Чаллен выбрал себе место под деревом, на котором охотился каррил, почти желая, чтобы скользкая тварь упала сверху ему на колени. Он смотрел, как каррил медленно ползет по ветке, и не видел его, погруженный в свои мысли. Именно невеселые мысли да еще полное отсутствие самоконтроля погнали Чаллена прочь из замка.

Он чуть было не вызвал на поединок шодана Ша-Лаха по какому-то совершенно пустячному поводу, который сейчас даже не мог припомнить. И все из-за этой женщины! Она спутала все его чувства в один клубок, где были и сожаление, и гнев, и смущение, и раздражение, и вина, и разочарование… Дрода, помоги избавиться от такого наваждения!

Вчера, когда Тамирон рассказал ему о проступке женщины, Чаллен почувствовал такой страшный гнев, какого еще в жизни не испытывал: женщина сама подвергала себя опасности, выказывая перед воинами свои необычные способности! Таким же сильным и необычным было чувство раздражения от того, что женщина не надела на себя его цвета. Правда, он не объяснил ей необходимость этого. Одетая в плащ, окрашенный в цвета своего покровителя, женщина тем самым ограждала себя от заказов воинов, если ей случалось по каким-то причинам остаться одной, без спутника. Но, к его же удивлению, для Чаллена важнее было то, чтобы Тедру Де Арр вообще никто не беспокоил, чтобы к ней и близко не подходили другие воины.

Смущение пришло позже, когда он почувствовал такое, чего не мог ни понять, ни объяснить. Внезапно его долг стал ему отвратителен. Женщину надо было наказать. Здесь не могло быть никаких сомнений, но в душе Чаллена росло внутреннее сопротивление, и это тоже было новым для него. Он наказывал женщин с тех самых пор, как стал достаточно взрослым, чтобы нести за них ответственность. Наказывал в основном за поведение, а не за нарушение законов. Шакаанки подчинялись законам, потому что знали: законы направлены на их защиту и служат им же во благо. Так что Чаллену довелось наказывать не слишком много женщин, и никогда его действия не казались ему отвратительными. Это была его обязанность воина, и он честно исполнял свой долг. Так, как кистранку, Чаллен наказывал только нескольких женщин, и лишь потому, что они в то время делили с ним постель. Это был самый распространенный способ, которым воин учил дисциплине свою женщину. И Чаллен предпочитал именно его, если женщина вызывала в нем симпатию. Такое наказание не причиняло ей вреда и быстро заканчивалось. Остальные способы были серьезнее. Лишение пищи пагубно сказывалось на здоровье, заточение в одиночестве причиняло страдание обоим, работа в качестве прислуги-дарашийки имела много неприятных последствий: у женщин с непривычки болели все мышцы. Возбуждение без облегчения — как раз то наказание, которое предпочитали все женщины, когда им предоставлялось право выбора. Они знали, что если на следующий день их желание не пройдет, то воин доставит им полное удовлетворение.

Чаллен полагал, что Тедра не исключение, но все же ему очень не хотелось наказывать ее. Внутренняя борьба с самим собой заставила его поступить довольно глупо: перед тем как пойти в спальню, варвар выпил двойную дозу сока дхайя, надеясь, что это придаст ему уверенности. Средство и в самом деле помогло. Вдобавок оно каким-то образом подействовало на рассудок Чаллена, а теперь еще и на память. Он почти ничего не помнил о прошлой ночи, кроме того, что совершенно не чувствовал ни сострадания, ни вины.

Да, это он помнил хорошо, но воину, обучающему женщину дисциплине, испытывать подобные чувства и не полагается. Однако на рассвете, когда действие сока дхайя начало проходить и Чаллен понял, что наказание затянулось слишком долго, намного дольше, чем полагалось… Теперь Чаллен испытывал такие угрызения совести, что боялся когда-нибудь снова взглянуть в глаза Тедре.

Неожиданно каррил сорвался с ветки и шлепнулся в нескольких шагах от него. Главное — не бояться ядовитого животного и не пытаться бежать. Чаллен сидел в полной неподвижности, и каррил уполз в кусты. Это вернуло воина к действительности, и он вспомнил о реальных опасностях, окружавших его. Например, о говорящем коробке, который держал в руке.

