Ах, что за женщина, мысленно восторгался Спигги. Нет такого дела, с которым она не справилась бы. Идеальная жена: умеет сваривать ацетиленовой горелкой, вытянуть лошадь из канавы, растащить дерущихся собак и залатать лопнувшую трубу, а если у Спигги грязные ботинки, она никогда и слова не скажет. И посмотрите на нее – на эти бедра, на эти волосы; когда она их распускает, Спигги зарывается в них лицом. А еще с Анной всегда можно посмеяться и она никогда не юлит.

Она хорошо читает и пишет, ну а самое главное – она любит Спигги, маленького толстяка Спигги, а ведь он даже школу не закончил и до знакомства с ней предпочитал людям лошадей и собак. И что с того, что она не мастерица готовить? Грайсов китайский фаст – фуд прямо за углом. Спигги мог бы каждый день есть только жареную картошку и сосиски в тесте, да так оно почти и обстоит. Все это брехня, будто надо жрать фрукты и овощи. Бабушка Спигги всю жизнь питалась толченой картошкой и пудингом с патокой. Сорвавшийся домкрат выбил ей все зубы, когда она меняла колесо на грузовичке, и потому бабушка справлялась только с мягкой пищей. Спигги тихонько поперхал: у него всегда теснило в горле, когда вспоминалась бабушка, лежащая в гробу – в парусиновой кепке и больших ботах.

Спигги оглядел своих августейших свойственников. С тещей, королевой Елизаветой, полный порядок, она никого не трогает и помалкивает. Немного напрягает шурин, Чарльз. Временами Чарли начинает вести себя ну точно гомосек какой, вот и сейчас, гляньте на него. Спигги наблюдал, как Чарльз замер над жестянкой, раздумывая, какую печеньку взять.

– Так трудно решить, невозможно выбрать между сливочным и бурбоном. Сливочные изумительно помадочные, ощущение такое, будто солнышко надкусил, в то же время в бурбоне присутствует некая французская основательность.

Спигги подумалось, что начни он так разговаривать в доме его бабушки, тотчас схлопотал бы крепкую оплеуху. И про себя одобрил Анну, когда та одернула брата:

– Ради бога, Чарльз, выбери уже, блин, печенье.

Эндрю подхватил шоколадное и, целиком отправив в рот, заработал тяжелой челюстью.

Эдвард обратил взор на свою жену Софию.

– Возьми вафельку, – посоветовала она.

Эдвард послушно взял розовую вафлю и надкусил. Сама же София, когда Анна предложила ей жестянку, помотала головой.

– Что еще за фигня? – не поняла Анна.

– Я не хочу печенья, Энн. В последний раз, когда я у тебя угостилась печеньем, оно было все в собачьих волосах, и я потом неделю хворала.

Анна с жестянкой переместилась к Гарри.

– Я крутой! – заявил он.

– Мы все знаем, что ты крутой, Гарри. Но печенье ты будешь, на хрен, или как?

Гарри презрительно рассмеялся: похоже, поедание печенья он считал занятием для пришибленных ботанов.

– Никто не возражает, если я возьму последнюю шоколадную? – спросил Уильям. И, лишь заручившись согласием всей родни, протянул руку за печеньем.

От входной двери донеслась какая‑то возня, раздалось визгливое тявканье, потом женский голос произнес:

– Я пришла, пришла. Куча извинений.

Спайк, задремавший на коврике перед камином, открыл глаз, шевельнул ухом и снова отключился. Принцесса Кентская, в дубленке по случаю осенних вечерних холодов, вошла в комнату с собачкой под мышкой, сучкой русского тойтерьера по кличке За – За, облаченной в такую же меховую одежку. Спайк учуял пьянящий парфюм За – За и заворочался в дреме.

– Я последняя? – протрубила принцесса Кентская. – Ох, это ужасно, простите меня, мне позвонил принц Майкл и сказал, будто слышал по «Всемирным новостям», что нас непременно вернут. Он просил передать всем, что он окрылен, абсолютно окрылен.

– Хотела бы я знать, почему это вам позволено разговаривать с людьми за пределами сраной зоны изоляции, а нам нет? – спросила Анна.

– Вы обвиняете меня в том, что я сотрудничаю с врагом в обмен на послабления? – тотчас завелась принцесса Кентская.

