Грэм выбежал из здания на Уордор – стрит и влился в людской поток на тротуарах. Грэм устал следить за тем, как бы не проговориться, кто его настоящие родители. С какой стати его делают пешкой в политической игре? Почему он не взял собственную судьбу в свои руки и не сообщил миру, что однажды станет королем Англии? Эта мысль взволновала Грэма. Он сел в уличном кафе на Олд – Комптон – стрит и заказал «молочный кофе».
– Молочный кофе? О, как очаровательно старомодно, – прокомментировал официант с ухмылкой, но Грэм и ухом не повел.
Прихлебывая кофе, он заметил, что многие из спешивших мимо мужчин явно «по другую сторону баррикад», как это называл его приемный отец[94]. Когда молодой человек с накрашенными ресницами спросил, можно ли подсесть, Грэм пулей вылетел из кафе и, остановив такси, попросил отвезти в редакцию «Дейли телеграф» – газеты, которую читали его приемные родители. Грэм знал, что «Дейли телеграф» можно доверять: газета поддерживала монархию и английский уклад жизни. Грэм не сомневался, что редактор его сочувственно выслушает.
Грэм никогда не бывал в Кэнери – Уорф[95]. Человек масштабом поменьше оробел бы от нависших небоскребов и акров зеркального стекла, но Грэм вступил в здание «Дейли телеграф» как монарх, которым однажды станет. Он сообщил на вахте, что принес историю века, и к нему в лифте спустилась помощник редактора Индия Найтли, апатичная девица с правильной речью. Она и глазом не моргнула, когда Грэм шепотом сообщил ей, что он дитя любовной связи принца Чарльза и Камиллы Паркер – Боулз, лишь без интереса протянула:
– Правда?
Только на прошлой неделе Индии пришлось выслушать женщину, объявившую, что она любовница Папы Римского.
– Да. Правда. У меня есть документы, подтверждающие это.
– Можно на них взглянуть?
Индии наскучило разбираться с чокнутыми, толпами осаждавшими редакции газет. Ей хотелось вести собственную колонку, писать милые забавности о кошках и о том, как бесит, если в супермаркете попадется скрипучая тележка.
Когда Грэм сказал, что бумаги, подтверждающие его статус будущего короля Англии, лежат у него дома в Руислипе, Индия дала знак двум охранникам, привалившимся к стойке вахты, и они, взяв Грэма под руки, повели претендента на трон к дверям. Конечно, ему следовало смириться и съездить на метро домой в Руислип, но, истомленный потребностью заявить о своей истинной личности, он закричал:
– Я ваш будущий король! Руки прочь!
Потасовка закончилась сломанной пальмой в кадке, разбитым стеклянным столиком и огромной лужей крови, вопиющей о вмешательстве полиции.
Вернувшаяся в штаб – квартиру Миранда доложила, что Грэм разгуливает неведомо где, но Сынок равнодушно отмахнулся. Последний опрос общественного мнения показал, что судьба монархии волнует лишь двенадцать процентов голосующих. Зато шестьдесят семь процентов имели четкое мнение по поводу собак.
К концу вечерней программы на Би – би – си-4 Джин начал беспокоиться: Тонику пора было колоть инсулин.
– Бесит, что мы так зависим от людей, – тявкнул Джин, топчась перед холодильником, где хранились ампулы.
– Эх, Джин, если бы только у нас были пальцы, – залаял Тоник. – Представь, как бы мы зажили.
Они с отвращением посмотрели на свои лапы.
Кукушка двенадцать раз прокуковала из своего окошка, а Грэм так и не вернулся. Тоник свернулся клубком в корзине и проскулил:
– Он уже не придет, он сроду не возвращался после полуночи.
Друзья хотели есть и пить, они хотели по нужде. Джин несколько раз отважно попытался запрыгнуть на мойку к капающему крану, но почтенный возраст да малый рост стали помехой, так что оставалось только смотреть, как драгоценные капли одна за другой падают в раковину. Задрав лапу в углу комнаты, он лег рядом с Тоником и забормотал успокаивающе, вспоминая счастливые дни, когда были живы мистер и миссис Крекнелл.
