— Хозяин, я вам говорю, ничегошеньки я не видел, — говорил он с наивным упрямством и несомненной искренностью, — и это самая что ни на есть чистая правда. Конечно, уж если бы я хоть как-нибудь разглядел эту штуковину, я бы сразу вам рассказал… но, пожалуй, с ними шутки плохи…

Папаша Дени помолчал, потом спросил:

— И та ничего не слышал, когда оказался на самом этом пятне?

— Ничего, хозяин, к тому же мне показалось, что оно скорей под водой, чем на воде, и вы же сами видели, оно погасло, когда я был от него в семи-восьми метрах.

Папаша Дени с огорчением, с печалью покачал головой.

— Ах, вот беда так беда, — сказал он, — как подумаешь, что так мы и не дознаемся, что там такое творится; выходит, человек в начальной школе учился и от времени вроде не отстал, а все-таки от таких приключений кровь в жилах стынет…

И тут же посоветовал юнге:

— Ты слушай: если это пятно света опять вернется, я тебе запрещаю к нему подплывать и разглядывать… больно надо! Еще накликаешь беду на «Жанну-Мари», нет уж, спасибо большое. А теперь иди, переоденься, да поживее, еще простудишься, барахтался в воде, как пес какой… — И так как старик Дени был поистине добряком, он добавил. — И заметь, завтра ничего об этом моей старухе не рассказывай, она еще обозлится на тебя, решит, что ты в этом деле как-то замешан…

Фандор выскочил из экипажа у дверей Префектуры полиции, а точнее, у дверей ее пристройки на набережной Орлож, и поднялся, посвистывая, по грязной, обшарпанной лестнице, ведущей в отдел парижского транспорта. Быстрым шагом прошел он по служебным помещениям, по бесчисленным мрачным коридорам, где одна к другой лепились таблички: «Тележки розничных торговцев», «Похоронные дроги», «Вывоз мусора», наконец, он подошел к обширной конторе с очень грязными матовыми стеклами в дверях и надписью на них черными буквами: «Посторонним вход воспрещен». Фандор вошел туда с весьма развязным видом.

— Привет, старик!

— Смотри-ка, Фандор!.. Как дела? Тысячу лет вас не видели… Что поделываете?

— Да так! Ничего хорошего…

— Но и ничего плохого, надеюсь? Все в той же газете «Ла Капиталь»?

— Да, все там же.

— Но, по-моему, прошло немало месяцев с тех пор, как там появилась ваша подпись под чем-то интересным.

— Да, это верно. Но, знаете, у каждого своя тема, не хочется менять.

— Да, ведь вы специалист по Фантомасу. Другого бандита воспевать не желаете!

И чиновник Префектуры разразился веселым, добродушным хохотом.

За исключением службы Сюртэ, куда сходились наиболее точные сведения и где, в силу этого, давно уже перестали потешаться над Фантомасом, чиновники Префектуры с удовольствием подтрунивали над похождениями загадочного бандита, схватить которого не удавалось самым прославленным полицейским.

Однако Фандор избегал шутливых разговоров насчет Фантомаса. Он-то знал, что представляет собой Повелитель ужасов, ему было известно, что там, где появлялся этот неуловимый преступник, царят разрушение и смерть, что он не останавливается перед любым преступлением, не страшится самых черных дел, потому-то Фандор ни за что не позволил бы себе включиться в легкомысленное подшучивание насчет этого беспощадного врага.

— Ладно, оставим Фантомаса, — с легкостью ответил он. — Я не из-за него сюда пришел.

— Да, что-то он притих в последнее время. Так чем мы можем быть вам полезны?

— Мне нужна маленькая справка.

— Справка? Насчет чего?

— Кто занимается отправкой извозчичьих карет в загон?

— Отправкой их в загон? А вы что, нашли пустую карету, Фандор?

Фандор смеялся, но не спешил пояснить свою мысль.

— Что-то вроде этого, — сказал он, — так кто же этим занимается?

— Я сам.

— Вот как? А я думал, что ваше дело — штрафовать извозчиков по жалобе седоков.

Чиновник пожал плечами.

— Я всем здесь занимаюсь, — сказал он, — я так перегружен!

— До четырех часов дня, — насмешливо подхватил Фандор.

— Да, но с десяти утра…

— Тяжелая служба! — не моргнув глазом, сказал Фандор. Но не желая обидеть собеседника, продолжал. — Так вот, дружище, раз вы этим занимаетесь, скажите, понимаете ли вы что-нибудь вот в этом… Может быть, вы как раз в курсе… Вот, прочитайте эту заметочку.