– Ну, вашей семейке не впервой оказаться по ту сторону линии фронта, – намекнула Анна.

Принцесса Кентская проговорила ледяным тоном:

– Ты, видимо, забыла, Анна, что сестры принца Филипа были замужем за офицерами люфтваффе?[28]

– И откуда принц Майкл звонил в этот раз? – поспешила вмешаться королева.

– Какая‑то пустыня, не запомнила названия, – ответила принцесса Кентская.

– Тебе ни разу не приходило в голову, что он тебя бросил? – спросила Анна.

– Он не бросил. Он предпочел бегство ссылке в эту адскую дыру.

– Ну так я и говорю, что тебя‑то он не взял с собой, верно? – И Анна ухмыльнулась.

Жестянка с печеньем добралась до Камиллы, но та отказалась:

– Нет, Энни, спасибо, я лучше курну.

Проходя мимо За – За, Камилла провела пальцем по крошечной головенке.

– Ну а ты как поживаешь, смешной очесочек?

В ответ острые, как иглы, зубки впились в указательный палец Камиллы.

– Пожалуйста, не трогай ее без предупреждения, она очень пуглива, – сердито выговорила принцесса Кентская.

– У тебя не очень страшная рана, дорогая? – забеспокоился Чарльз.

Камилла пососала кровоточащий палец.

– Нет, я и не почувствовала почти ничего. Спигги, дружище, не угостишь палочкой здоровья? – обратилась она к коротышке зятю.

Спигги поднялся, вперевалку подошел к обшарпанной мебельной стенке, открыл буфет и вынул блок сигарет, десять пачек.

– Бери всю пачку, – сказал он. – Я знаю одного мужичка, который только что приехал из Испании.

Они прошли в конец комнаты, к кухонной плите. Спигги включил вытяжку. Закурив, они с Камиллой смотрели, как дым уползает в засаленную горловину.

Тут, слегка возвышая голос, заговорила королева:

– Я смотрю, время идет, всем нужно соблюдать комендантский час, день нынче рабочий, так что, может, мы начнем?

Убедившись, что клан навострил уши, Елизавета продолжала:

– Думаю, все вы знаете, что есть большая вероятность победы новых консерваторов на ближайших выборах. Если это случится. Сынок обещал восстановить монархию, то есть нас. Это значит, что мне придется опять занять свое место, и я сейчас кратко изложу свой титул. «Елизавета Вторая, милостью Божьей Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии и других моих владений и территорий королева, глава Содружества, защитница веры».

Принцесса Кентская, выныривая из глубокого дивана «под кожу», который Спигги недавно выменял на бензопилу, воскликнула:

– Слава богу! Конец нашим бедам и лишениям, конец жизни среди маленьких людей в их маленьких домах. Позвольте мне первой поздравить вас с возвращением, ваше величество.

И принцесса присела в глубоком книксене.

Королева поджала губы. Принцесса Кентская и в лучшие времена ее злила, а теперь взяла и перебила в важный исторический момент.

Тут вылез Эндрю:

– Да это было бы превосходно. Боже, я стосковался по хорошей жизни. Мне не терпится вернуться в цивилизацию. В Кенсингтон, – уточнил он.

А София сказала:

– Мы с Эдвардом отчаянно хотим отдать Луизу в приличную школу для девочек.

– Чтобы Луизу взяли в какую‑нибудь приличную школу, придется основательно заняться дикцией, – посетовал Эдвард. – У нее такой ужасающий местный выговор.

– Если вы позволите мне продолжить…

Королева поиграла серьгой, потом потрогала брошь. И наконец объявила:

– После долгих размышлений я решила отречься.

– Вот черт, – сказала Камилла.

– Но, мама, люди захотят, чтобы ты была королевой, – возразил Чарльз.

– Чарльз, мне восемьдесят лет, и я просто не смогу вынести… – Королева осеклась.

– Нового сезона в сраном королевском варьете? – подсказала Анна.

Послышался смех. Оглянувшись на Чарльза, Камилла увидела, что принцу не до веселья. С его лица сбежал обычный румянец, побледневший принц выглядел испуганным. Камилла бросила сигарету в раковину и двинулась к мужу, перешагивая через ноги и собак.

– Ох, дорогая… – пробормотал Чарльз, когда Камилла села рядом.