Вот те на! 50 лет Сталина ругали за пакт Молотова — Риббентропа, за вступление Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Украину, — а, оказывается, именно это 60 лет назад предложил нашему правительству английский адмирал, посланный в Москву английским правительством!

На этом мы, пожалуй, прервем цитирование протоколов переговоров. Они составляют еще с полсотни страниц, но ничего нового они уже не сообщат. И снова Ворошилов требовал пропуска частей Красной Армии через Польшу и Румынию, и снова он слышал уклончивые ответы. Эта уклончивость была вызвана безрассудно жесткой позицией Польши, не желавшей пропускать Красную Армию.

Французы, естественно, не хотели говорить об этом прямо. Следуя инструкциям, Думенк отчаянно пытался затянуть переговоры — однако общие разговоры и неопределенность ответов относительно прохода по польской территории советских частей в конце концов вывели Ворошилова из себя. Он объявил о перерыве переговоров до того момента, пока у англичан и французов не будет четкого ответа. Адмирал Драке настоял на том, чтобы 21-го числа, в любом случае, состоялось новое заседание.

Во время перерыва в переговорах, 20 августа, Гитлер обратился к Сталину с настойчивой просьбой принять Риббентропа для подписания пакта о ненападении между Германией и СССР. Сталин ответа не дал.

21 августа состоялось новое заседание на переговорах по союзному договору с Англией и Францией. Ответа на свой вопрос Ворошилов снова не получил. После перерыва, в 16 часов, он огласил текст советского заявления, в котором, в частности, говорилось:

«Советская военная миссия не представляет себе, как могли правительства и генеральные штабы Англии и Франции, посылая в СССР свои миссии для переговоров о заключении военной конвенции, не дать точных и положительных указаний по такому элементарному вопросу, как пропуск советских вооруженных сил против войск агрессора на территории Польши и Румынии, с которыми Англия и Франция имеют соответствующие политические и военные отношения.

Если, однако, этот аксиоматический вопрос французы и англичане превращают в большую проблему, требующую длительного изучения, то это значит, что есть все основания сомневаться в их стремлении сотрудничать к действительному и серьезному военному сотрудничеству с СССР».

В тот же день, 21-го числа, Сталин согласился принять Риббентропа.

Он долго медлил с этим. Еще 18-го Молотов просил об отсрочке визита в Москву Риббентропа на неделю. 20-го числа нетерпеливый Гитлер обратился к Сталину лично: «Я предлагаю вам принять министра иностранных дел во вторник, 22 августа, или, самое крайнее, в среду, 23 августа».

Сталин выбрал 23-е. 22-го Риббентроп еще не прибыл в Москву, Англичане и французы могли дать ответ. Состоялось новое заседание, но ответа Ворошилов так и не получил.

22 августа, на последнем заседании, Ворошилов выразился уже без всяких дипломатических формулировок:

«Мы ведь самые элементарные условия поставили. Нам ничего не дает то, что мы просили выяснить, для себя, кроме тяжелых обязанностей — подвести наши войска и драться с общим противником. Неужели нам нужно выпрашивать, чтобы нам дали право драться с нашим общим врагом! До того, как все эти вопросы будут выяснены, никаких переговоров вести нельзя».

23 августа в Москву прибыл Риббентроп, и в тот же день был подписан договор о ненападении.

Но было ли требование о проходе через Польшу и в самом деле принципиально важным? Велись ли сами переговоры советской стороной лишь для того, чтобы натравить Германию на Англию и Францию и способствовать началу Второй мировой войны, как это считает Суворов-Резун?

Ответы на эти вопросы можно найти в отчете о переговорах в Москве главы французской военной миссии генерала Думенка:

«1) С самого начала создалось впечатление, что у советской делегации имеются строгие указания по вопросу о проходе через польскую и румынскую территории. При первой же возможности она поставила этот вопрос в качестве предварительной основы для любого военного соглашения и заявила, что она отсоветует своему правительству заключать какую бы то ни было конвенцию, если этот пункт не будет принят.