Утром Джин проснулся в гнетущей тишине. Не слышно было ни Грэма, собирающегося на работу, ни прерывистого дыхания Тоника. Только редкий стук капель, падающих в раковину.
52
Джек Баркер читал в постели утренние газеты, за окном еще не рассвело. Он тихонько посмеялся про себя заголовку на первой полосе «Сан». Крупные черные буквы вопили:
БОГ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ СОБАКОЙ, ЗАЯВЛЯЕТ ВЕРХОВНЫЙ ПАСТОР
см. стр. 3
Джек перелистнул и, глянув на фотографию гологрудой малолетки, принялся читать:
Сегодня архиепископ Кентерберийский поразил церковный мир, провозгласив с кафедры: «Бог практически точно не мужчина и даже не женщина, а вот собакой он может быть».
Бородатый праведник в сандалиях, главный босс англиканской церкви, сделал это шокирующее заявление в ходе службы в честь животных, явивших храбрость в обеих мировых войнах.
Восславив голубей, которые доставляли вести с передовой, и лошадей, что тянули тяжелые орудия, он пролил потоки хвалы на собак, которые не только храбро служили в разных родах войск, но играли важнейшую роль в поддержании боевого духа страны и утешали обездоленных и осиротевших.
Пастор шокировал молящихся предположением, что Бог может быть явлен в образе собаки.
Когда он сказал: «В конце концов, Бог – это просто пес, прочитанный с конца[96]», некий прихожанин бросился к кафедре с криком: «Как вы смеете тащить эти старые избитые клише в дом Господень!»
Смутьяна вытолкала соборная охрана, его арестовали и обвинили в «нарушении порядка в общественном месте».
Джек еще немного поизучал надутые груди малолетки и с интересом прочел, что ей нравятся водные виды спорта.
О том, что «Бог может быть собакой», написали все газеты. Колонка Питера – Простака в «Дейли телеграф» выдвигала мнение, что Бог, наверное, сенбернар. В то же время журналистка из «Гардиан» предполагала, что Бог практически точно сука. Карикатура на первой полосе «Таймс» изображала золотистого ретривера, сидящего на облаке и взирающего на Землю.
Джек не смеялся: архиепископ, очевидно, пытался торпедировать законы о собачьем терроре. «Кто бы избавил меня от докучного попа», – подумал Джек. И это его уже рассмешило.
Лоренс Крилл обрадовался, когда в корпус имени Ieopra III доставили незаконнорожденного короля Англии, – так представила его санитарка. Крилл, не тратя времени даром, сообщил Грэму, что владеет потерянной короной Англии.
Грэм сидел на койке, бормоча себе под нос: «Я – будущий король».
Добродушная медсестра принесла ему лекарства, которые он послушно проглотил.
– Конечно, конечно, вы – будущий король Англии, – ласково сказала она.
Медсестра по опыту знала, что с этими бедолагами лучше соглашаться.
Лоренс Крилл порылся в своем шкафчике и вынул картонную корону, которую смастерил на трудотерапии. Лоренс украсил ее, наклеив драгоценные камни из целлофановых оберток от ирисок. Не такой коронации ждал Грэм, но, когда Лоренс поднял корону и опустил ее на голову Грэма, тот волей – неволей почувствовал себя человеком над толпой. Фиолетовый ирисочный фантик, отклеившись, порхнул на пол. Солнечный луч, падавший сквозь зарешеченное окно, позолотил короля Грэма и его единственного верного вассала.
Купу деревьев на лужайке в переулке Ад спилили глубокой ночью. Камилле показалось, что она слышит звук бензопилы, но это было между сном и явью, и через несколько минут она опять заснула. Утром, раздвинув занавески в спальне, Камилла обнаружила, что деревья исчезли, а на их месте бесстыдно отсвечивают свежие пни. Без мягкой тени деревьев переулок Ад выглядел голо и неуютно. Собаки собрались у пней. Точно совещаются о чем‑то, подумала Камилла.
