Фонарь, не зная, что делать с кнутом, неуклюже и смешно выглядел в одежде извозчика, казалось, не очень-то понимал, что происходит. Вместо того, чтобы ответить молодой женщине, он угрожающе спросил:

— Прежде всего, вы-то как тут оказались? Вы что, шпионить за мной надумали? Вы знали, что я раздобыл этот рыдван?

Но г-жа де Бремонваль сама тоже не отвечала на вопросы собеседника:

— Кто эта женщина? — спрашивала она. — Это вы ее?..

Фонарь понемногу справился с охватившим его испугом.

— Отвечайте же! — сказал он, схватив г-жу де Бремонваль за руку и грубо встряхнув. — Как это вышло, что вы меня встретили? Следили, стало быть, за мной?

Г-жа де Бремонваль сообразила, что прежде всего надо успокоить бандита.

— Нет, нет! — поклялась она. — Вы не правы, Фонарь, я вас просто узнала в ту минуту, когда вы проезжали мимо меня, я в это время не знала, что вы везете…

— А что вы делали в моих краях?

— Я шла к вам.

— Ко мне? Вы — ко мне? Что это вам от меня понадобилось?

— Я хотела разузнать о Раймонде, о том, что с ней сталось.

— О Раймонде? О Раймонде? Да уж, Раймонда-то…

Фонарь не решался признаться, что Раймонда убежала. На всякий случай он сказал:

— Когда вы мне заплатили, чтобы я эту девицу похитил, вы сказали, будто хотите, чтобы она исчезла и что ко мне с этим делом никто лезть не будет. Фу ты, пропасть! Фу ты, пропасть! А теперь вы за мной бегаете. Уж не знаю, почему бы мне вас не…

Но г-жа де Бремонваль не дрогнула, хоть и была сейчас во власти этого человека, этого страшного Фонаря, — ведь она находилась с ним наедине, на пустынном мосту Мирабо, и не на кого было надеяться.

— Отпустите руку, — повелительно сказала она, — незачем мне угрожать; если вы меня убьете, вам со мной будет много возни, куда больше еще, чем с этой…

И когда укрощенный Фонарь, как бы помимо воли, отпустил ее руку, она продолжала:

— Ну, отвечайте же! Где Раймонда!

Фонарь решил солгать:

— Она умерла. Это она и есть…

Но это было неуклюжим враньем. Г-жа де Бремонваль разразилась странным хохотом, безумным, пугающим хохотом:

— Не скрывайте от меня ничего, — сказала она, — и не придумывайте небылиц… Я знаю, что у вас в карете вовсе не Раймонда, знаю, что Раймонда не умерла, а убежала — где она?

Фонаря, казалось, охватил страшный гнев.

— Проклятье! — выругался он, сжимая кулаки и глядя бешеными глазами на г-жу де Бремонваль. — Значит, вы и впрямь за мной шпионили, раз все это знаете?

— Может быть… но говорите же…

— Что еще говорить-то? Чтобы я вам сказал, где Раймонда? Понятия не имею. Что сбежала она это правда. Хотите знать, кто это мертвая женщина? Моя любовница, Пантера… а дальше что? Не побежите же вы доносить на меня? Если я прибил собственную бабу да так, что укокошил, это все ваша вина…

— Моя?

— Ясное дело, ваша; ведь она-то и выпустила вашу проклятую девку, вот за это я и…

Г-жа де Бремонваль не ответила. Бледная, полумертвая от страха, она опиралась о перила моста Мирабо, уставившись испуганными глазами на илистые воды.

Между мрачными сообщниками воцарилось долгое молчание.

— Но все-таки, что вы намерены делать с этим трупом?

Фонарь уныло пожал плечами.

— Почем мне знать! — ответил он. — Осточертело мне такой груз таскать… Это мне Пантера теперь мстит. А вы еще спрашиваете, что мне с трупом делать… ей-богу, не знаю!

— Карета-то ваша?

— Нет, я ее на одну ночь взял.

— Взяли? То есть украли?

— Нет, не украл, отдам я ее. Только взял без спросу.

Г-жа де Бремонваль молчала несколько мгновений.

