Но особо важное значение приобрела для нас Финляндия со времени основания Петербурга.
Пробив «окно в Европу», Петр Великий был, естественно, озабочен тем, чтобы иметь к этому окну прочные ставни. После Полтавской битвы он так оценивает ее значение: «Ныне уже совершенный камень в основание Петербурга положен с помощью Божией». Действительно, с уничтожением под Полтавой почти всей живой силы противника, у Петра руки оказывались развязаны, и он пользуется этим немедленно в следующем же году, чтобы упрочить положение на балтийских берегах. В 1710 г. в Ливонии были взяты: Рига, Ревель, Пернов и Аренсбург[38]; в Финляндии же мы овладели Кегсгольмом[39] и Выборгом, с приобретением которого, по выражению Петра, создалась «крепкая подушка Петербургу».
Операция 1710 г. по захвату Выборга поражает смелостью замысла и энергией исполнения. Для главного, решительного удара заранее намечается более слабая, обращенная к морю, часть крепости; чтобы обеспечить успех этого удара, а также отрезать сухопутные сообщения крепости с внутренней Финляндией и бывшими там шведскими войсками, послан 12 марта вперед 13-тысячный осадный корпус графа Апраксина из Кронштадта по льду. Как только начало вскрываться море, сам царь, во главе сильной флотилии, пробиваясь с огромными трудностями через плавучие льды, двинулся на поддержку Апраксина, войска которого уже начали терпеть лишения из-за недостатка продовольствия.
Предупредив шедший на выручку крепости шведский флот адмирала Ватранга и проникнув в Выборгский залив при помощи уловки (переодевание экипажа в шведские мундиры и выкидывание шведских флагов), эскадра Петра Великого успела усилить осадный корпус подкреплениями, артиллерией и всем необходимым, после чего благополучно проскользнула обратно в Кронштадт чуть ли не под носом шведского адмирала. Для предупреждения возможности прорыва шведского флота на помощь крепости тыл осадного корпуса и проходы на рейде были защищены настолько сильными батареями, что Ватранг ограничил свою роль наблюдением за нашим флотом у Кронштадта. Сам царь остался под Выборгом и сделал целый ряд распоряжений по подготовке штурма.
Но до штурма дело не дошло, так как гарнизон шведский, проведав о нем, сдался, и 14 июня 1710 г. Петр, во главе преображенцев, торжественно вступил в Выборг, изборожденный бомбами так, что «ни на едину сажень не было целого места».
«И тако, чрез взятие сего города, Санкт-Петербургу, конечно, безопасение получено», — писал сам царь адмиралу Крюйсу и многим другим лицам.
Решив, что Выборг «гораздо крепить надлежит», и возобновив союзный договор с Данией, результатом которого явилась разработка плана совместных действий союзников в двух направлениях, со стороны Дании в Шонию (южная часть Швеции) и от Петербурга через Выборг на Або и далее к Стокгольму, Петр Великий прервал свои приготовления к выполнению этого плана из-за продолжающейся войны с Турцией. Во время Прутского похода 1711 г. наши союзники бездействовали и терпели одни неудачи. Закончив этот поход, царь приступил к действиям против Швеции на северном фронте.
Намеченный на 1712 г. план состоял в следующем: а) сдерживать воинственные поползновения Турции посредством особой армии, оставляемой в Малороссии; б) нанести сильный удар шведам в Померании силами союзной армии (туда послан русский вспомогательный корпус); в) совершить по отношению к Финляндии диверсию, дабы облегчить нанесение главного удара.
Общая численность главной померанской армии достигла 85 тысяч (в том числе 10 тысяч саксонцев и 27 тысяч датчан); наблюдательной армии на Украине (графа Б. П. Шереметева) — 79 тысяч; Ингерманландского корпуса графа Апраксина — 56 тысяч.
Намереваясь начать действия в Финляндии с целью отвлечь внимание противника от главного удара и разделить его силы, Петр Великий нисколько не упускал из виду значения Финляндии, как базы шведов для операций против Петербурга, равно как и того, что завоевание Финляндии откроет кратчайший путь к Стокгольму. Вместе с тем Петр Великий рассчитывал, что «ежели Бог допустит летом до Абова, то шведская шея мягче гнуться станет».