2) Мы смогли дать пишу для обсуждения на семи состоявшихся заседаниях, согласившись с тем, чтобы были сделаны краткие сообщения о размерах наших соответственных военных ресурсов. В этом отношении заявления советской делегации носили точный характер и содержали многочисленные цифровые данные.

Были изложены планы военной помощи, которая была бы нам оказана в различных возможных случаях.

Эта помощь является значительной, поскольку она составляет, в зависимости от случая, от 70 до 100 % выставляемых нами сил.

3) Мотивом их требований «sine qua поп» [непременное требование (лат.). — А. П.] является опасение, что Польша и румыны могут обратиться за ним слишком поздно. Другим мотивом является выраженное ими желание предпринять наступательные действия в нашу пользу в случае, если бы основной удар был направлен против нас. Наконец, это обеспечит им возможность избежать какой был то ни было потери времени, если германская агрессия будет направлена на Прибалтийские страны.

Одним словом, мы констатируем ярко выраженное намерение не оставаться в стороне, а, как раз наоборот, действовать серьезно…» (там же. С. 619).

… Пройдет 50 лет. В недрах ГРУ и КПСС вызреет великий мыслитель, который потом расцветет махровым цветом на почве туманного Альбиона. Он объявит на весь мир, что те переговоры нужны были коварному Сталину для развязывания Второй мировой войны. Свидетельство Думенка для него ничего не значит. Впрочем, его он вряд ли читал. Следует заметить, что во время переговоров желание Франции достичь соглашения было убедительным. ПО дивизий Франции — это не 1 механизированная и 5 пехотных дивизий, что выставляла Британия. Полномочия французской делегации также не вызвали сомнений — в отличие от английской. Французы сообщили исчерпывающие сведения о своей армии; англичане же о своей армии практически ничего не сообщили. Французов возглавлял генерал армии, подчиненный начальника Генерального штаба, англичан — отставной адмирал, комендант Портсмута.

Французы предложили проект военной конвенции, хотя и не подкрепив его планом совместных военных действий и не решив (не по своей вине) даже такой элементарный вопрос, как проход советских войск через союзную Франции Польшу. Подписывать с французами конвенцию, не подкрепив его реальными военными планами, смысла не было: Мюнхен и последовавший за ним захват Чехословакии показали, что Гитлер этих дутых, чисто политических деклараций не боится.

А англичане же не предъявили даже проекта конвенции. Они с самого начала шли на срыв переговоров. По какой причине? В наши дни эти причины уже хорошо известны. Чемберлен:

«Я скорее подам в отставку, чем подпишу соглашение с Советами. Что касается русских, то они действительно преисполнены стремления достигнуть соглашения с нами».

4 июля 1939 года британское правительство обсуждало вопрос о переговорах, ведущихся в Москве. Было принято решение затягивать переговоры и к соглашению дело не вести.

29 июля 1939 года состоялись переговоры с немцами, о которых Ллойд-Джордж впоследствии с горечью писал:

«Мистер Чемберлен вел переговоры непосредственно с Гитлером. Для свидания с ним он ездил в Германию. Он и лорд Галифакс ездили также и в Рим. Они были в Риме, пили за здоровье Муссолини и говорили ему комплименты. Но кого они послали в Россию? У них не нашлось самого скромного из членов кабинета для этой цели; они просто послали чиновника иностранных дел. Это оскорбление. У них нет чувства меры, они не дают себе отчета о серьезности положения сейчас, когда мир оказался на краю бездонной пропасти».

Британскому подданному Резуну следовало бы почитать английские книги по истории.

Глава 6 исторического труда Суворова-Резуна называется «О министерстве боеприпасов». В ней Суворов-Резун пишет о том, как безудержно вооружался Сталин. Аргументы вроде такого: