Так были расположены и некоторые из действующих дотов БУРа, по одной простой причине: в районе Бреста граница с Польшей проходила по берегу Буга. И потому линия дотов была не в глубине, а вдоль границы.
И эти — незамаскированные — доты Брестского УРа выполнили свою задачу, вместе с замаскированными. «С первых минут войны бойцы укрепрайона открыли прицельный огонь по врагу, заставили залечь в секторах обстрела цепи штурмовых отрядов, остановили на железнодорожных мостах через Буг бронепоезда с черными крестами, заставили свернуть на бездорожье вражеские бронемашины…
Артиллеристы из дота «Светлана» в первые же часы войны подбили на железнодорожном мосту через Буг фашистский бронепоезд. Второй бронепоезд, из которого фашисты пытались высадить десант, был поврежден огнем из дотов на мосту перед самым Брестом…
Восемь танков горели перед амбразурами четырех дотов под деревней Минчево. Гарнизон дота на околице деревни Речица (командиры младшие лейтенанты П. Селезнев, Н. Зимин и старшина И. Рёхин) много раз срывали метким огнем переправу гитлеровцев через Буг.
На подступах к долговременным укрепленным точкам, где секторы обстрелов накануне войны тщательно выверялись, фашисты несли большие потери.
Шестьсот бойцов БУРа сумели задержать на границе 293-ю пехотную дивизию до 30 июня, а 167-ю пехотную дивизию в опорном районе южнее Бреста — до 24 июня…
При прямых попаданиях вражеских снарядов в бетон воздух сотрясался так, что из ушей текла кровь. Люди теряли сознание. Но гарнизоны держались сутки… двое… неделю… вторую…
На рассвете 22 июня они успели получить приказ: «Из дотов не выходить!» Но они не ушли бы и без этого приказа, потому что перед каждым из них открывался в секторе обстрела участок границы, за недоступность которого несли ответственность поименно…
«150-килограммовый заряд, опущенный через перископное отверстие, — делились позже опытом фашистские саперы, — разворачивал стены сооружения, бетон растрескивался по слоям трамбования. Междуэтажные перекрытия разрушались во всех случаях и погребали находившийся в нижних казематах гарнизон».
Подрывники, поджигавшие бикфордные шнуры, слышали, как из-под задраенных люков доносилось пение. Обнявшись, бойцы пели «Интернационал». И часто — «Катюшу» (В солдатской шинели. С. 19–21).
Уточним, что «Интернационал» был в 1941 году гимном СССР. Для солдат Брестского укрепрайона его слова были точными: «Это есть наш последний и решительный бой».
Оказалась к месту в июне 1941-го и песня «Катюша». В войну имя из этой песни связали с артиллеристской установкой «катюша». А поначалу ее пели пограничники:
Ой ты, песня, песенка девичья,
Ты лети за ясным солнцем вслед
И бойцу на дальнем пограничье
От Катюши передай привет.
Пусть он вспомнит девушку простую,
Пусть услышит, как она поет,
Пусть он землю бережет родную,
А любовь Катюша сбережет.
Песня оказалась пророческой: благодаря жене погибшего комбата Пустовалова были установлены имена многих солдат, погибших в дотах Брестского укрепрайона.
Глава 20
«ЧЕРНЫЕ КОРПУСА»
Заинтриговав доверчивого читателя «красными пакетами», Суворов-Резун принимается пугать его «черными корпусами»:
«О «черном корпусе» Петровского можно наийти упоминания в книге генерал-лейтенанта артиллерии ГД. Пласкова (Под грохот канонады. С. 163). Необычная черная форма и в других армиях Второго стратегического эшелона отмечалась германской разведкой. Когда эта форма преобладала над обычной зеленой, полки, дивизии, а иногда и целые корпуса получали названия «черных». 24-я армия Второго стратегического эшелона, тайно выдвигавшаяся из Сибири, не была исключением. В ходе боев несколько ее полков и дивизий получили у немцев название «черных».