Но местные условия в Финляндии были таковы, что на быстрые успехи там было трудно рассчитывать. Крайне пересеченная, изборожденная причудливой сетью внутренних вод поверхность, обилие лесов и болот, бездорожье, скудость продовольственных, фуражных и перевозочных средств, враждебно настроенное население и потому неуверенность в своем тыле — все это создавало для наступательных операций в Финляндии чрезвычайные трудности. Но их можно было отчасти избежать, действуя исключительно вдоль побережья и опираясь на свои морские силы, которые, в силу местных особенностей (окаймляющий побережье пояс шхер), следовало обязательно разделить на мелкосидящий шхерный (частью гребной) и корабельный флоты.
Действия Петра Великого в Финляндии тем поучительны, что ему, как гениальному полководцу, удалось гармонически и стройно провести здесь совместную операцию сухопутных и морских сил, чего в последующие войны со шведами на том же театре с таким успехом сделать никому уже не удавалось.
Операция вдоль морского берега давала крупную выгоду благодаря постоянному содействию галерного флота, фланговые удары которого вынуждали бы противника последовательно оставлять все свои крепкие с фронта позиции. С овладением прибрежной полосой мы приобретали наиболее богатую часть края; сообщения же с тылом могли быть обеспечены водными путями по шхерным фарватерам. Но для этого необходимо было иметь и достаточно сильный корабельный флот, чтобы прикрывать свои сообщения со стороны моря. В этом была наша слабая сторона, так как наш корабельный флот по сравнению со шведским был весьма слаб.
Что касается «диверсии» 1712 г., ни одна из поставленных частных задач, в сущности, достигнута не была. Привлечь в Финляндию значительные шведские силы не удалось, и противник удерживал все время Апраксина войсками, равносильными его корпусу; ни один из прибрежных пунктов между Выборгом и Гельсингфорсом не был захвачен. Но действия 1712 г. принесли нам все же большую практическую пользу: они указали на важное значение галерного флота, как плавучей обходной колонны, с помощью которой можно обезвреживать крепкие с фронта финляндские позиции; прояснили необходимость, с одной стороны, начать поход немедленно после вскрытия воды ото льда, а с другой — для устранения продовольственных затруднений, закладывать в шхерах, по мере продвижения вперед, промежуточные базы.
Словом, кампания 1712 г. в Финляндии сыграла роль усиленной разведки театра военных действий, данными которой царь воспользовался с замечательным искусством в следующем же году.
Убедившись вскоре, что «на померанские дела мало надежды», так что даже «напрасно сюда ехал» (так писал сам Петр Апраксину), царь решает в 1713 г. приступить к самостоятельным, независимым от союзников, действиям в Финляндии, дабы, как выражался он, избежать «многобожия».
При этом целью будущей кампании в Финляндии Петр ставил уже «как возможно сильные действия, с помощью Божьей, показать» и притом «идти не для разорения, а чтобы овладеть» Финляндией.
Первоначально намечался зимний поход, но новый разрыв с Турцией заставил отказаться от этого намерения. Вторжение в Финляндию переносится на весну, «при самом взломании льда», причем план намечается следующий: галерная эскадра с пехотным корпусом и запасами продовольствия перебрасывается к Гельсингфорсу, овладевает им и, укрепившись, устраивает здесь продовольственную базу и поджидает подхода по сухопутью из Выборга конницы, обозов и артиллерии. Затем делается попытка с моря захватить Або и утвердиться в нем; по силе захвата этих двух важных прибрежных пунктов предполагалось пока не углубляться внутрь страны, а неприятеля удерживать «в крепких пассах».
Таким образом, впервые со времен походов Олега на Царьград русские отваживались на обширную высадку. Десантный 17-тысячный отряд был подразделен на «авангардию», под начальством самого царя, «кордебаталию» графа Апраксина и «арьергардию» князя М. М. Голицына. Установлены были формы построения галерного флота для похода и для боя и точный порядок высадки десанта. Суда были расписаны по полкам с неизменным поддержанием прочной связи воинских частей со своими судами.