И Фандор вынул из бумажника и передал чиновнику маленькую заметку, вырезанную из бюллетеня, который Агентство Гавас ежедневно издает для международной прессы и который, как правило, является краткой сводкой донесений, представленных всеми полицейскими комиссариатами Парижа.

Приятель Фандора, служащий Префектуры, бросил взгляд на документ, переданный ему журналистом, и прочел вслух:

— «Сегодня утром, около двух часов, была обнаружена на мосту Мирабо брошенная извозчичья карета. Полицейские 422 и 439 из комиссариата Отэй, дежурившие у въезда на мост, тщетно искали кучера, и, не найдя его, отвезли карету в загон. Следует добавить, что, будучи очень старого образца и чрезвычайно потрепанной, она издавала к тому же страшнейший трупный запах».

— И что же? — спросил чиновник.

— И что же? — подхватил Фандор. — Это правда, то, что тут написано?

— Гм, по всей вероятности.

— А вы могли бы проверить?

— Да, это легко сделать, если вас это интересует. Вам это нужно для расследования преступления?

Фандор с равнодушным видом пожал плечами.

— Ну, право же, — сказал он неуверенно, — признаюсь, я этому делу не придаю большого значения, но все же, поскольку сегодня у меня нет никаких сенсационных материалов, я был бы непрочь опубликовать кое-что на эту тему. Кстати, может получиться неплохая заметка — «Труп в карете»…

Чиновник встал и шумно расхохотался.

— Ну, чертов Фандор! Вечно в поисках звучного заголовка! — Говоря это, он листал толстую книгу. И тут же заметил: — Отлично, все так и есть, вот как раз это дело: я нашел донесение комиссариата XVI округа. Экипаж обнаружили на углу авеню Версаль и моста Мирабо. Лошадь брела сама по себе, ей, видно, наскучило стоять без возницы, и она двинулась с места, чем и привлекла внимание полицейских… Верно также, что в повозке пахло трупом. Видите, это указано в донесении комиссариата… Больше вам ничего не нужно, Фандор?

— А как же, черт возьми! Какой номер извозчика?

— Четырнадцать ноль тридцать два, ладно. Дайте-ка, я запишу… Ну вот, все в порядке. А как зовут кучера, старина?

— Виктор Тарполэн.

— Его адрес?

— Улица Фландр, тридцать два.

— Спасибо, старик.

— Не за что.

— Скажите-ка еще вот что…

— Что именно?

— Что в таких случаях происходит? Вот полицейские обнаружили карету — и что они сделали?

— Взяли ее под уздцы, Фандор, то есть я хочу сказать — взяли лошадь под уздцы и повели ее к комиссариату; там они составили рапорт, а наутро, то есть сегодня утром, отправили лошадь с повозкой в загон.

— А в загоне что сделали?

— Не спешите. В это же время мне было сообщено на утреннем совещании комиссаров полиции, что карета четырнадцать ноль тридцать два была найдена брошенной на проезжей части; я обратился к моим книгам, нашел фамилию извозчика и дал ему знать через полицейского, что его экипаж найден и отправлен в загон…

— И что тогда?

— Ну что? Ничего, Фандор. Извозчика Тарполэна вызовут в дисциплинарный совет по поводу брошенного фиакра. Совет, по всей вероятности, возьмет с него штраф и на несколько дней лишит права выезжать.

— А карета?

— Карета? А-а! Извозчик Тарползн явится в загон, предъявит удостоверение, оплатит хранение и ему все вернут.

— А трупный запах?

— Ну, что уж тут я могу поделать?

Чиновник, как подобает всякому достойному чиновнику, снова преспокойно развалился в своем мягком кожаном кресле и продолжал:

— Вот послушайте! Вы будете смеяться, я вам забавную шутку сейчас скажу: представьте себе, что двое полицейских обнаружили экипаж, обыкновенную извозчичью карету, не брошенную на улице, но издающую весьма подозрительный запах… начнется расследование, осмотр и т. д. И притом без малейшего промедления, а все потому, что жалоба или, точнее, замечание, будет передано в службу Сюртэ. А вот на этот раз, прежде чем сообщить о странном запахе в повозке, комиссариат Отэй отправил ее в загон. Это ведь для них главное, верно? Итак, поскольку им, в комиссариате Отэй, пришлось составить рапорт, который пришел непосредственно в мой отдел, и поскольку этот рапорт необходим мне для моего бумажного царства — никогда служба Сюртэ не будет поставлена в известность о примечании насчет дурного запаха. Полицейские свое донесение представили, с них больше спросу нет. А уж кучер-то вряд ли подаст жалобу. Ему на всю эту историю наплевать, даже если он ни в чем не замешан… Что касается меня…