Ах! Если бы те, кто бывал на блестящих празднествах, устраиваемых элегантной г-жой де Бремонваль в залах маленького особняка на улице Лоран-Пиша, застали сейчас эту самую элегантную молодую женщину на пустынном мосту за беседой с ночным извозчиком, извозчиком-убийцей, зловещим возницей рокового фиакра, — они бы, конечно, решили, что это сон… Какие же узы могли связывать г-жу де Бремонваль с апашем Фонарем? Для каких темных дел богатая владелица особняка в районе Дофин была вынуждена снюхаться с похитителем Раймонды, с тем самым похитителем Раймонды, который сказал ей и не услышал с ее стороны возражений: «Когда вы мне велели украсть Раймонду, вы заявили, будто вам нужно, чтобы она исчезла!»

— Послушайте, — задыхаясь сказала г-жа де Бремонваль, — послушайте, Фонарь, если вы только будете выполнять все, что я скажу, вы не попадете на эшафот.

Эшафот! При зловещем упоминании машины Дейблера, Фонарь опять задрожал.

Эшафот!.. Ему уже чудилось, как холодное лезвие гильотины касается его шеи. Заикаясь от ярости, он прохрипел:

— Если я попаду на эшафот, вы там тоже окажетесь!

Но его угрозы были напрасны, г-жа де Бремонваль оставалась совершенно спокойной.

— Я не дорожу жизнью, Фонарь, я уже больше ничем не дорожу. Нет, я дам вам совет просто из добрых чувств. Вам надо избавиться от трупа Пантеры, а также необходимо, чтобы никто не заметил исчезновения вашей кареты. Ладно… Слушайте внимательно. Никто, к счастью, не видел, как вы погружали труп в пролетку, надо этим воспользоваться… Эта несчастная женщина… насколько мне показалось… вы надели на нее платье Раймонды?

— Да, Пантера в первый же день слямзила ее тряпки, она в них была одета, когда я ее пришил, я ее не стал раздевать.

— Хорошо. А где драгоценности Раймонды? У вас?

Фонарь отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он, — у меня их нет, а даже если бы и были, вам бы они не достались… черт побери, вы должны дать мне хоть что-то заработать на всех этих ваших делишках; в общем-то с тех пор как я на вас, красавица, работаю, я вот уже второй раз рискую попасть на гильотину и ведь почти ничего за это не имею…

Но он не успел договорить.

— Скорей! Скорей! — сказала г-жа де Бремонваль, вытаскивая из сумочки пачку банкнот. — Вот вам деньги, Фонарь, на что они мне! Я вам дам еще гораздо больше, только отдайте мне драгоценности, которые были на Раймонде!

И пока Фонарь, ошеломленный голубыми купюрами, которые ему протянула г-жа де Бремонваль, прятал их в карман, она настойчиво повторяла:

— Драгоценности, Фонарь… Драгоценности…

Апаш вытащил из кармана два жалких колечка:

— Вот, а зачем они?

Но г-жа де Бремонваль не отвечала. Схватив кольца, она подбежала к карете. Преодолевая ужас, открыла дверцу, взяла застывшую руку своей рукой и надела на пальцы Пантеры кольца несчастной Раймонды.

— А теперь, Фонарь, теперь помогите мне, этот труп надо бросить в воду.

— Бросить Пантеру в воду? Да вы что, спятили? Завтра или через неделю ее выудят, и тогда…

— Давайте, давайте! Фонарь, когда ее выудят, все будут уверены, что это труп Раймонды, вам это не повредит, а я хочу, чтобы Раймонду считали умершей…

Фонарь был не в силах сопротивляться. После страшных волнений, пережитых им с вечера, точнее, со вчерашнего дня, апаш находился в таком подавленном состоянии, что у него не хватило духу спорить.

— Ладно, пусть будет по-вашему, — согласился он.

Ночь была темной, ветер свирепствовал, дождь хлестал вовсю, ни одного человека не видно было на мосту Мирабо.

Сообщники могли действовать спокойно. Фонарь вытащил из кареты бездыханное тело Пантеры, взял труп за плечи и, так как ноша оказалась тяжелой, взмолился, подняв глаза на г-жу де Бремонваль:

— Помогите же мне, черт возьми!

Но это уже было выше сил г-жи де Бремонваль.

— Нет, не могу, не могу…

И Фонарю пришлось в одиночку подтащить труп к парапету, поднять его и швырнуть в реку.

Послышался глухой всплеск, взлетели брызги. Потом течение сгладило всякий след преступления.

Сена текла своим путем, унося в черных водах труп убитой женщины, труп Пантеры.

Еще один труп!

— Так что же, молодой человек, пришли поглазеть на собачью комедию?