Чаллен сам не понимал, зачем взял с собой коробок. Он хотел когда-нибудь исследовать его, но в этом не было срочной необходимости. Возможно, надеялся, что коробок заговорит с ним и ему удастся больше узнать о своей необычной женщине. Но Чаллен не знал, как заставить коробочку говорить, если она вообще говорит с кем-нибудь еще, кроме Тедры.

На белой поверхности выступали серые штучки, круглые и прямоугольные. С одной стороны блестел гладкий черный квадрат, под которым имелось колесико со множеством отверстий. На одном конце было самое глубокое отверстие в форме перевернутого конуса. По всей поверхности шли крошечные отметинки, похожие на каракули манускриптов, хранимых попечителями времен.

Чаллен встряхнул коробок, но это не разбудило голос. Он видел, как Тедра направляла прибор на него и на тараана, после чего они теряли способность двигаться. Происходило «оглушение», как говорила Тедра. Но как ей удавалось выстреливать из коробка тем красным лучом? Чаллен видел также, как она стукнула по коробку, заставив голос замолчать. А если таким образом удастся заставить его заговорить?

Чаллен ударил по коробку ладонью. Тут же из него выпрыгнул красный луч и выстрелил вверх, в ветки деревьев у него над головой. От неожиданности варвар выронил коробок из рук. Однако сразу, как только он сделал это, красный луч исчез. Чаллен стоял, уставившись на коробок и не желая больше до него дотрагиваться. Но он знал, что опять возьмет его в руки. Ему удалось «оглушить» дерево. Значит, удастся разбудить и голос!

Осторожно подняв коробок, Чаллен отвел от себя коническое отверстие, из которого выпрыгивал красный луч. Затем он начал дотрагиваться по очереди до всех серых штучек, чтобы найти ту, которая управляла лучом. Первая не нажималась, а только сдвигалась вверх и вниз на расстояние не больше дюйма. Чаллен подвигал туда-сюда — ничего не произошло. Вторая нажалась, и луч выстрелил снова. Чаллен поиграл какое-то время с коробком. Его заинтересовало то, что луч исчезал сразу, как только он отпускал круглую штучку. Дальше было колесико с проведенной на нем чертой, указывавшей на отметинки. Чаллен покрутил колесико в разные стороны, но безрезультатно. Зато следующая штучка нажилась. Внезапно зазвучавший голос был таким громким, что Чаллен опять выронил коробок.

— Где ты была, черт возьми? — визгливо прокричал женский голос, и опять тишина…

Чаллен знал, что женщина в коробке ждет ответа. Но вопрос был адресован не ему, и он молчал. Теперь варвар уже не был так уверен, что хочет говорить с этим голосом. В конце концов, что эта коробочка может сказать такого, что смягчит его раскаяние или поможет загладить вину за содеянное?

Из коробка опять послышался голос, на этот раз он звучал намного спокойнее:

— Я нашла твой ремень. Не буду говорить, как меня расстроило то, что тебя в нем не оказалось. — Опять ожидание ответа. — Тедра, ты можешь говорить?

Следующая пауза продолжалась намного дольше, и Чаллен забеспокоился. Надо было хоть что-то сказать, пока голос не исчез: Чаллен не знал, заговорила коробочка сама по себе или потому, что он нажал на кнопку.

— Тедры здесь нет.

Тут же вопрос:

— Кто ты?

— Чаллен Лу-Сан-Тер.

— Мне это о многом говорит, конечно, — проворчал голос. — Послушай-ка, Чаллен Лу-Сан-Тер, ты ведь славный малый, верно? Отдай прибор Тедре! Ты уже понял, кто она такая, не так ли?

— Да.

— И ты знаешь, где она сейчас?

— Конечно.

— Конечно? Почему у меня такое чувство, что в этом слове множество оттенков?

— Ты — Марта?

— А, понятно! Значит, ваше знакомство зашло настолько далеко, что Тедра уже рассказала тебе обо мне? Отлично! Это намного упрощает дело! Почему бы тебе не поднять прибор и не развернуть его? Трава на твоей планете очень красивая, но мне все же хочется видеть, с кем я говорю.