Далее Суворов-Резун утверждает, что «черными корпусами» были корпуса, состоящие из бывших зэков. Их не стали переодевать в защитную форму. Ну что ж, проверим. По книге того самого Г. Д. Пласкова, на которую ссылается Суворов-Резун.
«Когда немцы оккупировали село Руденко, они поставили на могиле советского генерала крест с надписью: «Генерал-лейтенант Петровский, командир черного корпуса». Крепко, видимо, досталось врагам от Петровского, если они оказали ему такую честь!» (Пласков Г. Д. Под грохот канонады. М., 1969. С. 163).
Вот как сам Пласков объясняет название «черного корпуса». В Германии эталоном массового героизма является «черный корпус» Блюхера времен наполеоновских войн. Суворов-Резун на Пласкова ссылается, но его мнения как бы не замечает.
По аналогии разовьем Суворова-Резуна. Немцы называли наш самолет Ил-2 «черной смертью». О, тогда пилотами на нем были только заключенные ГУЛАГа! Выводят из цеха готовый самолет — к нему подводят под конвоем зэка. Спрашивают: «Умеешь самолет водить?» Зэк чешет бритый затылок: «Ну чё, в натуре, не разберусь, что ли? Тока покажите, какую ручку крутить?»
И летят самолеты Ил-2 на фронт, под блатную лагерную песню «Здравствуй, моя мурка, мурка дорогая…» Услышав знакомую песню в наушниках, немцы наполняют эфир паническими криками: «Ахтунг! Ахтунг! В воздухе — «черная смерть»!»
Но вернемся к Суворову-Резуну, к его потрясающе наглым подлогам. Вот он пишет:
«Германские войска, обнаружив и опознав на месте труп Петровского, по приказу вышестоящего командования похоронили советского генерала со всеми воинскими почестями».
Во какие рыцари — немцы! Похоронили советского генерала с воинскими почестями. Оркестр исполнил «Интернационал», затем последовали речи от родственников и товарищей по работе, после чего были салют из карабинов и прохождение почетного караула.
Что-то не верится…
Читаем Г. Д. Пласкова:
«Петровский был смертельно ранен. Семь километров несли солдаты бездыханное тело любимого генерала. Похоронили его, когда корпус вышел из окружения».
А Суворов-Резун самозабвенно врет дальше:
«Хорошо известно, что во время войны Сталин почистил ГУЛАГ, отправив на фронт способных носить оружие. Иногда за недостатком времени и обмундирования зэка отправляли на фронт в его одежде. В принципе разница невелика: те же кирзовые сапоги, что и у солдата, зимой — та же шапка на рыбьем меху, в любой сезон — бушлат, который от солдатского только и отличается, что цветом».
Вот те на! Оказывается, армейская форма — такая же, что и одежда зэков.
«Но живет в нас неизвестно откуда пришедшее мнение, что вот, мол, Гитлер напал, Сталин и послал зэков «искупать вину».
А между тем германские войска встретились с «черными» дивизиями и корпусами в начале июля 1941 года. А начали эти дивизии и корпуса выдвижение к западным границам 13 июня 1941 года. А армии Второго стратегического эшелона, в состав которых входили все эти «черные» дивизии и корпуса, начали формироваться еще в июне 1940 года, когда Гитлер повернулся к Сталину спиной, убрав с советских границ почти все свои дивизии».
Теория любопытная. По крайней мере, действует на воображение. Но какие у Суворова-Резуна аргументы?
«… Вот у бывшего уголовника Михаила Демина: «Почти вся армия Рокоссовского состояла из лагерников» (Блатной. С. 26).
В своей жизни Рокоссовский командовал только одной армией — 16-й. Он забыл в своих мемуарах сообщить, из кого она состояла».
Далее Суворов-Резун утверждает, что из уголовников… Но мы чуть задержимся на К. К. Рокоссовском, поскольку он подробно сообщил, из кого состояла его армия.
А руководил К. К. Рокоссовский тремя армиями с совершенно различным составом войск. Суворова-Резуна ввело в заблуждение то, что все три армии имели название 16-я.
