь Шеррингтона. У меня как редактора этих изданий возникло сомнение по поводу ряда, с моей точки зрения, неприемлемых положений о работе мозга, высказанных Шеррингтоном. Я решил посоветоваться с И. П. Павловым и получил от него ответ, который является, пожалуй, одним из самых ярких выражений его последовательно материалистиче ских взглядов на психическую деятельность. Он не мыслил себе никакого «остатка» даже в самых высших процессах мозга, ко торый не имел бы отношения к функциям человеческого мозга.

В этом письме есть упоминание о ближайшем помощнике И. П. Павлова — Николае Александровиче Подкопаеве. Проис хождение этого замечания таково. В 1935 г. в Москве мы орга низовали по ВИЭМу Всесоюзную конференцию по физиологии высшей нервной деятельности. Я попросил Ивана Петровича вы ступить с докладом о состоянии школы и ее перспективах. Вна чале он было согласился, но потом, сославшись на здоровье, от казался от поездки в Москву. Возник вопрос: кто может дать адекватный очерк работы всей школы? Было несколько человек, которые претендовали на это почетное поручение.

Так как все претенденты были моими сотоварищами, то я не решался сам сделать предложение комулибо из них и, естествен но, просил решить это самого И. П. Павлова. Иван Петрович считал наилучшим докладчиком Н. А. Подкопаева.

В некоторых кругах ученых существует ошибочное представ ление об отношении И. П. Павлова к сотрудникам его лабора тории — членам коммунистической партии. Приходится слы шать иногда, что он относился к ним както особенно строго, придирчиво. 500 П. К. АНОХИН

Мне не раз приходилось слышать по этому поводу мнение са мого Ивана Петровича, видеть и даже испытать его действитель ное отношение к этому вопросу, и потому я считаю необходимым высказать свое мнение по этому поводу.

В 1929 г. ко мне в Ленинград приехал П. К. Денисов — уче ник Н. А. Попова; последний в это время работал заведующим физиологическим сектором Всесоюзного ветеринарного институ та в Кузьминках под Москвой.

Петр Константинович Денисов настойчиво желал и мечтал работать в лаборатории И. П. Павлова. Собственно в этом и со стояла цель его прихода ко мне: не могу ли я, пользуясь распо ложением Павлова, посодействовать ему попасть в лаборатори Ивана Петровича в качестве сотрудника.

Н. А. Попова и П. К. Денисова смущало то обстоятельство, что Денисов был членом коммунистической партии. Наслышавшись о некоторых выступлениях И. П. Павлова по «общим вопросам» Советского государства, они боялись, что Павлов отрицательно отнесется и к приему Денисова в лабораторию. Я не разделял этих опасений, так как я видел его хорошее отношение к Л. Н. Федорову, Ф. П. Майорову, Н. Н. Никитину и другим ком мунистам лаборатории, и потому взялся представить Денисова И. П. Павлову и просить о приеме его в лабораторию.